Три месяца на любовь

— Жди меня и никуда не девайся. Жди… и чтобы голая!

Последний наказ всё же пришлось нарушить. Когда мне надоело без дела валяться в кровати, я решила заняться чем-нибудь полезным, например приготовить завтрак. А делать это нагишом было как-то… не комильфо. Натянув на себя нижнее белье и исаевскую футболку, откровенно тесную мне в области груди, я отправилась инспектировать холодильник. Здесь нашлось всё, отчего мне даже стало стыдно: Андрей, как назло, всегда попадал ко мне в те редкие дни, когда любая мышь на моей кухне в отчаянии совершила бы харакири.

В итоге идея приготовить завтрак как-то переросла в желание приготовить «первое, второе и компот». Я бы ещё и кексики какие-нибудь замутила, но на мужской кухне не нашлось разрыхлителя и муки, чему я, собственно, и не удивилась.

Нарезав салат и поставив в духовку курицу, я слегка раскисла и не придумала ничего лучше, чем пойти принять душ в надежде, что хоть он прочистит мои очумелые из-за гормонов мозги. В голове всё время крутилась мысль, что я делаю что-то неправильное. Вряд ли «свободные не отношения» предполагали «первое, второе и компот».

— Вечно ты всё усложняешь, — отругала я своё отражение в зеркале.

Из ванной вышла во всё том же виде — футболка и трусы, правда теперь к амуниции добавился ещё и тюрбан из полотенца на голове. Пора было вынимать курицу из духовки, поэтому я вполне уверенным шагом ворвалась на кухню и… замерла истуканом на месте.

Духовка была выключена, вполне готовое «второе» отдыхало на столешнице, а у окна стояла она… сухонькая старушка лет восьмидесяти с абсолютно седыми волосами, туго собранными в шишку, и цепким взглядом. И с дымящейся трубкой в руке.

Я опешила.

Открыла было рот и растерялась.

— День добрый, — молвила женщина.

— Здравствуйте, — оторопело вымолвила я, наконец-то сообразив, что стою перед ней практически в одном исподнем. — Ой! — нервно пискнула и выскочила в коридор, попутно пытаясь натянуть тесную мне футболку на зад.

***

— Можешь звать меня Валентиной Ильиничной, — скрипучим голосом c лёгким налётом надменности разрешила мне женщина.

Послушно закивала головой, аки китайский болванчик, чинно сложив ладони на коленях.

Мы расположились на исаевской кухне. Валентина Ильинична продолжала стоять у окна, периодически покуривая свою трубку, пахучий дым от которой тут же улетал в жужжащую вытяжку. А я сидела на стуле (на этот раз, к счастью, в своём платье) с неестественно прямой спиной и круглыми от шока глазами, судорожно перебирая в голове все доступные варианты побега.

Интересно, что испытывал Исаев, повстречавшись тогда с моими родителями? Нашла с кем себя сравнивать, у этого гада ни стыда ни совести.

— А вы? — нарушила тишину женщина, и только тут я сообразила, что уже с минуту молчу, уставившись в одну точку.

— Света, — в очередной раз кивнула, потом, правда, передумала и качнула головой: — Ой, то есть Светлана. — Опять передумала и мотнула подбородком в другом направлении: — Но вы можете звать Светой.

В общем, бабушка Андрея вызывала у меня стойкое ощущение паники, под пристальным взглядом её сощуренных глаз мне хотелось признаться сразу во всех грехах. Даже в тех, которых не совершала.

— Занятно, — сделав затяжку, резюмировала Валентина Ильинична.

Я бы использовала другое слово, менее приличное и более провокативное, но промолчала. И слава Богу.

Между нами вновь повисла пауза. При этом я нутром чувствовала, что от меня ждут чего-то определённого.

— А Андрея на работу вызвали… — сказала я, лишь бы что-то сказать.

— Мой внук из дома работает, — отрезала моя собеседница.

Открыла было рот, чтобы возразить, но так и замерла, осознав две вещи: 1) я практически ничего не знаю о работе Француза — кроме того, что она как-то связана с IT; и 2) кажется, меня обманули. И если первое я поставила в укор себе, то второе… наполнило мой рот горьким привкусом.

Зато взгляд Валентины Ильиничны стал ещё более цепким. И я запретила себе раскисать, хотя бы при ней. Лицо нужно держать до последнего, поэтому мои губы растянулись в милой улыбке.

— Вы, наверное, голодны, давайте я вас накормлю, — подскочила со стула.

Интересно, разрешение хозяйничать на чужой кухне передаётся половым путём или это заложено в гены каждой женщины как способ застолбить территорию?

— Если ты собралась меня кормить этим, — косой взгляд в сторону запечённой мной курицы, — то я, пожалуй, воздержусь.

— А что с ней не так? — забыв про приличия, возмутилась я. Выглядела и пахла приготовленная еда очень даже аппетитно.

— Она же сухая! Ты её практически не мариновала, а если не маринуешь, то нужно…

Дальше последовал трёхминутный экскурс в дебри кулинарии.

Я же незаметно вытерла вспотевшие ладони о платье.Как я во всё это вляпалась?!

— Звучит вкусно, — согласилась я и на всякий случай отодвинула противень с курицей от адской бабули. — Но крайне калорийно.

— А ты у нас худеешь? — фыркнула женщина, явно намекая на мою фигуру.

Худела я всю жизнь, поэтому все мои блюда были по максиму обезжирены. То, что мне это ни фига не помогало, было делом пятнадцатым.

— Нет, но так тоже вкусно. Можете поверить.

Кажется, я постепенно начинала заводиться. Точно так же, как в первые дни нашего знакомства с Андреем. Теперь, по крайней мере, становилось понятно, в кого он такой… хам прямолинейный.

— Тебя не учили, что со старшими спорить — дурной тон?

— Так я не спорю. Всего лишь высказываю своё скромное субъективное мнение, — выкрутилась я, невольно припомнив собственных учеников.Если я такая же зануда на уроках, то убейте меня кто-нибудь.

— O tempora, o mores! — закатила глаза женщина.

— И не говорите, сама каждый раз поражаюсь, — временами со мной случались приступы смелости, которые больше подходили под принцип «безумие и отвага». — Хотя на мой взгляд, а casu ad casum, всё-таки молодёжь сейчас разной бывает. Как гляжу на своих школьников, так в ступор впадаю. То ли за голову хвататься, то ли гордиться ими.