Три эссе на одну тему

– Тогда Европу заморозит! Зажрались! – на всё Мишель находил быстрый ответ.

– Это ещё не всё, что может быть…

– А что ещё может быть?! – поинтересовался Николай у двоюродного брата.

– Разбаланс оболочки Земли: её смещение относительно полюсов. Это вам не колготки задом наперёд надеть, товарищи! Земля ведь не имеет форму шара. Её трудно описать. Красовский [2] (Жил такой дядя, мой учитель) создал лишь математическую модель её поверхности. Твёрдая оболочка Земли будет где-то расходиться, а где-то – собираться в складки. Разломы, извержения. Цунами – безобиднее всего….

2

Красовский Ф. Н. Создал математическую модель земной поверхности: Геоид Красовского. Его именем назван институт Геодезии Аэрофотосъёмки и Картографии в Москве.

Рогожин так и не дотронулся до любимой игрушки – карабина калибра 5,45 миллиметров. А что с ним будет?! – сказал он себе. Год назад смазал. Пострелять пришлось только три раза. Но – хорошая легкая вещь. Идёшь, и почти не чувствуешь веса. В кармане две обоймы, все равно, что связка ключей от квартиры. Просто праздник какой-то! Зачем больше? Утку со ста метров, но с гарантией! И дробь – не выковыривать! Проверив коробки с патронами, поставив всё на место, Николай закрыл металлический шкаф.

Он подошёл к окну и отодвинул занавеску. Вдали сверкали огоньки машин на трассе.

На лыжах, что ли, пойти завтра? – В голове промелькнули ещё какие-то мысли. Не выбрав ничего подходящего, Рогожин достал из комода постель, разделся, лёг на диван и заснул.

Глава 6

В понедельник Николай Иванович приехал на базу. Это был построенный в лесу обнесённый забором посёлок. На КПП дежурили все с голубыми погонами. Водитель притормозил

у шлагбаума, дежурный офицер отдал честь, и белая жердина поднялась вверх, открыв дорогу.

Джип остановился перед трёхэтажным кирпичным домом. Рогожин вышел из машины и через минуту был у Гаранина.

– Как он себя чувствует? – спросил шеф, пожав руку Максима.

– Вы имеете в виду данные медицинского обследования или моё ощущение?

– Говори всё, как есть!

– Согласно медицинскому обследованию, серьёзных проблем со здоровьем не выявлено. Печень, почки, лёгкие, поджелудочная – в норме. Кардиограмма, правда, не идеальная. Сосуды – хорошие, – Максим говорил, перебирая папку с данными обследования, – Позвоночник… тоже в норме: небольшой сколиоз. Правда, был перелом левой лодыжки. Следов серьёзных травм не обнаружено. Томограмма в норме.

– Дальше…

– Не понимает, что это за «балаган».

– Что? Так и сказал: «Балаган»?..

– Да, – тихо ответил Максим, – Я с ним ещё ни о чём по делу не разговаривал.

– А зря. А то ещё подумает, что из него хотят какого-нибудь террориста сделать!

– Нет. В этом плане я его успокоил.

– Да?!. Ну что ж, пора познакомиться. Где?

– Всё уже готово.

– Пошли!?

Максим нажал кнопку пульта внутренней связи и произнёс:

– Иванов, это Гаранин!

В динамик раздалось:

– Слушаю Вас, Максим Викторович!

– У вас всё готово?

– Да, всё согласно распорядку.

– Хорошо. Через пять минут ждите.

Они прошли в соседний коттедж. У входа отдал честь дежурный офицер. Открыв ещё одну из стеклянных дверей, Рогожин с Максимом оказались в маленьком спортивном зале с тренажёрами, где в одиночестве крутил педали человек.

Шеф взглянул на Гаранина. В ответ тот кивнул. Человек узнал Максима и остановился. Николай Иванович зачем-то снял свой пиджак и положил его на гимнастическую скамейку.

– Вы занимайтесь, занимайтесь! – сказал он физкультурнику.

