Три подруги и все-все-все

Я медленно двинулась вперёд, отталкивая от себя плавающие ветки, обломки мебели, покорёженные дорожные знаки, шины и осколки пластика.

Вода была очень грязной и оттого очень противной, поэтому я постаралась ускориться и через некоторое время достигла конца улицы. Здесь начинался городской парк, природный ландшафт делал крутой подъём вверх, что было частым явлением для нашей скалистой местности, изобилующей склонами, холмами и обрывами. Ряды густо насаженных сосен крепко врастали корнями в землю, создавая своеобразный барьер. Всё вместе это позволило удержать воду внизу, вдоль побережья. А здесь её почти не было, лишь обломанные верхушки деревьев, заметно прореженная листва и насквозь мокрая почва намекали на то, что ещё недавно здесь царило море.

Я вцепилась в одну из веток, что низко свисала параллельно склону, и карабкаясь по ней как Тарзан по лиане, выбралась из грязной воды. Оказавшись в границах парка, я плюхнулась на прибитую к земле траву, едва дыша.

И не сразу заметила, как что-то рядом пошевелилось.

А когда обратила внимание, отпрянула в сторону, но бледная рука молниеносно вцепилась в запястье и дёрнула на себя. Вскрикнув, я приземлилась на что-то твёрдое, но тёплое. Широко раскрытыми ладонями почувствовала вздох и поняла: я лежу на мужчине, упираясь ему руками в грудь. Тот, кто притянул меня к себе и одним движением отвёл пелену моих волос, упавших на лицо. И я взглянула в глаза Яну.

Низким, вибрирующим голосом он задал вопрос, который я ожидала услышать меньше всего:

— Кто ты?

— Я? — очумело переспросила.

— Да. Ты, — твёрдо повторил он.

— Я… я…, — попятилась, шепча онемевшими губами. — Я — никто.

И начала медленно сползать с него, не разрывая зрительного контакта. Он смотрел с недоумением, будто пытаясь разгадать, что я за зверь такой… А потом хулигански улыбнулся, совсем как мальчишка, который дёргает в школе девочек за косы просто потому, что ему нравится, как они возмущённо взвизгивают, легко подался вперёд, перехватил меня под локоть, крутанул в воздухе и вот уже я лежу спиной на земле. А он лежит на мне, позволяя в полной мере ощущать всю тяжесть его тела. И, кажется, ему эта позиция чертовски нравится, потому что он улыбается широко и радостно.

— Что? Поверила? — спросил он с вызовом. — Даже не надейся. Я никогда тебя не забуду. И никакая магия не сможет заставить меня это сделать.

Когда я дёрнулась, собираясь выбраться из этой ловушки, даже если мне придётся драться с ним за свою свободу, он вдруг сжал меня и попросил:

— Останься.

Ян никогда ни о чём не просил. Никого. И меня в том числе. Поэтому его просьба, такая искренняя, пробивала до самого сердца.

— Нет! — выдохнула я, отворачивая от него своё лицо.

— А если заставлю? — спросил он угрожающе и в целях подкрепления угрозы, задрал обе мои руки над головой, легко взяв в замок одной своей.

— А если убью? — прошептала я ему в губы и позволила увидеть в моих глазах правду. Я ведь действительно могу это сделать. Я буду бороться за себя, даже если бороться придётся с ним.

— А если я буду нежным… если я буду самым нежным… ты останешься?

Он снова и снова заставлял ныть сердце и сжиматься душу.

Я молчала, разглядывая деревья, а он нависал сверху, ласково водя рукой по мокрым волосам и порождая этим волны тепла, которые растекались по телу.

Я не выдержала первой.

— Только если ты откажешься от своей идеи «похоронить» и посадить меня!

— А если откажусь, что получу взамен?

— Ты торгуешься? — не поверила я своим ушам, с яростью поворачиваясь к нему, из-за чего наши губы оказываются так близко, что почти соприкасаются. С моих сорвался лепет: — Я не знаю, чего ты хочешь.

