Три эссе на одну тему

А что тут?..

Разработки психологов показали, что экипаж для многолетних экспедиций должен состоять не менее, чем из шести человек. Так что работ еще было невпроворот. Рогожин доверял Максиму, но и в большой стране очень трудно найти нужных людей…

– Игорь, у нас к вам дело, – прекратив наблюдать со стороны, сказал Максим, – Вы не станете отрицать, что находитесь в сложном положении?

– Куда уж там…

– Ну, так вот. Мы найдём ещё несколько таких же бедолаг, как Вы и, простите, направим вас в одно место…

– В одно место?!. Хорошо звучит. Забавно!..

– Может быть, его вы назовёте колонией, так как там вам всем однозначно придётся работать на себя. Но только на себя! От этого будет зависеть ваша, может быть, долгая жизнь.

– Может быть… Австралия была заселена, наверное, такими бедолагами, как я. Куда же ещё можно послать?!

– В космос!

– С ума сойти! Там что?.. Позвольте, я помру как-нибудь другим образом. К тому же, там невесомость.

– А вы – шутник! – заметил Рогожин. – Невесомости у Вас не будет! – встав с гимнастической скамьи, добавил Николай Иванович.

– Это как? – удивился Юдин.

– Вы – удивительно понятливый человек! – продолжил шеф, – Да, на орбите при неработающих двигателях корабля бывает невесомость. Но, если работают двигатели, ускоряя или замедляя аппарат, то о невесомости уже нельзя говорить. Вам ясно?!

– Ясно. Но сколько же можно ускоряться?

– Столько, сколько нужно… Годами! Можно сутки ускоряться и сутки тормозить. Никто не мешает! Вот Вам и «сила тяжести»… – Иваныч на секунду провалился в свои воспоминания о романтическом студенчестве. Механика, первый курс. Все мечтают о космосе. Атомные двигатели, межпланетные станции. Вот оно! Но сколько лет спустя! И принцип всё тот же, почти примитивный, как сорок лет назад. Даже проект корабля похож на тот – из курсовой работы! Факультет космонавтики. Всё – просто….

– И какие у Вас успехи, если всё это серьёзно? – поменяв тон, спросил Игорь.

– В чём?

– В наборе «космонавтов».

– Плохо. Очень плохо, – отозвался шеф.

Максим удивлённо посмотрел на него.

– Да, трудно найти то, что надо. Самоё главное, подобрать всех так, чтобы потом не передралась вся эта куча.

– Понимаю… Нелегко Вам, бедным! Ну, и нашли?

– Кое-что.

– Кое-кого…! – поправил Игорь.

– Простите, кое-кого…

Продолжать разговор было трудно, и шеф решил взять тайм-аут.

– Занимайтесь…! До свидания! – сказал он собеседнику и, дёрнув Максима за рукав, направился к выходу.

– До свидания! – услышали вслед Рогожин с Гараниным.

Они вышли на улицу.

– Ладно! Будем работать с ним, – утвердил Николай Иванович.

– От этого мы ни никуда не денемся. Но я уже целый год только этим и занимаюсь, – Гаранин намекал шефу на небольшой отпуск.

– Понимаю, Максим, мы давно с тобой пашем. Мне тоже надоела эта тема. Но уже почти всё готово.

За какую-то секунду в голове Рогожина пронеслось всё, что они сумели сделать. Лиха беда – начало! Но как трудно завершить работу. Впрочем, он чувствовал, что всю оставшуюся жизнь они обречены заниматься только этим делом: такие глобальные проекты не исчезают. Всё время идет их продолженье. Что-что, а размах всего дела – уж очень большой.

– Подожди, Максим! Скомпонуем группу и отдохнём. Не долго осталось…

– Людей у меня мало, а работа, сами знаете – с ума сойти.

– Ищи людей себе, Максим! Трудно, но ищи! Бери, кого найдёшь, теперь уж любые деньги.

