Три кило веселья

– Хорошие оценки добываются трудом. А не папиными сотрудниками. Нет у меня свободных героев, все заняты.

Тут как раз позвонил Семен Михайлович.

Папа пошел в кабинет к своему телефону, а мы, конечно, к «своему» - параллельному, в прихожей.

– Приветствую вас, Сергей Александрович, - сказал директор.
– Ребята передали вам мою просьбу? Как вы на нее отозвались?

– Никак, - спокойно ответил папа.
– Нет у меня свободных людей. Пускай сами ищут.

– Как это нет?
– обиделся директор.
– А кто же у вас вчера звенел всю ночь медалями и бокалами?

– Откуда информация?
– осведомился папа.

– Из первоисточника.

– Старшего? Младшего? Впрочем, это неважно. Обоим влетит.

И тут Семен Михайлович нас предал. Или выдал:

– Добавьте им и от меня лично. Они все время опаздывают к первому уроку. К тому же Алексей уснул сегодня прямо на занятиях. Чуть под стол не свалился.

– Я привлеку их к ответственности, - сухо пообещал папа, попрощался и положил трубку. Мы - тоже. И шмыгнули в свою комнату.

Папа вышел из кабинета. Поманил нас пальцем. И сказал:

– Врать можно только в одном случае. Знаете, когда?

– Знаем, - буркнул Алешка.
– Когда Родина в опасности.

– Умница, - похвалила его мама, входя в комнату.
– Наша Родина всегда в опасности. А зачем ты штаны снимаешь, отец?

– Я не снимаю, я ремень вытягиваю.
– Он огляделся.
– А где твои дети?

Мамины дети уже давно заперлись в ванной.

– Фиг с ними, Дим, - сказал Алешка.
– Сами найдем героя с орденами.

– И с кортиком, - сказал я.

– Умница, - маминым тоном похвалил меня Алешка.
– Мы адмирала в школу приведем. Нужно только номер его квартиры узнать.

– А вдруг он не захочет?

Тут папа постучал в дверь:

– Выходите! Я вас пальцем не трону. Видеть вас не могу.

– А зачем тогда выходить?
– спросил я из-за двери.

– А ты в штанах?
– спросил из-за двери Алешка, с недоверием в голосе.

– Он в плаще, - послышался мамин ответ.
– Его на работу вызвали.

Я отщелкнул задвижку, и мы вышли.

– А что случилось, пап?

– Большая неприятность, - сказал папа, обуваясь.
– Ограбили выставку старинных орденов. Я поехал.

– Пап, - спросил его вслед Алешка, - а какая квартира у адмирала?

– Маленькая, - ядовито ответил папа, и дверь за ним захлопнулась.

Чем больше я узнаю Алешку, тем больше ему удивляюсь. У него много удивительных качеств. А всего удивительнее - его энергия. Он никогда ничего не откладывает. Я имею в виду, конечно, те дела, которые его интересуют. Мама, само собой, может всю неделю напоминать ему поработать пылесосом. «Щас, щас», - бодро отвечает Алешка в понедельник. И в среду. «Щас, щас», - и в субботу. То же самое и с уроками («щас, щас»). Но если дело его зацепит, тут Алешку не остановишь.

Едва за папой хлопнула дверь, Алешка ринулся в его кабинет. И начал листать папин «Ежедневник», там, где телефонный алфавит.

– Во, Дим!
– ткнул он пальцем.
– Курочкин! Звоним!

Я набрал номер, Алешка выхватил у меня трубку. Я тоже к ней ухом прижался.

– Приемная генерала Курочкина, - раздался приветливый, но строгий женский голос, наверное, секретарши.

– Адмирала Курочкина, - поправил ее Алешка.

– Позовите мне адмирала.

– Нет у нас никаких адмиралов, - отрезала секретарша.
– Одни генералы.
– И положила трубку.

Алешка в удивлении похлопал глазами. Как мама, пощелкал длинными ресницами.

– Дим, так он кто? Адмирал или генерал?

Я взял «Ежедневник», прочел вслух:

– «Генерал Курочкин В.И.». Понял?

– Понял!
– воскликнул Алешка.
– Он все наврал, значит? Никакой он не адмирал, а всего только генерал какой-то! А еще с кортиком!

Я сунул ему под нос «Ежедневник»:

– Пониже посмотри. Там еще один Курочкин есть. Может, подойдет тебе… С кортиком…

Алешка смущенно хмыкнул и стал набирать номер адмирала.

– Здравия желаю, товарищ адмирал!
– заорал он в трубку.
– Капитан Оболенский на связи!

– Слушаю вас внимательно, товарищ капитан!

– Мы хотим вас проведать.
– Алешка не стал «дипломатничать».

– Жду вас на борту! Высылаю за вами шлюпку!
– был краткий, но не совсем ясный ответ.

Алешка положил трубку и скомандовал мне:

– Полный вперед! Залезай в шлюпку!

Квартира у адмирала и правда была маленькая. Однокомнатная. Но очень интересная. Она была похожа на капитанскую каюту боевого корабля.

У стены стоял, привинченный к ней, металлический столик. В углу - странный кожаный диванчик на стальных ножках. Возле окна - старинный барометр в деревянном корпусе. Он показывал своей затейливой, в виде якоря, стрелкой «Великую сушь», хотя за окном вовсю шел великий дождь. Рядом с барометром - настоящий дубовый штурвал, морской бинокль в кожаном футляре. А на подоконнике, в стеклянном ящике вроде аквариума, замер стремительный боевой корабль «Грозный».

– Это последний крейсер, которым я командовал, - с тихой гордостью и немного с грустью объяснил адмирал.
– Красив?

Еще бы! Плавные линии корпуса, грозные орудийные башни, хищно нацеленные пулеметы… Хоть сейчас в яростный морской бой.

– А диванчик и столик я взял на память из своей каюты, когда меня списали на берег. Кстати, «Грозный» тоже списали в тот же год - устарел дружище.

– А на вид как новенький, - посочувствовал Алешка.
– И вы тоже.

Адмирал рассмеялся и стал накрывать на стол.

– А почему ваш барометр во время дождя «сушь» показывает?
– спросил я.

– О! Он у меня уникальный. Он предсказывает погоду заранее, за двое суток. «Сушь» наступит послезавтра.

– А он тогда покажет «Великий дождь»?
– догадался Алешка.
– А когда все небо за облаками, он показывает «Очень ясно»?

Адмирал опять рассмеялся и пригласил нас к столу.

– У меня вдруг конфеты нашлись, - объявил он.
– Я, наверное, сам от себя их спрятал. Очень сладкое люблю.
– Тут он немного задумался.
– Наверное, потому что в детстве как следует конфет не наелся. Да и не только конфет. Я ведь на войну в двенадцать лет пошел. Даже немножко раньше. Вон какой орел был юный Курочкин.
– И адмирал кивнул на снимок на стене.