Тридцать три удовольствия
Шрифт:
— Вот как! Ну и чудеса! Представь себе, у меня тоже. У тебя в котором часу?
— Вообще-то в полдень.
— А у меня в двенадцать часов ноль-ноль минут. Почти в одно и то же время. А как зовут твою девушку? Случайно, не Лариса?
— Лариса.
— Просто с ума сойти можно! Сплошные совпадения! И мою тоже зовут Ларисой. Мы познакомились с ней по переписке. Она из Египта мне последнее письмо прислала. Твоя, случайно, не из Египта?
— Черт возьми! Неужели она одновремено послала письма тебе и мне? — жалобно улыбаясь, пробормотал Николаша.
— Не только. Еще и Мухину, судя по тому,
— Добрый день, преподобный Игорь! — приветствовал я его. — Кому цветы? Мне или Николке? Или вы решили перейти в секту сфинксопоклонников? Как же вы покинули свой храм?
Он остановился в трех шагах от нас и не решался протянуть руку для пожатия, видно, не зная, как отреагирует на его протянутую руку Николка.
— А что вы тут, собственно?… — спросил Игорь, все так же глупо улыбаясь. Эту его улыбку я не стану увековечивать в своих офортах, уж больно она была идиотская.
— Мы? Мы ждем здесь президента Ельцина. Да, кстати, Николай Степанович, как же вы покинули свой боевой пост в рУцкой Хасбулатии? Кто же теперь закроет своей грудью Руслана Имрановича?
— Ожидается, что сегодня и завтра никаких событий не произойдет, и я отпросился на пару дней, — ответил Николка.
— Уже пять минут первого, — сказал я, посмотрев на Николкины ручные часы (себе я после ограбления еще не удосужился купить новые). — Предлагаю спрятаться за сфинксами и посмотреть, что будет происходить здесь дальше.
Едва мы затаились за одним из сфинксов с Николкой, а Мухин за другим, как раздался визг тормозов и из роскошного белого «вольво» выбежал эффектно одетый Ардалион Иванович. Он с ужасом смотрел на свои часы и явно переживал, что опоздал на пять-шесть минут. Но не могла же она уйти так сразу, не подождав его немного! Растерянно глядя по сторонам, он принялся расхаживать взад-вперед, каждые пятнадцать секунд поглядывая на часы. Встряхивал плечами, выпрямляя осанку, подтягивал галстук и совсем не подозревал, что мы следим за ним, хотя достаточно было обернуться и заметить нас.
Между тем, было уже пятнадцать минут первого. Мы вышли из своего укрытия и подошли сзади к Ардалиону Ивановичу.
— Мы уже здесь, любимый! — сказал я томным голосом.
Он в испуге оглянулся. Увидев нас, вытаращил глаза и вымолвил ни что иное, как:
— Оп-па! Вы чего это?.. Так-так! Это что, розыгрыш?
— Розыгрыш, — сказал Николка. — Только похоже, что на сей раз разыгрываем не мы, а нас.
— Ах, вы с цветами? Теперь все ясно. Она что, вам всем прислала письма?!
— Всем, Ардалиоша, всем, — кивая, отвечал Николка. — Вот, кстати, враг твой, Федор Иванович Мамонин. Поздороваешься с ним?
Ардалион Иванович смерил меня взглядом и озабоченно стал смотреть по сторонам, все еще надеясь, что Птичка, сыгравшая с нами четверыми такую шутку, в конце концов прилетит и сядет к нему на плечо.
— Кстати, Николка, а вот враг твой, Игорь Сергеевич Мухин. Почему бы тебе с ним не поздороваться и не помириться? —
спросил я.— Только в том случае, если Ардалион помирится с тобой, — ответил мне Николка, щурясь на Игоря.
Ардалион Иванович оглянулся, посмотрел на Николку, на Игоря, на меня, и презрительно хмыкнул. Снова взглянул на часы. Посмотрел на часы и Николка.
— Уже двадцать, — сказал он. — Сколько будем ждать? Час? Два? Сутки?
— Кто хочет, может уходить, — пробурчал Ардалион Иванович.
Я прыснул. Уж очень он был смешон в образе взволнованного влюбленного, ожидающего первого свидания. На нем был белоснежный широкий и длинный плащ с погончиками, все пуговицы расстегнуты, плащ распахнут и под элегантным кашне вишневого цвета виднелся модный абстракционистский галстук.
Мы разбрелись по сторонам и минут пять молча ходили взад-вперед с таким видом, будто незнакомые друг с другом люди. Затем я подошел к Игорю и спросил:
— Как же Маша не перехватила письмо?
— Мы жили на даче. Я приехал в Москву и увидел в почтовом ящике, — ответил Игорь, краснея, будто открывая мне какую-то постыдную тайну.
— Все-таки, она весьма остроумно пошутила с нами! — щелкнул я пальцами и рассмеялся.
— Честное слово, я хотел только повидаться с ней, я не собирался… — еще гуще краснея, пробормотал Игорь.
— Да ладно тебе! — хлопнул я его по плечу. — Скажи спасибо, что все это розыгрыш.
— Все-таки, ты думаешь, она не придет? — спросил, подходя к нам, Николка.
— Я думаю, что она смотрит на нас из окон какого-нибудь здания, смеется над нами, утирая краешком носового платка слезу, — сказал я. — Предлагаю помахать рукой всем зданиям, из окон которых она может видеть нашу веселую облапошенную четверку.
И я первым стал радостно махать рукой в разные стороны, обращаясь взглядом ко всем окнам, откуда предполагаемая Птичка могла наблюдать за нами. Николка рассмеялся и стал делать то же самое.
— И мне махать? — спросил бывший гинеколог.
— Да, и немедленно! — приказал я, продолжая махать и приветливо улыбаться окнам.
Ардалион Иванович оглянулся на нас, не выдержал, и широкая улыбка расплылась по его лицу.
— Черт с вами, — сказал он, — я готов помириться с Мамонтом, но при условии, если Игорь скажет, что простил меня и не сердится ни за что.
— Игорь! Ну что тебе стоит! — взмолился я.
— Я согласен, но тоже при условии, — сказал Игорь, улыбаясь. — Пусть Николка простит меня. Николка, я так страдал из-за того, что так получилось. Прости меня, друг!
Судорога пробежала по лицу Николки. Он дрогнул, растерянно подошел к Игорю и крепко обнял его.
— Игорь! Милый! Я не сержусь на тебя!
Слезы выступили на глазах у прощенного псаломщика.
— Слава Тебе, Господи! Слава Тебе, Господи! — бормотал он счастливо.
Освободившись из объятий Николки, он вытащил из кармана носовой платок и вытер слезы, которые все-таки хлынули из его глаз. Я обнял Николку и сказал ему:
— Молодец, Николаша! Молодец!
— Ардалион, — сказал Игорь, немного успокоившись. — Я не держу на тебя зла. Все давно перегорело, и мне хотелось бы, чтобы мы все снова были друзьями, как тогда, три года назад, когда путешествовали вместе. Давай обнимемся, друг.