Три года счастья

Как же он надеется, что… Что случится какое-то чудо, и она заметит, поймёт, и, может, когда-нибудь даст ему шанс, потому что сейчас он просто желает ее спасти. Спасти ее душу и рвёт собственную душу на кусочки.

Сознание всё-таки отказывается принимать реальность, в которой ее нет пядом.

«Я верну тебя, Катерина, а пока я спрячу тебя за самой надежной дверью, которую никто не сумеет открыть. Спрячу там, где надежно и никто не потревожит тебя. Я спрячу тебе в осколке своей души и сердце Я приму тебя любую, заберу твои страхи и ты начнешь все сначала » .

Закрывает глаза и проваливается в тёмное, удушающее забытье. Он должен спрятать ее в самом надежном месте, там, где она навсегда остатентся с ним – в своей душе.

========== Глава 37. И это проигрыш. ==========

*** Новая Шотландия. 2013 год. ***

Леффе Фреу его видеть больно.

Больно до заходящегося сердца и нехватки воздуха в легких. У нее волосы растрепаны, пожилая чернокожая женщина облаченная в длинный, однотонный сарафан и теплую вязаную кофту, которую сбрасывает видя припарковавшуюся машину у ворот дома. Это точно он – ее сын. Это Шон, ведь сердце матери всегда чувствует и даже, когда увидела репортаж об аварии она не поверила в то, что ее сын мертв. Сердце матери всегда чувствует, хотя порой может и лгать, заставляет верить в невозможное. Леффи не верила, что ее сын мертв и теперь увидя его живым и здоровым она может не сдержать слезы, но отпустить такую тяготящую боль на сердце. Шон улыбается тепло и открыто, когда выбежав на улицу его мать заключает его в объятья.

Тепло согревающее все вокруг, а на глазах слезы.

— Мама… Все хорошо…

— Я так волновалась, когда увидела репортаж об аварии с участием пьяных подросток и узнала твой джип… Боже, как я перепугалась…

— Я сменил машину и все хорошо… Все будет хорошо, мама…

Как же ему противно наиграно улыбаться. Не получается, когда внутри матери лихорадка плавит кости и отравляет кровь. Она понимающе смотрит и теперь она может зарыть внутри себя чувства, что могла закрывать крышку гроба, в котором навечно мог покоится ее сын.

Отпускает.

Одри прячет взгляд на мать возлюбленного, прячет саму себя в тень.

Она давно уже и не пытается выбраться из тени - только гадает все, что же добьет его раньше: яд запрещенных наркотиков, чувства, ее особый дар, от которого можно сойти или лихорадка от нехватки тепла.

Не решается встать между матерью и сыном, поэтому предпочла остаться в стороне.

Стук ее каблуков отпечатывается на стенке черепа, раздражая и все больше нервируя, а у него и так нервы не к черту за последнюю неделю и всего произошедшего.

Кетрин Пирс - манипулирующая сука с пробелом в графе “совесть”.

Кетрин Пирс - сумасшедшая, как подчеркнул для себя Шон, со странными желаниями и проблемами тотального контроля. Она выходит из себя, если не может контролировать.

Кетрин Пирс – может стать личным Адом и Сатаной в одном лице.

Захлебывается бессилием и страхом, с трудом осознавая, что кошмар с темными локонами ниже плеч и блеском на губах оказывается самой настоящей реальностью.

Она реальна, приближается к ним и улыбается.

В голове шепотом на повторе “улыбайся-улыбайся-улыбайся” и желание сцепить ладони на одном конкретном горле жжет кожу ладоней. Это ведь произошло из-за Пирс, она подвергла их опасности, но почему Шон винит себе? Себя винить легче, потому что ты думаешь, что контролируешь ситуацию.

Он видит на стене дома отражение собственной тени, а в глазах паника-безумие на дне радужки, когда Кетрин представляется и целует в щеку его мать. Насколько же ужасной будет месть стервы?