— Ты знаешь, чего я хочу, — выразительно улыбнулся он, и я ощутила эту улыбку кожей, которую закололо тысячей мелких иголочек.

— Нет, не знаю, — ответила сорвавшимся голосом, не имея сил оторваться от его глаз, глядящих так откровенно и жадно, что я ощутила себя самой роковой женщиной на свете. Хотя такой никогда не была.

Я всегда была… обычной. Но в его руках, в его объятиях, меня охватывало чувство, что я не просто НЕ обычная. Я самая большая редкость, в поисках которой не жаль и весь мир обойти.

— Ты войдёшь в мой дом, — заговорил Ян, стерев улыбку и став серьёзным, решительным и суровым. Мы заключали сделку. В этом он был хорош, я — вовсе нет. — И больше не покинешь его. Я стану твоим единственным мужчиной. И останусь им навсегда. Не будет больше никого, кроме меня. Согласна?

Я закусила губу. Вот она, та судьбоносная грань.

— Прежде чем я отвечу, — заговорила я, когда он уже начал терять терпение. — Ответь и ты на мой вопрос.

— Какой?

— Зачем ты приходил ко мне по ночам?

Его брови нахмурились, лицо будто бы стало острее, хотя и до этого, облепленное белыми влажными локонами, оно казалось вылепленным из алебастра неким утончённым художником с идеальным вкусом.

— Это было наказанием. Сперва. Я очень хотел наказать тебя за всё. А потом понял, что мучаю не только тебя, но и себя. Этими короткими визитами я хотел доказать самому себе, что могу легко без тебя обойтись. Что ты мне не нужна и не важна. Но быстро понял — это не так. И уже не смог остановиться. Я не просто хотел приходить, я хотел приходить и оставаться так долго, как это только возможно. Хотел лежать рядом с тобой, смотреть на тебя спящую и знать, что никто не заберёт тебя у меня. Даже ты сама.

***

Город восстановили. Удобно, когда в твоём расположении много денег, много власти, должность губернатора и идеальная внешность для мелькания в новостных репортажах.

Гриша, как и Дэни, погиб. Роза, конечно же, не умерла. Сбежала. Исчез и Змей, он же Ягуар. Тело Макса, занятое могущественным ацтекским богом с раздвоением личности так и не нашли. Ягуары разделились, часть уехала вместе с Захаром на родину. Оставшаяся часть пришла ко мне и попросила защиты, заявив, что Даниэль перед смертью назначил меня своей правопреемницей. Я пообещала найти им достойного лидера, а пока старалась наладить их быт.

Кенотаф смыло и прибило к берегу, где он и остался лежать на сыром песке. Ян не пожелал забирать его и запретил кому-либо трогать это странное сооружение. Наверное, из-за меня. Чтобы никогда не забывала, на что он способен. Я и не забывала, я прекрасно всё помнила. Мы оба были теми, кем нас создала жизнь. Мы любили и ненавидели друг друга, и, кажется, эти чувства позволяли нам острее ощущать каждую секунду, проведённую вместе. Он знал, что я могу воткнуть бензопилу ему под рёбра, я знала, что он может меня уничтожить. Но мы оба хотели продолжить этот опасный танец по краю лезвия, пусть даже он закончится нашими именами, выбитыми в мраморе. Они обязательно будут написаны рядом, вместе, в одну строку. Потому что мы не способны отпустить друг друга.

Стоя на перроне и наблюдая за суетой людей вокруг, я ощутила вибрацию в кармане. Вытащила телефон и прочитала вслух:

— «Я выхожу замуж. С папой уже познакомила». От Нисы.

— Как ты думаешь, у них получиться? — спросила Фируса, поправляя длинную лямку небольшого дорожного рюкзака, болтающегося за спиной.

— Надеюсь. Во всех сказках есть счастливый конец. У нас он тоже должен быть.

— Не во всех, — поправила меня муза тоном лучшей ученицы в классе. — И ты это знаешь лучше многих.