Три карата в одни руки (сборник фельетонов)

Умный деловой человек не сидит в приемных, зажав между коленями заветную папку и потея от стеснительности. Он уверенно проходит в заветный кабинет, небрежно роняя секретарше: «У себя?» Причем ясно видно, что ответ его не интересует, он все знает и сам.

И еще он знает, что нужный человек — это прежде всего до предела занятый человек. И отпугивать его сложностью предстоящей задачи то же самое, что поливать огуречную рассаду керосином: и горючее истратишь, и плодов не жди. Напротив, важно подчеркнуть, что речь идет о ничего не значащем пустяке. Так, мелкая формальность. Собственно, все и так очевидно, но «вы даже не представляете, какие у нас буквоеды». А отзыв (рецензия, предисловие) — вот он. Бумага вощеная, опечатки подтерты, и перед каждым «ибо» стоит, как и положено, по запятой. Хоть немедля бери и подписывай, тем более, что академик такой-то уже подписал.

И нужный человек забывает о том, что он нужный. Он помнит лишь о том, что — занятый. И что огорчать папу (свекра, попутчика, вышестоящее лицо) — неинтеллигентно. И что академик какой-то тоже не мальчик, не дитя. И что в конце концов это ведь просто пустяк, формальность, заслон от занудливых буквоедов.

В результате таких или сходных обстоятельств появляется спустя какое-то время вот какое объяснение. Его дал проректор одного солидного столичного института профессор А. М. Захарочкин в Комитет народного контроля СССР.

«Сам я не являюсь специалистом в области, к которой относится данное изобретение, и о технической сущности вопроса судить не могу. Заключение по соответствию этому изобретению устройств, перечисленных в письме, было поручено проректором по научной работе проф. Третьяковым группе специалистов института. Вместо необходимого заключения эти специалисты составили письмо, которое я подписал как сопроводительное. Я целиком положился на визу проф. Хворобовича А. Е. на этом письме и не разобрался, что мне вместо сопроводительного письма и развернутого заключения подготовили ничего не значащую записку, которая, к сожалению, была затем как экспертное заключение направлена в другую организацию».

Ну вот, а теперь давайте посмотрим, как же все-таки был использован этот очаровательный пустячок, подписанный крупным специалистом, который не является специалистом в той области, где он давал авторитетное заключение.

В Смоленском проектно-конструкторском бюро технологического оборудования для промышленности источников тока уже давно существовала несколько нервозная, конфликтная обстановка, которая свидетельствовала о нормальной творческой атмосфере. Да-да, именно нормальной! Мы почему-то привыкли считать конфликты на работе производственным вариантом кухонной ссоры. С той лишь разницей, что обидные записки здесь пишут не корявым почерком, а испещряют труднопостижимыми формулами. Но конфликт конфликту рознь, и тишь да гладь в учреждении куда чаще свидетельствуют о загнанных внутрь болезнях, чем нелицеприятные столкновения мнении.

Три руководящих сотрудника Смоленского бюро изобрели… Впрочем, надо ли здесь приводить мудреную формулу этого изобретения? Скажем проще: изобрели нечто такое, о чем, к счастью для них, профессор Захарочкин «судить не может». Но зато (и это оказалось для авторов весьма печальным обстоятельством) в сущности изобретения совершенно профессионально разобрались инженеры из группы народного контроля бюро. И вынесли свое заключение, хотя об этом их никто не просил. Даже не так: просили не выносить. Более того, требовали.

Впрочем, не о том был спор, скверно или отменно было новшество. На то имеется Комитет по делам изобретений и открытий. Бюро создало новый прибор с определенным экономическим эффектом. Так вот, если в этом приборе применено или, как говорят специалисты, присутствует данное изобретение, то авторам законно отломится кусок эффекта — это примерно пять тысяч лишних рублей. А нет — так нет.

Но это только так говорится: лишних пять тысяч. Мы-то знаем, что и десятка редко бывает залежалым товаром. Вот почему авторов особенно раздражала позиция председателя группы народного контроля Егорова.

— Это черт знает что! — сердились авторы. — Присутствует изобретение, отсутствует — ему-то какая разница? Из его кармана деньги пойдут, что ли?

— В том-то и дело, что и из его! Он ведь разработчик прибора, а это значит, что уж минимум пару сотен…

— Позвольте, но ведь что получается?! Выходит, мало того, что он борется против нас… Он ведь сражается за то, чтобы самому не получить денег! Прямо маньяк какой-то! Кстати, вы не проверяли, как у него с образованием?

— Проверяли. Плохо. Законченное высшее плюс постоянное повышение квалификации.

— Да, это обидно. А может, что-нибудь со стороны морального облика? Или, на худой конец, систематические опоздания на работу?..

— Уж вы такое скажете — систематические. Пусть хоть раз опоздал и на том бы спасибо! Даже курить, говорят, бросил — ужасный человек!

Правда, спустя какое-то время застукали все же Егорова — то ли он на минутку опоздал, то ли вновь закурил. В общем, лишили его квартальной премии. Это, конечно, хорошо, но скажите, что делать с изобретением? Ведь не присутствует оно в приборе! А грубо говоря — отсутствует. И Егоров доказывает это так убедительно и неопровержимо, что хоть на одну зарплату живи.

А надо сказать, что к этому времени канула в прошлое нормальная конфликтная атмосфера. Началась нормальная травля. Вот тут-то и пригодился «пустячок» профессора.

— Слушайте, вы! — не без презрения, но все же на «вы» обратились к Егорову. — А вы кто такой вообще? Вот профессор Захарочкин, проректор, между прочим, подтверждает, что изобретение присутствует.

— Профессуру я, конечно, уважаю, — говорит Егоров. Еще ему не хватало, натянув взаимоотношения с авторами, далеко не последними людьми в бюро, вдобавок навлечь на себя гнев столичной науки. — Профессор — он профессор и есть. Но вот перед нами схема… Вот нулевой вход триггера первого канала, вот выход…

— Побольше скромности, товарищ Егоров, — вот для вас единственный достойный выход.

— Но, может быть, товарищ Захарочкин?..

— Предположим. А професор Хворобович? А, в конце концов, проректор Ленинградского института Тапиров? Что ж, они, по-вашему, в триггерах не разбираются, да?

И авторы, гордо потрясая бумажками, украшенными вескими титулами, выписали себе командировки в Министерство электротехнической промышленности, где им в свою очередь выписали солидное вознаграждение: почти пять лишних тысяч рублей.

Но мы ведь с вами уже договорились, что лишних тысяч рублей не бывает. Даже при огромных масштабах министерства эти деньги очень бы пригодились. Скажем, для того, чтобы простимулировать тех, кто этого воистину достоин, но не умеет найти «ход» к нужному человеку. Или просто считает подобного рода деятельность не вполне порядочной.

Однако в равной мере должны считать ее непорядочной и сами нужные люди. Продвигая своими опрометчивыми подписями изобретения, поэмы и монографии поближе к той сфере, где приветливо мерцает огонек кассы, они не просто способствуют растранжириванию государственных денег — это тоже беда, да не вся. Главное, что прибор, в котором ничего нового нет, они выставляют за вопль новейшей техники; что рукопись, по которой звонят колокола утильсырья, выходит, судя по тиражу, в лидеры изящной словесности; что киносценарий, увильнув от своей законной судьбы быть пособием для начинающих халтурщиков, травмирует облик нашего современника такой мощной зевотой, что реплики кинозвезд глохнут в ее сипе.