Жизнь катится куда-то в бездну слишком быстро, что Одри не успевает ни привыкнуть, ни смириться, а потому в ней просыпается желание отчаянно царапается, толкается, на удивление, не хочет умирать. Героизм сидит внутри ее. У нее из живых родственников только тетушка по линии отца, которая уже давно живет в Норвегии. Она могла потерять Шона, и не один раз. У нее нет смыла жизни и она вправду не понимала своего дара, предназначения, и это привело ее к химической зависимости. Теперь же у нее есть возможность, если не забыть, то попытаться собраться с последними силами и начать все заново в месте, где ее никто не знает, не знают о ее грехах и прошлом. У Пирс всегда есть план на изощренные пытки и попытки добиться того, чего она пожелает . Парочка новых трупов, не проблема для нее.

— Моя подруга пробудит здесь до утра и уедет в Галифакс, - говорит вышедшая из тени Одри, спешит обнять Леффи.

— В нашем доме всегда рады гостям, -улыбается женщина.

— Спасибо за вашу доброту, Мисс Фреу, - вмешивается Пирс.

— Мне даже страшно подумать о том, как же вы напугались за нас, - крепче обнимает женщину.

— Как будто, я побывала в Аду, - на выдохе говорит она. — Но не об этом сейчас.

Идем те домой я накормлю вас и позвоню твоему отцу, нужно его успокоить.

Пирс умна и в гневе неуправляемая - теперь Шон знает это.

Он целует Одри, наигранно и на глазах матери, когда они садятся за стол. Ее жизнь - череда ошибок, неправильных решений и попросту глупых поступков. Но сейчас она улыбается.

Кетрин же говорила, что нужно улыбаться, играть свою роль до конца.

Шон шепчет что-то про любовь и вечность, а в голове у нее серый шум непрерывным потоком.

Играть до последней минуты.

— Вы уже планируете свадьбу? Это хорошо, что вы теперь будите жить с нами. Будет много гостей. Обязательно пригласим соседей.

— Мы подумываем о том, чтобы снять жилье, но свадьба определенно будет здесь и гостей будет достаточно. Я погорю с отцом и надеюсь, он что-нибудь придумает насчет работы. Одри подготовила наши резюме.

— Хорошо сынок, но сегодня Кэмп идет в бар вместе с друзьями.

— Среда. Я уже и позабыл об этой традиции отца и его друзей. Я пойду вместе с ними.

— Среда, но я не понимаю, зачем нужна эта традиция?

Сын – гордость отца. Кэмп Фреу, не верит своим глазам, когда вернувшись с работы, переступая порог дома видит своего сына : веселого, улыбавшегося, полного жизни.

Нет сильнее любви к сыну. Он ведь не верил своим глазам, сдерживает слезы, ведь недопустимо то, чтобы мужчина проливал слезы. Кэмп переживал не меньше матери, просто легче все скрыть и пусть другие думают, что это безразличие. Мужчинам привычное скрывать эмоции. Мужчины тоже готовы пожертвовать многим. Мужчины тоже боятся. У мужчин тоже сжимается сердце.

Кэмп не верил, что его сын мертв и если его жена закричала и разбила чашку, плакала, после увиденного репортажа, тот проглотил подступивший ком и боялся сказать себе, что его сын – гордость отца мертв. А вдруг?

Он просто не осмелился вбить себе это в голову, и хорошо, что не вбил. Да, его вера была слаба, но Кэмп не упал, не заплакал и не сдался, не сошел с ума.

— Сынок…

— Отец…

Сколько он сходил с ума? Не важно, ведь сейчас его сын по-мужски жмет руку и этот жест можно назвать проявлением любви, особой, мужской.

Мужчина, в висках которого седина улыбается, не сдерживает слез прижимая к себе сына, как только тот протягивает ему руку.

— Сегодня никаких споров, папа.