Три Ярославны

Харальд отпустил Феодора, и отошёл, и затих.

Феодор говорит:

— Да ты не печалься. Главное, что мы снова вместе в Царьграде. Я тебе вот что скажу: неспокойно в городе, народ мутится против Михаила. Глядишь, всё скоро переменится, выпустят нас, погуляем ещё по свету!

Харальд как бы очнулся и говорит:

— Выпустят тебя сейчас.

Феодор молчит, удивлённый, а Харальд даёт ему тонкий свиток.

— Ульву передашь приказ, — говорит он. — Прочтёшь ему сам, никому не доверяя. А на словах удостоверишь, что письмо от меня.

Феодор кладёт свиток за пазуху и кивает:

— Всё исполню, что велишь.

Здесь снова появляются воины и без лишних слов уводят Феодора с его мешком. А Харальд остаётся один и садится на скамью.

И долго он сидел так в печали, а потом сказал вису:

— В распрях костров кольчуги Раны мои обмывая, Дева на белом коне Скакала со скальдом рядом. Липа льна умерла... Надежду губитель стали Отнял у скальда навеки, Смерть положив уделом.

Тогда женский голос отвечает ему:

— Как овцы мы проводим жизнь, не ведая, Какой конец нам Зевс готовит каждому, Но тешимся надеждой — кто-то в будущем Ждёт радости, а кто — в сей миг и час.

И Зоя подходит к Харальду и опускается перед скамьёй на колени, как низкая родом.

— Ахиллес вершил свои подвиги, — говорит она, — ради той, кому они не любы, мне же люб Ахиллес, но не его подвиги.

Она берёт руки Харальда в свои и целует. И Харальд сидит, словно каменный, потом трогает волосы Зои, проводит по ним рукой и говорит:

— А они и вправду у тебя подобны огню... (Далее следуют три листа рассуждений переписчика об общем упадке нравов, которые опускаем. — В. В.)

8 Как Вальгард прискакал в Киев и отчего плакала Эллисив

ил человек, его звали Грим Серый. Он был купец, но состарился и давно не плавал. Но многие его знали в стране, и он многих знал. Грим тоже не любил Свейна и, когда Карл и Бьёрн прибыли с золотом Харальда, охотно взялся им помогать.

У Грима собирались многие ярлы и другие люди со всей Норвегии и с островов, потому что прошёл слух, что купцы дают деньги тем, кто хочет бороться против Свейна.

И вот как-то съехались в доме Грима: Гуннар, сын Торкеля с Побережья, у которого Свейн отнял земли и обесчестил дочь; Хроальд, сын Кая Пузатого, бывший постельничьим у Олава; Сигфус, сын Эгиля, старый ярл, хорошо сведущий в воинском деле, и Вальгард Сильный, сын Торлейва Ворона, славный многими своими делами.

И они слушали, что говорили купцы.

— Скажу честно, — сказал Карл, — что и до вас мы искали мужей, кто враг Свейну, и хоть бывало трудно распознать, но всё же, кажется, мы разобрались, какие у людей мысли.

Бьёрн говорит:

— Вас же не спрашиваем, потому что мысли Баши знаем, но хотели бы послушать вас, что делать дальше.

Грим налил всем вина, потому что чаши опустели; Сигфус, воин, выпил и говорит:

— Надо, чтобы не пропали эти деньги зря. И чтобы все, кто их получил, покупали оружие и строили корабли, ибо Свейн имеет много кораблей и войска и борьба будет нелёгкой.

Гуннар говорит:

— Мне вообще противен подкуп, но ещё противнее Свейн. Однако, правда, он силён. Говорят, когда он отошёл от христианской веры и стал приносить языческие жертвы, то стал сильно сведущ в колдовстве и сам Сатана теперь ему помощник.

Хроальд говорит:

— Верно. Я слышал, что у Свейна доспехи, которые не берёт железо, и у его ярлов такие же.

Вальгард Сильный, ярл, ещё именуемый Божьим Судом и известный своей мудростью, выслушал всех и говорит:

— Мало того, что мы будем ковать оружие, собирать воинов и строить корабли, коих нужно не менее ста, чтобы перекрыть фьорды. Свейн разобьёт наши дружины нашими же руками, если не будет над нами главного.

Хроальд говорит:

— Магнус сидит в Тронхейме с Эйливом и Кальвом.

— Они уже и не рады, что привезли его сюда, — говорит Грим, — так он извёл их своими выходками.

Вальгард говорит:

— Кто нам нужен — все мы знаем. И надо скорее дать ему весть, чтобы возвращался.

И все с этим соглашаются и с предосторожностью поодиночке расходятся. Грим же, отпустивший в тот день слуг, чтобы не было лишних ушей, остаётся один и садится отдохнуть перед очагом.

Но проходит мало времени, и слышится лязг оружия и стук дверей. И к Гриму врываются воины Свейна и переворачивают всё в доме, ищут и ничего не находят.

Их начальник говорит:

— Видно, ловко ты, старик, попрятал концы в воду.

Грим отвечает:

— Не знаю, о чём твоя речь.

— Ну так тебе в другом месте напомнят, — говорит начальник, и Грима схватывают и уводят с собой, дом же поджигают. И устраивают всё так, что наутро люди в округе говорят, будто Грим сам спалил дом, разжигая очаг, и сгорел в нём дотла.

И некоторое время тихо; спустя же неделю Свейн объявляет глашатаями, чтобы ярлы, купцы и другие знатные люди со всей Норвегии собрались на альтинг, что значит всеобщее вече. Альтинг же назначается в Эйрире, у Скалы Закона. И люди собираются: кто же не шёл волей, тех приводили силой.

И вот трубят рога, и на альтинге появляется Свейн с охраной из берсерков, как зовут воинов, опоенных дурманными травами и оттого безумных в бою. И вид Свейна грозен.

Он был саженного роста, и волосы его были черны как ночь и так длинны и густы, что почти скрывали лицо. И так сверлил его взгляд, что многие не выдерживали и отвращали лицо. Со Свейном была его мать Альвива, про которую говорили, что она тоже колдунья и многое решает за Свейна.

Свейн, как косою, прошёлся взглядом по толпе и говорит:

— Правом конунга Норвегии открываю всеобщий тинг и сразу скажу, зачем собрал вас. Мне стало известно, что из Гардарики пришли люди с большим золотом и хотят хитрым подкупом отнять у меня страну. Известно мне также, что эти люди собирались у Грима.

Кто этого не знал — слушают, кто же знал — молчат, потому что им известно, что Грим сгорел и ничего не расскажет. Свейн усмехается.

— Напрасно вы так думаете, — говорит он, словно читает мысли.

И делает знак, и берсерки вводят Грима. И все видят, что он постарел ещё больше и совсем поседел и еле идёт, не смея поднять глаз.