Трибунал : брачная комедия, судебная комедия и водевиль

Надежда (подает темный мешок из пластика). Вот мусорный мешок на сто двадцать литров. Подойдет?

Филипп. О’кей.

Былкин. Мешок тоже стоит восемнадцать рублей.

Надежда. Бантиком перевяжем.

Былкин. Пять рублей бантик.

Филипп. О’кей. (Начинает собирать со стола что там есть и складывать в мешок. Достает из бумажника кредитную карточку.) Вы «Америкэн экспресс» акцептируете? Или «Мастеркард»?

Былкин. Что?

Прахов. Он хочет заплатить вам кредитной карточкой.

Былкин. А как? У меня же нет этой… (Изображает руками машинку для приема кредитных карточек.) Нет уж, давай наличными.

Филипп. Наличными?

Немилов. Кэш.

Филипп. Но я не имею столько кэш.

Былкин. Там, напротив дома, у нас банкомат, Деньги принесешь, возьмешь доги-бэг и свое барахло. А пока чемоданы оставь.

Филипп. О’кей. Увижу вас скоро.

Филипп и Прахов уходят.

Коблов. Ну вот, погуляли на свадьбе. Что еще будем делать?

Надежда. Обедать будем, Вы не думайте, у меня для своих всегда еды хватит.

Коблов. Да нет, что-то расхотелось.

Надежда. Тогда чайку.

Коблов. Чайку? Пожалуй. А Клава что, ушла?

Надежда. Да нет, закрылась у себя в комнате, переживает.

Коблов. Зови ее сюда, будем вместе переживать.

Надежда. Сейчас приведу.

Картина четвертая

Комната Клавы. Клава, одетая, лежит на кровати, закинув за спину руки. Входит Надежда.

Надежда. Переживаешь?

Клава. Переживаю, что опять проявила себя как дура. Когда переписывались по Интернету, мне казалось, что он такой умный, тонкий, рассуждал об Алеше Карамазове, о Грушеньке, и что я ему писала, ценил высоко. И я себе возомнила, что я тоже интеллектуалка, могу поддерживать такой высокий уровень. А ему, выходит, нужен только кусок мяса. Как стыдно, мамочка, как стыдно.

Надежда. Не стыдись дочка. Мы всегда в них обманываемся, всегда думаем, что они такие необыкновенные, а они примитивные и в женщине всем достоинствам предпочитают объем. Знаю по себе. Я в нашей компании была самая полная, и мужики всегда именно ко мне и липли. Я тоже воображала: это, мол, потому, что я такая из себя умная, талантливая, на баяне играла, анекдоты рассказывала. А потом я поняла, что они тебя сначала инстинктивно по внешним параметрам выбирают, а таланты оценивают как приложение.

Клава. Мам, а отца ты выбрала по каким параметрам?

Надежда. Да я не выбирала. Я после школы в Днепропетровске в филармонии работала, а он — в отделе культуры обкома, молодой еще, кудрявый. Пришел нас проверять, обратил внимание. Сыграла «Амурские волны» — понравилась. А угостила варениками — влюбился.

Клава. А он что сделал, чтобы тебе понравиться?

Надежда. То, что в обкоме работал.

Клава. И только?

Надежда. Не только. Он уже две зарплаты получал, к обкомовскому буфету был прикреплен. Тогда этого было достаточно, чтобы соблазнить простую советскую девушку, которая колбасы запах забыла. А ты говоришь «только». Ты вот в Фила влюбилась…

Клава. Я в него не влюбилась.

Надежда. Ну, он тебя заинтересовал потому, что американец. А что еще ты ожидала в нем найти?

Клава. Я не в нем, я в себе ожидала что-то найти.

Надежда. Не поняла.

Клава. А что понимать? Ты же видишь, я сама не знаю, чего я хочу от жизни. В детстве мне казалось, что я хочу быть учительницей. Теперь я вижу, что я не хочу быть учительницей. Я не люблю рано вставать, вести уроки, проверять тетради, сидеть на педсовете, вообще не люблю никого ничему учить. Мама, мне стыдно сказать — я детей не люблю. Потому что я вижу в них взрослых, какими они станут.

Надежда. Ничего, родишь своих — полюбишь. И маленьких, и когда подрастут.

Клава. Может быть. Но чужих я не полюбила и вообще не знаю, что я люблю и к чему стремлюсь. О замужестве не думала. Но ты, и папа, и ваши родственники, когда речь обо мне, ахают: как, двадцать восемь лет, а замуж еще не вышла?! И я вижу, все так меня жалеют, как будто я больна и мало надежды на выздоровление.

Надежда. Близкие люди переживают, это естественно. Нам всем хочется, чтобы ты устроила свою жизнь, вышла замуж за хорошего, порядочного, образованного и обеспеченного человека.

Клава. Вот вы меня и настроили. Я честно искала такого, как ты говоришь, — но где он? Все попадаются или образованный, но сволочь, или обеспеченный, но дурак, или порядочный, но женатый.

Надежда. Но Кольку ты зря отшила. Ну, не очень он образован, но какая хватка! Из простых шоферов до каких высот поднялся, тебе мог устроить райскую жизнь.

Клава (поднялась, села на кровати). Что считать райской жизнью? Чтобы я ездила на «Роллс-Ройсе» с водителем, купалась в своем бассейне, питалась черной икрой и называлась «пани Грыжа»? Я не хочу спать с ним ни в деревянной кровати, ни в золотой.

Надежда. Доченька, но зато ты будешь обеспечена на всю жизнь. Ты слышала, сколько у него миллионов?

Клава. Не хочу никаких миллионов. Лучше за Вадика выйду.

Надежда. За Вадика? Клава, ты что? Он же нищий.

Клава. Зато какие стихи пишет!

Надежда. Потому и нищий, что пишет. Сейчас все пишут, но никто не читает. Когда я еще девчонкой была, тогда читали. А какие были выступления поэтов! В больших залах! На стадионах! С конной милицией! И поэты получали большие гонорары. А теперь… Нет, о Вадике даже и не думай, он вообще с приветом. Тем более что ему нужна не ты, а воображение о тебе. А тебе нужен живой мужчина во плоти и желательно все-таки обеспеченный. Не нравится Колька — обрати внимание на Володю. Молодой, образованный, хорошо устроен и, по-моему, неженатый.