Три грустных тигра
Шрифт:
— Что-что?
— Эй, милый, де ты витаишь, ваблаках?
— Спустись с облака и присоединяйся к нашей нереальности, — вполне сдержанный темп Иоганна Себастьяна Куэха, — исполняется под музыку Исидро Лопеса.
— Извините, я Вас не расслышал.
— Сильвестре, приятель, взбодрись-ка. И давайте перейдем на ты. Все. Слева направо, на ты со мной, на ты с Бебой, на я с Магаленой.
Засмеялись. Умеет, говнюк, обращаться с дамками так же, как я с шахматами. Я неисправимм, но управим. Называйте меня Фон Цеппелин. Сделаю усилие, я взошел в дворцовые чертоги, так спущусь и в хижины, пусть Дяди Тома. Народное усилие. Нужно идти в народ, спуститься меж его ног — если народ женского пола. Испить с иссоповых пучков млеко доброты человеческой. Популизм. Что ж, я популист. Не называйте меня ни фон, ни цеппелин, называйте меня старец Каплун.
— Так о чем ты, Беба?
Вы только что прослушали мой голос. Не похоже на евнуха. Я вам не кастрат. Может, чуточку Пипин Короткий, зато
— Я гврю, чем занимаишся?
— Я эстет.
Как-как?!! — сказали они хором. Дуэт. А капелла.
— Окружаю себя красотами.
Хихиканье. Смех Куэ.
— Блгдарсвуим.
— Да я ни пра сичас. Работаишь де. Агтер, вить агтер, да?
— Я вить.
Куэ, что твоя библиотекарша, встрял в разговор:
— Он журналист. Из «Картелес». Ну, помните, Альфредо Тельмо Килес, «Собак не вешать», обложки Андреса? Хотя о чем я, вы не можете помнить, вы еще слишком молоды.
Улыбки.
— Как мила свашей стараны, — сказала Беба. — Но журнал-та везде сичас прадают, никакой онни старый.
Ну, слава богу. Проблеск юмора. Проблеск — это уж кое-что.
— Мы-та его седда в салони смотрим. Скажи, Беба?
— Привилегия женщин, — отвечал Куэ. — Нам заказан вход в это святилище, в эту занану.
— Мы догадываемся, что внутри вершатся таинства Благой Богини, — Куэ испепелил меня взглядом завзятого гуманиста. Но добавил:
— Мы тоже можем читать его у парикмахера.
— Или у дантиста, — вставил я.
Посмотрел на меня сквозь зеркало благодарными глазами. Мое воспитание чувств. Называйте меня Вильгельмайстер, а не Измаил.
— И што вы, ты там делаишь? — осведомилась Магалена.
— Работаю инкогнито.
Я кожей почувствовал силу взгляда Куэ, сравнимую с мощью децибел хорового: «Кем?!!» Магалены и Бебы. Решил не обращать на него внимания. Я бунтарь в собственном соку.
— Это он так шутит. На самом деле он мусор там убирает.
— Разрешите представиться, Модест Мусоргский, к вашим услугам и услугам царя.
Кажется, они не поняли. Я игнорировал Куэ.
— Этот вот парниша, — сказал тот, — один из первых журналистов Кубы, и, говоря «первый», я не имею в виду, что он взял интервью у Колумба после высадки, хотя физиономия у него довольно индейская.
Засмеялись. Преимущества радио.
— Кстати, о Колумбе, — продолжал Куэ, — куда нам направить эту каравеллу?
— Эту Святую Марию, — подхватил я, глядя на Магалену. Улыбка. Они не знают. Обращаясь к Куэ. Нерешительные златовласки. Ваши бабки — наши песни, пляски, все, что угодно. Иксигрекитд.
— Клуб, бар, кабаре — что скажете?
— Я не магу, — сказала Беба.
— Она не может, — сказал Куэ.
— А мы павсюду ходим мести, — пояснила Магалена.
— Так куда же желают отправиться наши сиамские близняшки?
Я, кажется, уловил в голосе Куэ отнюдь не музыкальную нотку усталости. Это плохо. Паника на бирже. Возможен эротический крах.
— Не знаю, — сказала Беба, — ришайте сами.
Совсем худо. Этот вечный цирк. «Возьмите женщину, приласкайте ее, спросите, чего она хочет, и вы получите порочный круг», Ионескуэ. «Не способны отделить конец от начала. Счастливые животные», Алкмеон Куэтонский. «Вот бы у всех женщин была одна-единственная голова (maidenhead)», Куэлигула. Он вновь заговорил.
