Три года счастья

— Советую утопить меня, такое неповторимое чувства, когда кто-то борется за примитивный глоток воздуха и скажу, что твоя мать была борцом.

Исходя из того, что Кол мертв его жизнь разрушена не лучше, чем у Тайлера Локвуда. Ему даже страшно подумать, как отреагировали Ребекка и Элайджа. Сестра явно прольет много слез, а как же вечно сдержанный, который убьет любого ради семьи? Сойдет с ума узнав, что даже им, в этот раз не удалось обыграть и обмануть смерть? Сойдет с ума, если его никто не поддержит.

Элайджа ведь всегда поддерживал и сражался за семью, а кто поддержит его сейчас, в темный час?

Кол мертв, а величайшей монстр на этой планете заперт в кухне Гилбертов и вынужден не только терпеть выходки Тайлера Локвуда, но и наблюдать за обгоревшим телом брата. Он убил мать Тайлера, а сейчас его брат мертв.

Квиты?

Клаус Майклсон ненавидит быть слабым, а сейчас, он даже не может выйти, сказать, что боль от утраты разорвала на части. Он не может никому сказать, ведь привык терпеть любую боль. Никому сказать, а время как будто застыло, и он не может даже посмотреть на обгоревшее тело брата. Неужели смерть может постучать и в их семью? Неужели душа Коула сгорела? Неужели даже великие и сильные Майклсоны бессильны против смерти. Бессилен и зол, когда слышит слова Керолайн. Он просил ее о помощи, наплевал на гордость, его глотка иссыхала, а та ухмылялась смотря в его глаза, сжала руки в молитвенном жесте.

— Я не буду в этом участвовать. Ты даже не стоишь тех калорий, которые я трачу, разговаривая с тобой.

Стоило, когда проколов ее плоть деревянной ножной, от светильника, он притягивает к себе и награждает ее укусом. Смертельным и ядовитым укусом. Губы испачканы кровью и он ухмыляется в своей привычной манере смотря на Тайлера. Он вновь победил, ведь Клаус Майклсон никогда не проигрывать.

— Это стоило потраченных калорий.

Стоило, ведь Керолайн смертна и это тот случай, когда даже бессмертный может стать смертным.

Стоило, ведь она боялась смерти.

Боялась, как и любой человек. Человек смертен – это страшно.

Ей противно находиться рядом с ним, с тем, кто подвел ее к черте невозврата, к смерти. Она в плену, в прочем как и он.

В плену.

Тот, кто ломал других, в итоге сломался сам.

Зачем он так поступил, вынудил ее страдать. Клаус Майклсон привык наблюдать за бесконечными страданиями, привык к тому, что смерть окружает его каждый день, и какая разница, если этот мир утратит еще одну душу.

Он привык наблюдать, как жизнь медленно покидает его жертву, привык ловить последнее дыхание и последний вздох. Клаус Майклсон сам решает, кому даровать жизнь, а у кого ее отнимать.

Сейчас, облокотившись о дверной проем он наблюдает, как медленно умирает Керолайн.

Керолайн в плену смерти по его вине и к утру она сгорит. Сгорит на всегда. Ее глаза, наполненные слезами, закроются навсегда, только покрытое серыми венками тело.

Она угаснет до утра и не встретит рассвет.

Клаус Майклсон не может смотреть в ее глаза. Возможно, он видит ее в последний раз и на его глазах сгорит еще одна душа. Еще одна душа погибнет по его вине.

Он несет смерть, привык наблюдать за тем, как смерть медленно заключает в свои объятья.

Керолайн боится смерти, думает, что после смерти есть только тьма или Ад.

Боится, потому что никогда не сталкиваюсь со смертью, в отличии от Никлауса Майклсона, который не только пережил мучения, но и умирал бесконечное количества раз. Смерть, словно тень преследовала его и его семью.

— Если ты не дашь мне свою кровь, я умру.