Глава 7

В полдень Гаранин поставил «Сонату» на спецстоянку перед университетом. Он вошел в нужный подъезд, предъявив нужный пропуск, и прошел в раздевалку. Потом на лифте, чтоб не ошибиться, поднялся к аудитории, где должен быть экзамен у одного из товарищей-преподавателей; с ним Макс поддерживал прежние связи.

– Здорово, Максим! – На лестничной площадке Сашка вожделенно своей огромной грудной клеткой тянул в себя воздух через сигарету: р-раз, и два сантиметра этой соски для взрослых превратились в пепел.

– Привет! Как дела?

– Да вот, экзамены… Готовятся… мои будущие граждане Штатов и Израиля. Я их с ассистенткой оставил. В аспирантуре, – Пых! И ещё одно облачко вырвалось вверх – туда, где в окне было синее небо, – у меня училась. Из-за неё я тебя и пригласил. Она… – он помедлил, – то, что нужно.

– Серьёзная, стало быть, дама…

– Так, ничего особенного, просто в мозгу определённый сдвиг есть. Заметил её я, у-у-у… на третьем курсе. Казалось, придется отчислить: по всему выходило, на факе она случайно. И вот неожиданно я понимаю, что у неё «экран» – «Открытый экран»! Понимаешь? Я чуть не упал! Со стула бы так бы и шмякнулся, как до меня дошло, что кроме лекций, эта барышня ничего не читает, да и лекции-то ей ни к чему. А всё, что ей надо – качает, качает, как по интернету, из моей же башки… Так вот, собака, и ответила мне на весь свой билет… Я задаю вопрос – молчит. И только я сам начинаю про себя, то есть самому себе проговаривать, а как же это, как же то, как она входит в меня, в мой профессорский мозг, и всё оттуда моими словами!.. Придраться не к чему…

– Шутишь!

– Нет! Я её изучаю! Я бы стал академиком, если б знал, как она всё это делает. Понимаешь, условные рефлексы и прочая ерунда… Павлов отдыхает, даже тут она всё может разложить и изложить!..

– Что! Интересно излагает!?

– Ладно!.. – Сашка стал серьёзным. – Она способна увязать меж собой любые теории. Послушаешь – бред, задумаешься – по-другому быть не может… Не подкопаешься!

Максим улыбнулся:

– Что-то ты перевозбудился, Саша. Я только не понял, ты её учишь или она тебя? – перешёл к делу Максим.

Александр пожал плечами.

Друзья на цыпках подошли к массивной двери. Максим её приоткрыл и заглянул в щёлку.

За преподавательским столом нога на ногу, носком туфли ко входу в аудиторию расположилась миловидная блондинка. Она слушала студента, который говорил и говорил, заглядывая в свои каракули. Временами она покачивала ногой, стараясь как-то проварить всю эту несусветность психологии, которую ей отвечали по билету.

– Понимаю, чему она тебя учит… – С завистливой издевкой произнёс Максим.

– Да ну, что ты! – Почти испугался Сашок, – Меня Галька знаешь, как контролирует! – машинально потрогал он шрам от неразбившейся тарелки.

«Странный же ты, Савельев» – подумал Гаранин, еле сдерживая смех, так что на всякий случай прикрыл дверь и на пару секунд отвернулся от доцента. Но на того напало вдохновенье:

– Максим, я всё переосмыслил, – возбуждённо заговорил Александр, – «В начале было слово» – вот ключ разгадки тайны бытия, Максим! В слове заключена какая-то мысль, или хотя бы часть её. «Слово» было тогда, когда не было ничего вообще – ни времени, ни пространства. Может, оно означало какую-то вселенскую скуку – большое желание сделать! Что-то сделать! – Александр волновался, – Скорее всего, именно так всё и началось: одна мысль развивалась в другую, третью,… десятую. Пошел лавинный процесс рождения Вселенной.