— Тогда просто какое-нибудь чистое, плохо освещенное место? Типа «Джонни’с»?
— Жони сайдет. Скажи, Беба.
Беба задумалась. Она оглядела нас всех одного за другим, а затем устроила игру профилей: уставилась на Куэ сбоку, одновременно демонстрируя мне безупречную линию собственного лица. Красивый рот. Ава Гарднер для трезвого. Ева для пьяного. Рот открылся. И она сказала ему, А он красавчик, обращаясь к Куэ же в третьем, ласковом, ласкательном лице, столь популярном на Кубе, в Гаване. Мудрадушие нации. Просто картинка. Закрылся. В недобрый час ты распахнулась Беба Гарднер. Только в темноте, сказал Куэ. Это он о своей красоте. Улыбка. Какая красота (Бебина). Куэ опять обернулся, потому что мы встали на светофоре (условное время, нарушающее естественный пространственный континуум) на Малеконе, и спросил у Магалены:
— А мы, случайно, не знакомы?
— Я вас часта па телику сматрю, и па радио слыхала тоже.
— А раньше не встречались? Лично?
— Се можт быть. Можт, у Кодака или на рампе.
— А еще раньше?
— Эта када? — кажется, проскользнула далекая тень подозрения.
— Когда ты была младше. Года три-четыре назад, тебе, наверное, лет четырнадцать-пятнадцать было.
— Чиво ни помню таво ни помню.
Чиво-то не помнит. Ну и отлично. И Беба удачно перебила, Што, кавалер, ни можешь разабрать, кто тебе больша нравица, опридились уже милый. Ну конечно же, ты, золотце, сказал Куэ, никому не в обиду будь сказано, ты бесподобна. Мне просто показалось, что мы с Магаленой встречались, когда она была девочкой, а мне нравятся не девочки, а женщины. Зрелые, умные, генитальные. Ну тада ладна, сказала Беба. Так-та лушше. Магалена прыснула. Куэ прыснул. Я счел своим долгом последовать их примеру,
предварительно спросив себя, а знает ли Беба, что значит «гениталии». Никто мне не ответил, даже я сам. Так едем или нет? спросил Куэ, и Беба сказала, Едем, и Магалена подпрыгнула от радости и кинула на меня многообещающий взгляд. Я мысленно потер руки. Это довольно сложно, между прочим. Куэ кинул на меня угрожающий взгляд. Мысленные руки свело.— Silver Starr.
Его голос был так же многообещающ, но с ноткой сомнения или вопроса.
— Yeah?
— Sheriff Silver Star, we’re running outa gas [129] .
Куэ давил на техасский акцент. Теперь он превратился в маршала Дикого Запада. Или помощника cheriфа.
— Gas? You mean no gasoline? [130]
— Horses all right. Trouble in July. I mean the silver, Starr. Long o’women but a little this side of short on moola or mazuma. Remember? A nasty by-product of work. We need some fidutia, да поскорее! [131]
129
Шериф Силвер Старр, у нас топливо на исходе (англ.).
130
Топливо? В смысле, бензин? (англ.)
131
Коняги в порядке. Случай в июле. Я имею в виду серебришко, Старр. Полно баб, зато туговато с баблом. Припоминаешь? Отвратительный побочный продукт труда. Нам надо разжиться капусткой (англ.).
— I have some. I’ve already told you. About five песо [132] .
— Are you ку-ку? That won’t get us even to the границы [133] .
— Where can we get some more? [134]
— Banks closed now. Only banks left are river banks, because soda банки are called tins in English. Hold-up impossible [135] .
— What about Codac? [136]
132
У меня есть. Я же говорил. Около (англ.).
133
Ты что…? Этого нам не хватит, чтоб добраться даже… (англ.).
134
Где бы нам их раздобыть? (англ.)
135
Банки сейчас закрыты. Единственные оставшиеся банки — морские банки, потому что жестяные… называются по-английски tins. Не на что рассчитывать (англ.).
136
Как насчет Кодака? (англ.)
— No good bum. Next [137] .
— The Teevee Channel? [138]
— Nothing doing. They’ve got plenty o’nutting for me [139] .
— I mean your loan shark [140] .
— Nope. He’sharky with a pnife, and a wife. Not on talking terms [141] .
I laughed [142] . Тьфу, то есть заржал.
137
Только не этот засранец. Дальше (англ.).
138
На телевидении?
139
Нечего ловить. У них для меня ничего нет.
140
А твой этот акула-ростовщик.
141
Нетушки. У акулы зубы-ножи, уже карман держи. Без расписки никак.
142
Я заржал.