Три Ярославны

— Куда путь держите, люди добрые?

Бьёрн спрашивает:

— А тебе зачем знать?

— Ежели в Киев, — отвечает человек, — возьмите с собой, Христа ради, а я вам, если что, ратную службу сослужу.

— А может, ты — разбойник, — говорит Бьёрн, — и в лесу за тобой засада?

— Так знай, — говорит Карл, — везём мы дёготь и пеньку, брать с нас нечего.

— Господь с вами, — отвечает тот, с берега. — Человек я мирный, иду домой из Иерусалима, а имя моё Чудин, в крещении Елпидифор.

Купцы подумали, и Карл тихо говорит:

— Что бы нам его не взять — впереди пороги с печенегами, лишний меч при нашем грузе не помешает.

Бьёрн говорит:

— Хорошо. Только плыви сюда сам, мы к берегу приставать боимся.

Тогда Чудин гасит костёр, снимает сапоги и входит в воду. А Карл велит гребцам сушить вёсла, и ладья останавливается.

Купцы благополучно приплывают в Киев, сходят с корабля и, оставив его под присмотром воинов, идут в город, и Чудин идёт с ними.

Они проходят под Золотыми воротами, величественнее которых нет на Севере, и на площади видят некоторое стечение народа. Карл спрашивает у прохожего, что бы это значило.

Тот отвечает:

— Послы приехали, вот народ и глядит.

Бьёрн спрашивает:

— А ты что не глядишь?

— Много их тут перебывало последнее время, — отвечает прохожий. — Все Ярославну сватают.

— Какую Ярославну? — переглянувшись, спрашивают в один голос купцы, а Чудин промолчал, только глаза поднял и смотрит на прохожего.

Прохожий говорит:

— Да всё ту же, Елизавету. В прошлый раз, сказывают, она полякам дала от ворот поворот, может, на этот — германцам повезёт.

На площади важно спешиваются с коней послы, и их приветствует Рагнар, богато одетый, и ведёт, оказывая достойные знаки внимания, во дворец конунга.

Купцы тут заторопились, и Карл говорит:

— Ну, прощай, Чудин, нам тоже нужно к конунгу.

— Вознагради вас Господь, — говорит Чудин. — А уж коль вы так ко мне добры, не исполните ли ещё просьбу?

Бьёрн говорит:

— Смотря какую.

— Скажите князю, — говорит Чудин, — что Чудин-воин просит простить за старый грех и бьёт челом с важной вестью.

Бьёрн говорит:

— Не взыщи, Чудин. Нам неведомо, в чём ты виноват перед конунгом, вдруг он разгневается, а у нас самих дело важное.

— На нет суда нет, — говорит Чудин, и они прощаются и расходятся в разные стороны.

Через какое-то время Ярислейв-конунг устраивает пир в честь гостей.

По одну сторону стола на почётном месте вблизи конунга сидел посол герцога Лотарингского Вильгельма. Его звали Готфрид, он был рыцарь и барон, и одежда его была изысканна — на зависть любой женщине. По другую сторону стола вблизи конунга сидели купцы Карл и Бьёрн.

И когда был съеден вепрь, начиненный куропатками, и отроки принесли куропаток, начиненных перепелами, и новые кувшины вина, Ярислейв-конунг сказал:

— Настало время выслушать посла. Расскажи нам, Готфрид, чем славен твой господин и что он за человек.

Готфрид, рыцарь, говорит:

— Достоинства герцога столь велики, что слова бессильны их выразить, однако охотно сделаю, что ты просишь.

Тут Карл, купец, поднялся и говорит:

— Непорядок это будет, конунг, если он будет говорить первым. Мы посланы Харальдом, наше право первее.

За столом поднялся шум, и одни говорили, что прав германец, а другие стояли за варягов, ибо Харальд уже раз сватался к Эллисив.

Тут Ярислейв-конунг шепнул что-то Рагнару, который был при нём неотлучно, и Рагнар крикнул громко, как самому конунгу негоже кричать:

— Тихо! Князь велит говорить послу, ибо титул его выше.

Карл тогда сел, и поднимается Готфрид, барон.

— Позволь сказать тебе, светлый король, что род Вильгельма происходит по прямой линии от Адама. Пращур его, Теодорих...

Ярислейв его перебивает:

— Мне не с Теодорихом родниться. Начинай прямо с Вильгельма.

Готфрид поклонился и говорит:

— Хорошо. Вильгельм прекрасен, как солнце, и могуч, как гора. До того как стать властелином Лотарингии, наш господин был в изгнании. Тогда правил Альберт Поганый. Вильгельм дал обет святой Лотте убить в её славу сорок странствующих рыцарей. И как только он выполнил обет, святая Лотта явилась к нему и сказала: «Вызови Альберта на турнире и убей его копьём с заострённым наконечником». Вильгельм так и сделал и воцарился. Потом он пошёл на Рудольштадт и Шварцбург, покорил их огнём и мечом, взял много добычи и рабов, а остальных повесил вдоль дорог на деревьях, чтобы отныне был мир. Так Лотарингия стала самой могучей землёй в Германии. Границы её простираются от моря до Рейна, земля её родит зерно и виноград, и казна ломится от золота и драгоценностей, но нет в Лотарингии лишь той, кто стала бы самой лучшей драгоценностью Вильгельма!

И Готфрид поклонился Эллисив, а потом конунгу.

Конунг говорит:

— Что ж, други, налейте рыцарю, и выпьем за его господина, чтобы и дальше у него шло так мило, как прежде.

Вот все выпили и закусили, и конунг говорит:

— Теперь, купцы, ваша очередь хвалить товар.

Карл с Бьёрном вначале замешкались, потому что не решили, кому говорить, и встали оба. Потом Карл сел, а Бьёрн говорит:

— Последний раз мы видели Харальда когда, Карл?

Карл говорит:

— С полгода будет. Мы потом долго в Дамаске торговали.

Бьёрн говорит:

— Теперь слава Харальда, конечно, приумножилась, но и того, что нам известно, хватит за глаза. Шлемы в боях Харальда звенели, как железо в кузнице. Харальд покорил восемьдесят городов в Африке. Это раз. Пять городов в Италии. Это два. С сотней воинов взял неприступные Сиракузы. Это будет три. А добычу, конунг, ты сам видел, и ты, княгиня. Мы привезли её в Киев, как поручил нам Харальд.

— Я подтверждаю, что столько золота сразу ещё не видели на Севере, — говорит Ингигерд.

— А это ожерелье дивной работы — подарок для Эллисив, — говорит Карл.

Эллисив же сидит рядом с матерью, тихая, как голубица, опустив глаза, как будто все разговоры её не касаются.

Тут все в гриднице опять зашумели, и большинство говорило так:

— Меньше слов у купцов, да больше дела у варяга.

Готфрид, рыцарь, понял, что клонится не в его сторону, выпил вина, встал и говорит:

— Позволь, государь. К тому, что я сказал, следует добавить, что, громя неверных в Палестине, Вильгельм обрёл мощи святого Гуго, которые хранятся в его замке.