Три месяца на любовь

Иногда в комнату заглядывал кто-то из «взрослых», но вести со мной нравоучительных разговоров при детях никто не решался.

Идиллию, как обычно, прервал звонок телефона.

— Так, я не понял, ты где?! — возмутился из динамика Исаев. Да так громко, что близняшки буквально засветились от любопытства.

— Подожди, — шикнула я на него и сбежала в ванную в надежде избавиться от всех свидетелей сразу. — Чего тебе? — прозвучало немного грубо, но и он как-то не стремился проявлять вежливость.

— Я тебя спрашиваю, где ты? Почему дверь не открываешь? Что за детский сад?!

— Ты приехал ко мне?

— Я же тебе написал, что приеду.

— Ты спросил.

— Ну да, а ты промолчала. А это, как известно, знак согласия.

— Ты дурак? — лично я в этом ничуть не сомневалась.

— Светка, открывай дверь.

— Я не дома! — меня буквально разрывало от неясных эмоций, хотелось кричать и топать ногами, при этом я была уверена, что по ту сторону двери в ванную собралась едва ли не вся моя семья, и хорошо если без стаканов и прочих приспособлений для подслушивания. Кажется, у мамы где-то в запасниках имелся даже стетоскоп, из какого-то далекого полумедицинского-полуспортивного прошлого.

— Где тебя черти опять носят? — с каждой фразой его голос становился всё более раздражённым и недовольным.

— Я у родителей.

Пауза.

— Что ты там делаешь? — непонимающе спросил он, что я аж глаза закатила.

— Какая тебе разница?

— Света!

— Ужин у нас, семейный ужин.

— Значит, хватит есть. Прощайся со всеми и пулей домой.

Я таки задохнулась от возмущения.

— Ты реально думаешь, что я всё брошу и побегу к тебе? Не сильно ли ты много на себя берёшь?

— Так, а что, собственно, тебя не устраивает?

По ту сторону двери что-то упало и раздалось коллективное: «Тс-с-с-с-с!»

Пришлось сделать глубокий вдох-выдох, чтобы успокоиться.

— Исаев…

— Андрей, меня зовут Андрей.

— Хорошо, Андрей, мне не нравится тот оборот, который принимают наши разборки. Извини, но я не подписывалась днями напролёт сидеть на месте и ждать, когда у тебя вдруг образуется свободное окошечко, чтобы… потрахаться, — последнее проговорила едва ли не шёпотом, чтобы больше никто не услышал.

Француз замолк, немного гневно посопел в трубку, после чего строго велел:

— Адрес давай.

— Чей? — испугалась я.

— Родителей своих. Я приеду.

— Ну уж нет!

— Света!

— Уже много лет Света! — почти рыкнула я. — И сегодняшний вечер я планирую провести вдали от тебя.

И в качестве самого весомого аргумента скинула звонок. Со злостью распахнула дверь, надеясь заехать кому-нибудь по лбу, но в коридоре обнаружился один лишь Лёнька, оттягивающий от себя полы рубашки.

— Ну наконец-то! Я тут вымазался, застирать срочно надо, пока твоя сестра меня не четвертовала.

***

Мама мыла посуду, а я её вытирала, расставляя по шкафчикам. Все остальные члены семьи расположились где-то в зале перед телевизором.

Настроение у меня было препаршивое. Я злилась на Исаева, на себя, на родителей…

— Поругались? — не утерпела мама.

— Пожалуйста, не начинай, — попросила твёрдо, устав от того, что все совали свой нос в мою личную жизнь.

— На тебе лица нет, — проигнорировали мою просьбу.

— Ничего такого…

— Свет…

Моё имя за этот день произнесли миллионом интонаций, что тоже бесило.

— Да-да-да, знаю. Нужно быть гибкой, терпеливой и выглядеть прилично, иначе так и останусь навсегда одна.

— Да причём тут это?! — кажется, мама возмутилась по-настоящему, даже бросила мыть посуду. — Я хотела сказать, что ты, наоборот, не должна давать ему спуску.

Открыла-закрыла рот от удивления. Потом всё же уточнила:

— Это как?

— Если он делает что-то такое, что тебе не нравится, ты не должна мириться с этим. Или заставлять себя закрывать на что-то глаза. Думаю, ты всегда сможешь разобраться с тем, как лучше для тебя. А если нет… то мы всегда можем натравить на этого Андрея папу. Должен же быть хоть какой-то прок от этой греко-римской борьбы?!

Надежда Ивановна потрепала меня по плечу и вернулась к намыванию тарелочек. Я продолжала изображать рыбу, хватая воздух, но не в силах что-либо произнести. Мама своей речью всё же сумела вогнать меня в ступор.

Прийти в себя меня заставил истошный крик в несколько голосов, донёсшийся с улицы через форточку:

— Све-е-е-та-а-а-а, выходи гулять!

Испуганно уставилась на маму и на всякий случай попятилась от окна, не имея ни малейшего понятия, как реагировать на происходящее.

— Све-е-е-та-а-а-а! — повторили с улицы.

— Ты не хочешь посмотреть, кто там? — ехидно уточнила мама.

Отрицательно помотала головой:

— Ясное же дело, что не меня зовут. Я вообще здесь не живу.

— Ну да, ну да… — не поверили мне.

— Све-е-е-тка-а-а-а! — завопили ещё истошнее, после чего на кухне материализовалась Лена.

— По-моему, кого-то зовут, — поглядывая на меня с намёком, сообщила сестрица.

— Не Свету, — мама сегодня была на удивление саркастична, хотя обычно не баловала нас частыми проявлениями чувства юмора. — Вернее — не нашу Свету. Наша же здесь не живёт.

— А, ну хорошо, — с серьёзным видом согласилась с ней Ленка, — а то там папа интересуется, требуется ли его вмешательство.

Если честно, то от неё я такой подставы не ожидала. Как-то так выходило, что сестра негласно всегда была на моей стороне. А тут они многозначительно переглянулись с мамой, и я в который раз за вечер повторила:

— Да ну вас всех.

***

Первой, кого увидела, выйдя из подъезда, была Крутикова, которая буквально просияла от счастья, заметив недовольную меня за открывшейся дверью.

— О, Светик! — чуть ли не пропела она.

Рядом с ней обнаружились Сергей и Савицкие: Паша и Стёпка. Лицо моё слегка вытянулось от удивления — всё-таки я рассчитывала несколько на другую компанию. Присутствие Савицких ставило в тупик. Пашка, должно быть считавший мою растерянность, неожиданно улыбнулся во все свои тридцать два зуба и пожал плечами, словно говоря: «Бывает и так…»

Стёпа выжидающе поднял голову на отца, но, так и не дождавшись от того внятной реакции, плюнул на церемонии и подбежал ко мне обниматься. Свободная от рамок «учитель-ученик», прижала его к себе, положив руку на лохматую макушку. С Савицким-младшим под боком вдруг стало несколько спокойнее. А потом взгляд сам собой выцепил хмурого Исаева, стоявшего чуть в стороне. В отличие от остальных он не улыбался, скорее даже наоборот, мысленно расчлинял мой бездыханный труп и сжигал его где-нибудь за городом.