Три мгновения

– О Боже… Драко… быстрее…

Но слизеринец никуда не торопился. Ему доставляло удовольствие смотреть на лицо Поттера, улавливая мельчайшие оттенки его чувств. Темные волосы разметались по белоснежной подушке, а смуглое тело составляло великолепный контраст с темно-зеленой тканью полога кровати, который каким-то образом оказался под Гарри. Гриффиндорец не переставал стонать и метаться по постели, - да разве возможно было это прекратить, когда Малфой снова и снова обволакивал его своими губами, ласкал языком, словно сладкую конфету?..

Драко неожиданно почувствовал, что дороже этого мальчика у него никогда никого не будет, что он сделает все, лишь бы Гарри был счастлив.

«Это чудо… Он даже не подозревает, насколько красив… как прекрасна и чиста его душа!.. За что мне это счастье, чем я заслужил его?..» - задавал себе вопрос Драко, глядя на лицо любимого, на котором уже минуту выражалось бесконечное блаженство. Малфой не удивлялся даже собственной сентиментальности - когда дело касалось Гарри, он просто терял голову.

«Как он может любить меня? За что?» - повторял Драко, склоняясь над Поттером и заглядывая в огромные глаза. И в ответ получал улыбку, красноречиво говорившую без слов: «За все, и ни за что. Просто люблю».

– Просто люби… - шептал Драко, чувствуя легкое пощипывание в глазах, безостановочно целуя податливые алые губы, сжимая в объятиях только ему покорное тело, задыхаясь от страсти и нежности, волнами накрывающих его, ощущая под пальцами трепетную дрожь. Его руки снова исследовали каждый дюйм Гарриной кожи, находя все новые и новые источники наслаждения. Он не мог, не умел выразить словами то, как сильно любит Гарри, и хотел подарить своему мальчику райское блаженство, чтобы показать это...

Одним только поцелуем в губы Драко довел Поттера почти до изнеможения, а затем снова начал скользить по его телу губами. Пробравшись руками под спину мальчика, блондин приподнял его над кроватью так, что черноволосая голова запрокинулась, - и приник губами к смуглой груди. От разгоряченного тела Гарри исходил жар, Драко, как мог, боролся с желанием разукрасить это совершенство своими метками: глубокими, до крови, укусами и засосами... Слизеринец никогда еще не хотел никого НАСТОЛЬКО сильно, не подозревал, что внутри него живет зверь, способный подчинять себе непреклонную волю, выжигать здравый рассудок, оставляя одно только кипящее, разливающееся по венам, как лава, желание... Господи, но он же не может так! Не хочет причинить боль любимому! Драко заставил себя глубоко вдохнуть и представить, будто на него вылили ушат ледяной воды. Для него, считавшего себя таким хладнокровным, стало настоящим шоком то, что он чувствовал к Поттеру...

Гарри смотрел на своего Серебряного Принца, не в силах вымолвить ни слова. Сейчас одна за другой сбывались самые смелые, невозможные мечты гриффиндорца: он протянул руки и стащил уже давно расстегнутую рубашку Драко с мраморно белых плеч, любуясь совершенным телом блондина, сквозь тонкую полупрозрачную кожу которого просвечивали голубоватые паутинки вен. Любимый белокурый ангел склонялся над ним так низко, что даже в темноте Гарри мог разглядеть, как затуманиваются светлые глаза, как расширяются зрачки, делая их почти черными... Дыханье Драко сбилось, он то и дело пытался набрать больше воздуха в легкие - и не мог: не мог остановиться, целовал снова и снова... Гарри никогда не видел Малфоя таким, мальчик снова, как тогда, в лесу, старался запомнить каждый вздох любимого - как самое дорогое, самое огромное на свете Счастье... Вот его принц остановился, вероятно, боясь сделать больно.

– Драко, ну ты же хочешь этого? Ну так делай, прошу тебя...
– прошептал Гарри, которого сводила с ума эта внезапная нерешительность.

