Тридцать дней

Воздушник теперь не спускает с меня взгляда, и мне вдруг становится страшно от того, что я вижу в глазах бывшего возлюбленного. Боль и гнев сплелись столь крепко, что кажется, он готов сейчас наказать меня за то, что свой выбор я сделала. Пячусь, чтобы спрятаться за спину Регина, но новый вихрь налетает на меня, сбивает с ног, кружит в воздушном водовороте и тащит к разъяренному хозяину.

Вырванная с корнем трава, сор, мелкие ветки, камешки хлещут меня по лицу, по рукам, залетают под подол. Мне больно и страшно, но Орканис даже не замечает этого. В слепой ярости он тащит меня к себе. Мой крик поглощает ревущий ветер, и не хватает сил, чтобы скинуть с себя путы воздушной ловушки.

Всё прекращается внезапно, когда огромная волна среди изумрудной зелени трав обрушивается на Орканиса и оттаскивает его прочь. Я падаю на землю, но меня тут же подхватывают руки водника. Он с силой прижимает меня к себе, что-то говорит, но я не слышу, оглушенная произошедшим.

— Цела, — наконец, я начинаю разбирать слова. — Ты цела, хвала Изначальным!

Регинис, на миг выпустив меня из объятий, снова прижимает к себе. А затем нас вновь расшвыривает в разные стороны налетевший смерч. Орканис вновь на ногах. Регинис выпутывается из силков ревущего ветра, а мне не хватает сил. Меня тащит к лесу, швыряет на древесные стволы, бьет о валуны.

— Прекрати! Ты убьешь ее! — крик Регина долетает до меня обрывками.

Я уже не вижу ни шторма посреди мирной зелени, не чувствую, как тряхнуло землю. Это папа. Земля расходится, и из разлома, разделившего бывших друзей, готовых убить друг друга, вырывается огненная лава. Вайторис тоже подоспел. Потом я узнаю, что он пришел с Орканисом, но отвлекся на разговор с отцом, и они пропустили начало буйства стихий. Но сейчас всё это проходит мимо моего сознания, потому что лежу изломанной куклой среди деревьев…

Я открыла глаза и встретилась взглядом со Скаем. Аквей стоял напротив, грудь водника тяжело вздымалась, похоже, он только что пережил со мной очередное воспоминание из прошлого. Я облизала пересохшие губы и сипло спросила:

— Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в зале перехода.

— Увидел… и почувствовал, — также сипло ответил водник. — Что это было?

— Ревность, — усмехнулась я, приходя в себя. — Одна богиня средь богов.

— Тебе было больно…

— Я уже не помню ту боль, — я пожала плечами и поднялась с кресла, мягко сдвинув с колен голову Венна.

— Я помню, — ответил Скай.

Остановилась перед ним, невольно сравнивая с Регином. Они совсем не были похожи. Даже цвет глаз, только эти блики, но с ними всё ясно. Это энергетические всплески, в остальном ничего общего. Выходит, я все-таки сделала выбор, и он оказался закономерным. Похоже, после этого Орканис соорудил мне узилище на вершине горы. И теперь становилось ясно, как он решился на то, чтобы выкрасть меня. Должно быть, после того, как он меня едва не убил, его близко мне не подпускали.

— Я занял его место, да? — вдруг спросил Скай.

Удивленно посмотрела на него, не сразу сообразив, о чем говорит Аквей.

— Тьма, — он криво усмехнулся, — я вдруг почувствовал себя вором. Его женщина, его сила… Я его потомок?

— Ты на своем месте, — ответила я. — Не смей думать, что ты получил чужое! Созидание извне не приходит. Дар либо есть при рождении, либо его нет вовсе. Ты родился творцом, и стихия всего лишь ждала толчка, чтобы пробудиться в полной мере.

— В моем роду не было творцов, все были обычными магами, Ирис.

— Ты не можешь этого утверждать точно, — отмахнулась я. — До тебя почти тысячу лет я была в этом мире единственной Созидающей. Возможно, в ком-то из твоих предков уже была сила, но так и осталась спящей.

— Если мы потомки этого Регина, то возможно, — согласился Скай. — И тогда его притяжение к тебе перешло мне по наследству? — он усмехнулся. — Тьма, как бы там ни было, но теперь ревную я. К призраку тысячелетней давности. Глупость какая.

Аквей отстранился и отошел от меня.

— Слияние…

— Я прошла его впервые, уверена. Иначе почему я всё еще здесь?

— Да, наверное, — кивнул Скай. — Но ты любила его.

— Как и Торна Айера, — я приблизилась к нему и взяла за руку. — Никого из них уже нет, и мои чувства к ним — это воспоминания. В настоящем только ты, Скай, и я не помню, чтобы кого-то любила сильней, чем тебя.

— Иди ко мне, — сказал водник и сгреб меня. Прижал к себе и зарылся лицом в волосы. — Ты права. Когда-то мы оба были не свободны. Я сейчас привыкну к этой мысли и успокоюсь. Просто… это было неожиданно.

— Тебе нужно возвращаться, — шепнула я.

— Да, уже ухожу, — кивнул Аквей. — Еще мгновение и уйду.

Я подняла к нему лицо, и водник поймал мои губы в порывистом, чуть грубоватом поцелуе. А когда отстранился, я обняла его лицо ладонями и произнесла, глядя в глаза:

— Только ты, Скайрен Аквей.

— Только ты, Ирис Аквей, — улыбнулся Скай и нацелил на меня палец, — и не вздумай опять засмеяться.

— Не буду, — пообещала я.

— Умница, — водник поцеловал меня в кончик носа. — Пойду. Мунн, наверное, уже истосковался под дверями твоих покоев. — И он снова оставил меня в одиночестве.

Глава 15. День шестнадцатый (Совет)

Вечер наступил как-то неожиданно. Сначала день тянулся и тянулся, а потом, р-раз, и вечер с оглушающим осознанием — пора. Я нервно передернула плечами и отвернулась к холодному камину. Огонь в нем не горел, как не горел нигде в замке, кроме кухни, но там без него было не обойтись. С момента нашего появления в Долине трех озер вступил в силу запрет господина о разведении огня. Скай всевозможными методами защищал творящееся в старых стенах от ока Вайториса. Я не могла утверждать, что он может через пламя следить за заговором, но не могла утверждать и обратного. Потому Аквей, памятуя, откуда появился Вайтор, когда утащил меня со стоянки отряда водников, запретил разжигать камины. На кухне, где в очагах потрескивало жаркое пламя, царила тишина. Кухари, если и открывали рот, только для того, чтобы потребовать от своих помощников подать им что-то из утвари, или принести из кладовых продукты для готовки. Свечей и факелов тоже не использовали, везде сияли магические светлячки. Люди, проникнувшись осознанием, для кого огонь может стать распахнутыми воротами, приказ господина нарушить не смели.

Впрочем, похоже, нынешний леор Аквей пугал их не меньше Темного властелина, это мне сказала Тей, когда зашла проведать ближе к вечеру. Эйви благополучно спала, опоенная провидицей, и Тейда получила возможность отдохнуть от слез и жалоб водницы. Правда, к Совету Эйволин должна была проснуться. В свете их расставания со Скаем, любое притеснение главы рода Аллиерт могло выглядеть, как ее унижение и оскорбление чести. Это не способствовало пониманию и достижению наших целей.

— Она по-прежнему настроена на скандал на Совете? — спросила я Тей.