— Ты умрёшь. А для Тайлера — это будет жестоким уроком.

— Как ты мог, так с ним поступить? С его мамой? Со мной?

— Мне тысяча лет. Считай, что от скуки.

— Я не верю тебе.

— Ладно, тогда может, потому что я злодей и ничего с этим не поделаешь?

— Нет, это потому что тебе больно. А значит, в тебе есть что-то человеческое.

— Как ты можешь так думать?

— Потому что, я это видела. Потому что, ловила себя порой на мысли, что хочу забыть всё то зло, что ты нам причинил.

— Но ты не можешь. Так?

— Я знаю, что ты влюблен в меня. А того, кто способен на любовь, всё ещё можно спасти.

— У тебя галлюцинации.

— Наверное, я никогда не узнаю.

— Керолайн! Керолайн!

Она говорит еле слышно. Шепотом.

Слабая.

Прикрывает глаза.

Сгорает.

В его глазах она видит бездну боли, в которой он уже давно потонул. Его серые глаза наполнены болью. Он не скажет : « Прости», а Керолайн не скажет : «Пошел к Черту. »

Он не отвечает и только прокусывает свое запястье, поднимает ее голову, заставляет выпить его крови. Кровь одновременно может быть ядом или спасением. Глядит на нее своими сумасшедшими глазами цвета мокрого асфальта, безмолвно кричащими о том, что его душа прямо сейчас разбивается вдребезги. Его душа разбита, ведь он мог убить ее. Он мог отнять и ее жизнь. Но даже после всего, она верит и даже видит, что-то хорошее. Что-то в самом Никлаусе Майклсоне. Верит и будет ждать, когда он признает то, что даже он ,самый страшный монстр, что-что чувствует. Керолайн будет ждать всегда. Может она права, и каждый, кто способен любить достоин спасения? У Клауса Майклсона нет души, ведь части его души вытекают из глаз каплями. Он теряет свою душу, каждый раз, когда позволяет себе проливать слезы. Так он и потерял свою душу. У него нет душу, а Керолайн, словно видит что-то, желает зацепиться за его душу и доказать, что он может нести не только смерть и разрушения.

Тяжесть подобно свинцу повисла над ними. Тяжесть. Тяжело даже вздохнуть.

Опуская голову вниз, цепляется за его запястье, сглатывает кровь. Кровь, которая способна затушить разгоревшейся в ее душе и сердце огонь. Клаус не услышит последний удар сердце, потому что он спас ее. Спас из плена смерти. Не позволил и ее душе сгореть, а Керолайн не увидит его слез и, видимо, никогда не узнает, что он тоже чувствует и оказался в плену собственных чувств. Он мог бы кричать и кричать, проклинать только себя, крушить комнату, а она бы слушая, как рушатся обломки чувств и его души.

Обломки не состоявшейся любви.

Она не услышит, не узнает, не сгорит, не попадет в плен смерти.

Не попадет в плен смерти без него.

========== Глава 31. Оставь. ==========

Ти кажеш облиш.

Мене ти облиш.

Як же зумію я.

О, як же зумію я.

Прошу - обійми.

Мене обійми.

Усе ще твоя, я…

– - -

Ты говоришь: “Оставь,

Оставь меня”

Да как же сумею я ?

О, как же сумею я?!

Прошу-обними,

Меня обними.

Все ещё твоя-я…

LOBODA – Облиш.

«— Я считаю, что, когда вы любите кого-то и этот человек любит вас, вы однозначно уязвимы. Он способен причинить вам такую боль, какую не сможет причинить никто другой.» (с) Элайджа Майклсон. Древние.

*** Венеция, Италия, 2013 год. ***

Кетрин Пирс привыкла бежать, прощаться, куда-то спешить и прощаться.

Кетрин Пирс привыкла думать, как говориться « шевелить мозгами» и у нее нет желания страдать или сбегать от Никлауса Майклсона, ведь теперь ее сердце чаще бьется от любви к его брату.