Три стажера и майор

За пару дней до моего ареста в открытом бассейне базы отдыха «Обская заимка» плескался владелец бизнеса депутат Зонов, а начальник службы безопасности и правая рука Зонова Василий Кузменкин откинулся в шезлонге у края воды.

– Искупался бы, Вася, – позвал Зонов. – Жарко.

– На работе не купаюсь, – отшутился Кузменкин. – И вообще предпочитаю волны Индийского океана.

– А я предпочитаю, чтобы меня оставили в покое, – отплевываясь, депутат уцепился за бортик. – В последнее время вокруг слишком много шума. Сначала труп. Тут еще ты открываешь стрельбу. Захват неудачный. Че происходит? Компьютерщик докладывает о возросшей активности вокруг моих дел. Кто-то вьется вокруг наших файлов. Майор ходит, мною интересуется. С чего вдруг? Москвичи. Может, и не стажеры они вовсе, а законспирированная группа, которую по мою душу прислали?

– Не думаю. Больно молодые. Я точно знаю, что без всякого профессионального опыта. В общем, любое спецзадание исключено. С Витициным разберусь в ближайшие день-два. Он нас больше не побеспокоит.

– А майор?

– Думаю, что это случайная персона. Слышал звон, да точно ничего не знает.

– Случайная, не случайная, а мне он не нравится. Можно сделать так, чтобы я про него навсегда забыл?

– Исполним.

– Только ты, Вася, со своими радикальными методами не переусердствуй. И без тебя в стране демографическая ситуация неважная. Других способов нет что ли? Майор так и так под подозрением. Надо подтолкнуть, ускорить, нажать, куда надо. Я понятно ставлю задачу?

О том, что такой разговор состоялся, я узнал через несколько дней.

Х х х

На допрос к оперу СИЗО Расулу Кривошееву меня доставили в хорошо знакомый кабинет, я несколько раз здесь бывал, разумеется, с другой стороны барьера, то есть стола.

Мои стажеры погорячились, обозвав здешние кабинеты грязными и вонючими. У них там в Москве камеры коврами что ли застилают? Наоборот, после недавнего ремонта здесь хотелось поселиться навсегда. Шутка. А следователи не любили здесь работать, это точно, но по другой причине – из-за постоянных очередей: мало кто выдерживал регламент. Иногда общение с подследственными превращается в увлекательный процесс, круче голливудских фантазий, невозможно оторваться.

Руки мне Расул не подал. Однако заметил:

– Я тебя обвинять не собираюсь. Еще неизвестно, как бы я сам поступил, если бы узнал про свою жену… Да еще с лучшим другом…

– И никто не знает, – согласился я. – Если что, я Петровича не убивал.

– Здесь сначала все так говорят, что не убивали, не грабили, чужого не брали. Ты не хуже меня знаешь. Говорю же, обвинять не собираюсь. Но влип ты по полной, как пуля в дерьмо. Касторкина подготовила такую доказательную базу – зачитаешься. Похоже на дипломную работу: параграф к параграфу. Допрашивать я тебя тоже не собираюсь. Просьбы есть? Жалобы? В камере все нормально? Контингент, вроде, приличный. Вот прихватил для тебя, держи сигареты. Ты какие куришь? Две пачки «Явы» хватит на первое время?

– Я не курю. Но сигареты возьму. Знаешь, в камере пригодятся.

– С тобой тут встретиться хотят. Постарайтесь уложиться в пять минут. Ну, край – в десять.

Расул вышел. Хоть бы это была Катя, загадал я. Вернее не загадал, а попросил. Будучи человеком нерелигиозным, я не знал, кому именно следует подавать подобные просьбы. Поэтому отправил мессидж прямо в сердце вселенной. Говорят, что есть и такая технология. Посмотрю на нее, может, последний раз, повинюсь. Но вообще я не смог бы объяснить, зачем мне нужно ее увидеть. В середину вселенной сигнализировала химия поврежденного любовью и ревностью мозга.

Вселенная отреагировала мгновенно. В кабинет вошла Катя с пухлой сумкой в руках.

– Зачем ты это сделал? – сходу спросила она.

– Что?

– Ну, и дурак. Вот и сиди теперь.

Сочувствие было последним навыком, которым владела Катя. Точнее, вовсе не владела. Иногда меня бесила ее безапелляционная прямота. Думаю, даже Иисусу в тяжелые для него минуты она могла сказать, дескать, сам виноват, мог бы придумать что-нибудь, вот и виси теперь. В мире существовала только она, прочие служили для того, чтобы обеспечивать мировое свечение вокруг. Как вышло, что она превратилась в центр моей жизни?

– Ах да, как ты тут? – вспомнила она о приличиях. – Как тут кормят? Что было на обед?

Как будто приехала в пионерский лагерь на родительский день.

– Как на курорте, – я не стал вдаваться в подробности. – Котлеты, пельмени.

Кажется, Катя мимолетно удивилась разнообразному меню, но тоже решила не уточнять.

– Я тут принесла, – она достала из сумки упаковку апельсинов. – Я же не знаю, что можно. Ты следил за нами?

Я кивнул, принимая апельсины.

– Ты все неправильно понял. Я вообще ни в чем перед тобой не виновата. Теперь-то можно сказать. Чтоб ты знал, я журналистка!

С большой буквы Ж.

– …В мои профессиональные обязанности входит поиск жареных фактов…

Как высокопарно. Журналистка! Хоть бы курицу научилась жарить, потом бы другие факты искала.

– … Я обнаружила в Новосибирске след подпольного казино. Я там даже была несколько раз.

В принципе, я не удивился. Можно даже предположить, как ты его обнаружила и как там оказалась. Позвал Зонов, с которым у тебя роман?

– …Я тщательно готовила материал, чтобы он прошел по всем каналам. Не только новосибирским, а по всем федеральным. Что мне Новосибирск, жалкий городишко, затерявшийся среди снегов.

Сейчас, в аккурат, лето, где-то плюс тридцать. И Новосибирск затерялся среди зеленых берез и вызревающей редиски. А я затерялся в общей массе зеков.

– …Вот увидишь, это будет бомба. Ты еще будешь гордиться мной.

Лежа на нарах, мои новые товарищи будут обсуждать симпатичную журналистку из последнего выпуска новостей, а я, дожевывая пайку, с гордостью сообщу, что это моя жена. Вот только через десять лет, когда я выйду плешивым стариком с единственным зубом на две десны, жена не будет встречать меня возле КПП с кастрюлей борща, и вообще ждать не собиралась и не обещала. И при жизни-то у нее с чужими мужиками получалось лучше, чем с борщами.