– Да. Но мне сказали, что предстоит очень интересный разговор, – недоумевал тот.

– Ну, что же… Меня зовут Николай Иванович. С моим коллегой Вы уже знакомы. Игорь Васильевич, давайте поговорим, – обратился Рогожин к «физкультурнику».

– Я, все-таки, не понимаю. Что происходит?

А, в самом деле, что? Рогожину это тоже хотелось знать. Почему он оказался на передовой этого безобразия? У каждого человека есть свой набор правил, которым он следует. В некоторые минуты он извлекает «законник» из глубины своего сознания и руководствуется им, что ему дальше делать, на что он способен, на что ему хватит сил, что следует считать правильным, а что и ложным. Николай Иванович наперёд знал, что эта борьба самим собой уже давно проиграна. С самого начала. Если не он, то другой или другие всё равно доведут кем-то задуманное дело до конца.

Но пауза здесь затянулась.

– Я не знаю, что Вы выберете?

– Из чего?

Шеф слегка занервничал. Как хороший психолог, Максим понял, что нужно вмешаться. Разговор может не удаться, и их работа пойдёт насмарку.

– Скажите, Игорь, сколько лет вы провели за решеткой? – спросил Максим, почувствовав, что ему благодарны за несоблюдение субординации.

– Два года. Понять не могу, почему я здесь и что здесь делаю?

– Игорь, вот в этом-то и заключается всё дело.

– Чьё?.. Моё?!

– Ваше, Игорь, Ваше! – произнёс Рогожин.

– Что за глупости?!

Шеф про себя отметил вполне нормальное психическое состояние собеседника.

– Игорь Васильевич, почти два последних года Вы провели в очень плохих местах. Как там?

– Как?! Н-никак. Прозябание. Х-хуже… А чем вызваны эти перемены? – Юдин кивнул на тренажёры.

– Мы Вам хотим предложить работу.

– Мне?..

– Да, Вам. Деньги, правда, будете получать не Вы, – шеф сделал паузу, не глядя на собеседника, – Не Вы. Все деньги, уверяю Вас, немалые, пойдут на воспитание вашего сына. Он сейчас практически один. Так ведь? Что для него может сделать шестидесятилетняя женщина? Я имею в виду его бабушку… Работа не грязная. Без обмана.

– Вот как! Х!.. Что я должен буду делать?

– Скажите, кем Вы в детстве хотели стать? – Николай Иванович никак не мог подобраться к сути дела, как будто ему мешала невидимая стеклянная оболочка, закрывшая доступ в мир собеседника.

Игорь улыбнулся:

– Да я уже и не помню… Моряком?!.

– Так, хорошо, – Перехватил следующую фразу Юдина шеф, – И даже по сочинению в восьмом классе, кажется, видно, что об этом Вы думали. Об этом в возрасте таком думали многие.

– Духа не хватило.

– И лётчиком… мечтали? – подступался ближе и ближе Рогожин.

– Нет. Лётчиком боялся.

– Почему?

– Говорили, что разобьюсь.

– Кто говорил?

– Кто-кто! Мама.

– А отец?

Лицо Максима было серьёзным. Сколько таких бесед уже было? Сколько будет с другими людьми? О том же думал и шеф.

Тест тесту рознь, и кто их придумывает, не способен учесть все нюансы. Человек может не бояться замкнутого пространства, но здесь, на земле. А в космосе или в подводной лодке, где одна мысль, что помощи ждать неоткуда, может убить. Рогожин вспоминал из собственного опыта. Тогда – только в двадцать лет после армии он сам научился плавать. Не отдыхая, в бассейне и на мелководье мог проплыть километр. Показалось, пора и рискнуть и обогнуть вплавь понтонный пирс, выступающий от берега на каких-то пятьдесят метров. Внезапно страх глубины сбил дыхание. Оно стало частым и неглубоким. Николай стал задыхаться и не мог даже крикнуть. Так бы и утонул, если б не поборол свой страх… Представил, что плывет не посередине водохранилища, а вдоль пляжа.