Малфоя не пришлось долго уговаривать: судорожно вздохнув, он прильнул к твердой бусинке соска, обхватил ее губами и слегка потянул на себя, прикусил, снова нежно поцеловал, лизнул острым язычком... Гарри застонал и выгнулся под ним, приглашая не прерывать такое занятие ни на секунду. Но слизеринец, как всегда, поступил по-своему: оставив в покое сосок, он подул на него, а затем занялся вторым...

Драко не стоило особого труда опять заставить Гарри задыхаться и вздрагивать от любого прикосновения... Спускаясь все ниже по телу любовника, Малфой наблюдал за тем, как тот реагирует на очередное его действие, и с каждым разом медленнее повторял то, что вызывало особенно чувственные стоны. Тонкие, легкие пальцы слизеринца летали где-то внизу живота черноволосого мальчика, раз за разом затрагивая самые чувствительные точки, о чем оповещали все более несдержанные вскрики. Отвлекая своего любимого жгучим поцелуем, Драко начал осторожно кружить пальцами около его входа, слегка надавливая, готовый в любую минуту прекратить это, если Гарри будет против. Гриффиндорец же потерял способность говорить, когда тонкие пальчики стали ласкать нежную кожу. По всему телу будто побежали электрические разряды, и оно, казалось, горело там, где притрагивался Драко; безумно захотелось почувствовать эти пальцы внутри себя, но Гарри не смел просить о таком. Но Малфою и не нужно было говорить: прошептав какое-то заклятие, от чего его пальцы сделались влажными и скользкими, он проник одним в Гарри. Не дав мальчику опомниться, Драко начал внутри медленные движения. Поттер широко раскрыл глаза от удивления, и застонал:

– О… что ты делаешь?..

«Неужели ты это делаешь со мной?..»

– Тебе разве не нравится?
– ухмыльнулся блондин, прибавляя еще один палец и, склонившись к гриффиндорцу, провел, едва касаясь, языком по губам, затем, властно открывая их, скользнул внутрь. Гарри потерялся в ощущениях. Нежные прикосновения пальцев Драко внутри него соединялись с обжигающими поцелуями, и от этих диких контрастов он терял рассудок.

– Сильнее... любимый, глубже... еще...
– стонал мальчик, но вскоре осознал, что этого не хватает, недостаточно, слишком мало...

– Драко… возьми меня… - прошептал он, не думая о том, что говорит, просто утонув в сумасшедшем желании слиться с любимым до конца.

Блондин замер на мгновение, впившись в глаза Гарри странным взглядом, а потом тихо промолвил в полуоткрытые губы:

– Прости… я сделаю тебе больно… Ты правда этого хочешь?

– Да… - выдохнул мальчик, не отрывая взгляда от темно-серых теперь глаз, - да, я хочу тебя…

– О Боже, Гарри… - простонал Драко.
– Ты не ведаешь, что творишь…

Сколько времени он держал себя в руках из последних сил, сходил с ума от близости Гарриного горячего тела и страха причинить ему боль!.. Но сейчас его любимый сам просил об этом, и Драко уже не мог остановиться.

– Ненаглядный мой, ты только что подписал контракт с дьяволом, - прошептал слизеринец и резко выдернул пальцы. Мгновение - и, продемонстрировав чудеса гибкости, Малфой снял черные брюки вместе с плавками, причем оба предмета гардероба моментально улетели куда-то в неопределенном направлении. В ту же секунду Гарри оказался крепко прижатым к кровати, и Драко медленно вошел в него.

Относительную тишину ночи прорезал крик, и Малфой накрыл губы мальчика своими, давая небольшую передышку, и зашептал:

– Котеночек мой… ласковый… хороший… счастье мое… потерпи... сейчас...

Как ему удавалось удержаться - он не знал. Внутри Гарри было настолько горячо, и невыносимо узко, что Драко держал себя в руках, наверное, только из боязни разорвать, растерзать это тело, поддавшись безумному желанию.

– Драко, любимый, не останавливайся, - сквозь слезы проговорил гриффиндорец. Блондин прикрыл глаза и возобновил ритм, чуть сменив угол, и наблюдая, как лицо Гарри меняется, выражая теперь, когда Драко задел чувствительную точку внутри, уже не боль, а неописуемое наслаждение.