Три Ярославны

— Иди, — кричит ему Харальд, — но запомни: без Харальда ты, Чудин, — никто!

Чудин не оглянулся, а Харальд расхохотался ему вслед и велел принести себе арфу, чтобы сказать насмешливую вису, подобающую такому случаю.

Но не сказал, а слуга, принёсший арфу, с удивлением глядел, как Харальд сидит с нею неподвижно и задумавшись.

Неспокойно было у Харальда на душе весь день, и ночь не принесла ему покоя. Снится ему Упландия, занесённая снегом, и нет в ней ни человека, ни зверя, одни по полю камни, и их длинные тени стелются по снегу от кровавого солнца.

Харальд проснулся и выпил много вина, чтобы спать крепче. Но едва заснул — снится ему опять эта снежная пустыня, и он бежит за белым плащом Эллисив, но никак догнать его не может.

И вдруг пропала Эллисив, как растаяла. Харальд остановился, и перед ним — подножье столба. Он поднимает глаза и видит брата Олава, распятого на кресте. И кровоточат его раны. И Олав смотрит на него сверху и просит: «Омой мне раны, брат, и приложи снадобье, не то весь истеку своею праведною кровью...»

Харальд снова проснулся в тоске великой и видит Феодора, который при лампаде читает входящие и исходящие бумаги, кои Харальду каждое утро надлежало подписывать крестом.

Феодор говорит:

— Неладные дела у нас, Харальд: патрикий нашёл много воровства у подрядчиков и о том написал логофету, а от логофета уже пришло грозное письмо.

Тут он понял, что Харальд его не слушает и большая в нём маета, и спрашивает:

— Худо тебе? Послать за врачом?

Харальд говорит:

— Душно здесь, — и выходит во двор, и Феодор за ним. Луна же освещает двор и коней у коновязи.

Харальд сел на мраморные ступени, долго молчал и спрашивает:

— Что за сила в реке Иордан, если она смывает с человека все грехи?

Феодор отвечает охотно:

— Сила в ней от Господа нашего, Иисуса Христа, ибо сам он крестился в Иордане от Иоанна Крестителя и крестил других. С тех пор воды её целебны для тела и души, они теплы зимой и прохладны летом.

— Оседлай коней, — говорит Харальд.

— Благая мысль, — догадался обо всём и радостно кивнул Феодор. — Давно бы тебе это сделать пора.

— И ты туда же, — говорит Харальд. — Лучше помолчи.

Феодор, ничего больше не говоря, пошёл седлать коней и привёл двух. Они выехали из городских ворот и направились по Иерихонской дороге, и Харальд ехал задумчив.

— Как думаешь, — ещё спрашивает он Феодора, — если я построю храм в честь святого Олава, не хуже иерусалимского, зачтёт мне это Христос?

— Непременно, — отвечает Феодор, и они снова молчат и приезжают к Иордану с рассветом.

Они спешиваются и снимают одежды и, оставив мечи на берегу, входят в воду и творят молитву. Но тут слышится конский топот.

Из-за рощи вылетает сотня воинов греческого конунга, и впереди Фома Эротик, и с ним сотник, в котором Феодор узнает гемилохита, бывшего на корабле, сожжённом после Сиракуз.

Сотня останавливается на берегу, и Эротик спрашивает гемилохита:

— Видишь ли ты здесь человека, убившего при тебе патрикия Андроника?

Гемилохит показывает на Харальда:

— Вижу.

Тогда Фома Эротик важно объявляет:

— Харальд, сын Сигурда, состоящий на службе Священной Византии, согласно договору, скреплённому клятвой! Указом благочестивого василевса мне велено взять тебя и доставить для следствия и суда в Константинополь. И не вздумай сопротивляться, не будет в этом проку.

Но Харальд и не думает сопротивляться, ибо меч его остался на траве; он со смирением выходит на берег, и воины, надев на него рубаху, связывают Харальда и кладут, как низкого пленника, на коня поперёк седла.

— С другим что делать? — спрашивает сотник.

Они оглядываются на реку и видят, что Феодора нет, одни пузыри на воде, и, подождав немного, патрикий говорит:

— С ним Провидение решило за нас: видно, утонул со страха.

Скажем теперь о Чудине.

Тем утром он тоже выехал из Иерусалима и направился к Кесарии в надежде найти попутный корабль. И тоже тяжко было у него на душе, и ехал он всё медленнее, пока совсем не стал.

— Нет, — говорит Чудин. — Друг и в ссоре друг, не будет мне так покоя.

Конь, словно поняв его, тут же поворачивает обратно без понуждения, и Чудин скачет в Иерусалим.

Харальда он там не находит, но узнает, что они выехали с Феодором ночью по Иерихонской дороге. Чудин скачет по этой дороге и скоро встречает бредущего навстречу человека, всего в засохшей тине, и узнает Феодора.

— Чуяло моё сердце какую-то беду, — говорит Чудин. — Где Харальд?

— Беда и есть, — отвечает Феодор. — Поехали мы омыться в Иордане, и тут Эротик, ни дна ему, сатане, ни покрышки, забрал Харальда безоружным и увёз в Царьград на расправу.

— За что же расправа? — спрашивает Чудин и спрыгнул с коня, и они пошли рядом.

— Будто сам не знаешь, — отвечает Феодор со вздохом. — Сотник с корабля Андроника не к месту воскрес. И на кол без суда посаженных ему в вину вменяют, и растраты по Храму — сам читал бумаги. Было бы к чему шить, а дело само пришьётся.

Чудин говорит решительно, ступив в стремя:

— Надо выручать Харальда.

Феодор же только на него печально поглядел и ответил:

— Сильна рука, да стена крепка. Теперь один Спаситель его может спасти... Хорошо хоть груз успели вовремя отправить.

6 Как торговались купцы и что случилось с Чудином

или два человека, имена их были Карл и Бьёрн. Они были купцы. Они плавали из Норвегии через Русь в Миклагард и южные страны и всегда ходили вместе.

Раз они возвращались домой, и уже миновали Русское море, и теперь плыли вверх по Днепру на вёслах. Вот они плывут и видят на берегу костёр, а у костра сидит человек, по виду воин, и жарит мясо. Бьёрн говорит Карлу:

— Странно мне это — сидит человек в таком безлюдном месте и жарит мясо.

— Что мясо жарит, это не странно, — говорит Карл. — А вот почему сидит в таком безлюдном месте, это подозрительно.

Человек тоже увидел купеческую ладью и стал махать руками. Тогда купцы подплыли близко. Человек кричит: