Тридцать три удовольствия

— И все-таки, ты врешь насчет мгновенного возвращения в Москву, — сказал я, когда мы в третий раз пили за Птичку. — Признайся честно, она написала тебе в письме, что ты единственный мужчина в ее жизни, которого она любила по-настоящему?

— Да, написала, — ответил Игорь растерянно. — Откуда ты это знаешь?

— Знаю, потому что мне она написала то же самое. Я мог бы показать тебе ее письмо, но ведь ты, надеюсь, не читаешь чужих писем.

— Мне она тоже написала, что единственным человеком, которого она когда-нибудь любила, был я, — сказал Ардалион Иванович.

— Увы, и мне тоже, — вздохнул Николка.

— Ох и стерва! — расхохотался Ардалион Иванович. — Давайте же еще раз выпьем за нее, за эту юркую кобру. Если трезво смотреть на мой роман с нею, она ведь и меня использовала в своих целях. Я вывез ее за границу, я навел мосты со всякими тамошними киношниками, а это было ох как непросто! Она заблистала там, о ней заговорили, ее стали приглашать, к ней пошли деловые предложения. И все это устроил я. После чего она преспокойненько избавилась от меня, ввергла в безумие, я чуть не совершил самоубийство, я впал в запой, я разорился и потерял свое детище — мою фирму «Танте». Но благодаря всему этому, я вовремя узнал цену всем своим тогдашним компаньонам, этому выродку Обухову, и теперь я открыл новое дело. Во время запоя судьба свела меня с одним забулдыгой, который в свое время немало попутешествовал по северу и нашел там в одном месте немыслимый клад. Клад, который стоит миллионы долларов. Это не просто клад, это кладбище. Кладбище мамонтов. Оказывается, у мамонтов, как и у слонов, существовали свои кладбища, куда умирающее животное, почуяв близкую смерть, шло за многие и многие сотни километров. Кладбище мамонтов, обнаруженное моим драгоценным забулдыгой, насчитывает десятки, ерш не сотни, тысячи мертвых мамонтов, вмерзших в грунт, в вечную мерзлоту. В следующем году летом мы начинаем небывалую в истории человечества разработку колоссального месторождения бивней мамонтов. Приглашаю всех вас, друзья мои, принять участие в этом предприятии и уверяю вас, что вы сказочно разбогатеете. Ты, Игорь, построишь в Москве новый храм. Ты даже сможешь полностью восстановить Храм Христа Спасителя, а если у тебя не хватит немного денег, мы поможем тебе. И ты будешь в нем главным псаломщиком. Ты, Николка, на вырученные деньги создашь прекрасно экипированный и хорошо вооруженный батальон гвардии Его Императорского Величества, будущего Государя Императора Всея Руси. Не волнуйся, я договорюсь с правительством, и твой батальон будет самым независимым воинским формированием в России. Ты, Федя, поскольку ты Мамонт, получишь наибольшую долю прибыли и построишь в Москве Дом радости и смеха, не хуже того, который есть в Габрове. Ты сможешь создать небольшую академию карикатурного искусства, у тебя будут ученики, а ты будешь у них мэтром, почище какого-нибудь Глазунова. А теперь скажите мне, возможно ли было бы все это, мною перечисленное, лишь в приблизительных наметках, если бы не коварство Ларисы? Встретился бы я с моим несравненным забулдыгой, если бы не ударился в запой и не потерял свою дурацкую фирму «Танте»? Нет, ничего этого не было бы. А главное, я не узнал бы огромного счастья любви, которым одарила меня эта зеленоглазая змейка, наша Птичка. Так выпьем же за нее еще раз и стоя!

Ардалион Иванович сказал, что не выпустит никого из Петербурга до понедельника.

— Жить будем здесь, в «Астории», — тоном, не терпящим возражений, распоряжался главнокомандующий. — Сейчас явится Павлик, и я отправлю его договориться об отдельных номерах. За все плачу я. В конце концов, мы имеем право пару дней не спеша насладиться Санкт-Петербургом. Ведь, положа руку на сердце, мы абсолютно не знаем этого города. А в понедельник вечером уедем и во вторник «вольвочка» привезет нас в Москву. Устраивает вас такой план?

Николка стал протестовать. Он спешил к своим «стяговцам» в руцкую Хасбулатию.

— Не волнуйся, — стукнул его по плечу Ардалион Иванович. — Сегодня второе, а моя разведка доложила мне с абсолютной точностью, что главные события вокруг Белого дома развернутся не раньше пятого октября. Так что ты приедешь в самый разгар и получишь все свои тридцать три удовольствия.

Николка еще немного поартачился, но потом махнул рукой и согласился, что вряд ли вообще Белый дом будут штурмовать, что Ельцин и чеченец в конце концов договорятся, ведь в девяносто первом они бок о бок громили ГКЧП. Решено было, что в Москву поедем в понедельник вечером, четвертого октября. Даже семейный и религиозный Игорь, который приехал в Питер якобы по своим делам, связанным с распространением церковной литературы, признал, что ничего не случится, если он приедет не завтра, а во вторник. Как раз объявился и Паша. Он прождал опасную особу почти два часа, но безрезультатно. За все это время вообще ни одна девушка не появлялась хотя бы в каком-то приближении к сфинксам. Теперь уже было окончательно ясно, что Птичка нарочно разыграла нас, чтобы помирить друг с другом, а сама так и не появится. Николка после этого вернул мне тридцать тысяч, которые, понятное дело, занимал для свидания с Ларисой. Вот гад! — ведь не отдавал, покуда не появился Паша, все надеялся, а вдруг шофер Ардалиона возвратится с Птичкой.

Паша отправился договариваться насчет номеров в «Астории». Наступила моя очередь произносить тост. Я сказал:

— Когда мы сошлись с Птичкой в Ахене, у нее уже было все, и она так и не успела придумать, какую пользу может получить от меня. Время, в которое уложился наш с нею роман, было самым коротким по сравнению с тем временем, которое она уделила всем вам. Но счастлив я был не меньше вашего. Да здравствует Птичка!

Пир продолжался. Через полчасика появился Паша и собрал у нас паспорта. Ему удалось договориться насчет номеров — двух двухместных и одного одноместного.

— Повезло шоферу, — сказал Тетка, — будет жить в одноместном.

Когда подали котлеты по-киевски, все были уже достаточно подзаряжены интуицией, я демонстрировал пустой черный пузырек из чудесной бутылки александрийского кудесника, Игорь предлагал спеть в честь Ларисы Николаевны «Многая лета» и все удивлялся, почему она никак не приходит к нам, Ардалион Иванович веселился как дитя, радуясь грядущим перспективам жизни. Все уже наелись так, что не спешили притрагиваться к котлетам по-киевски. Только наш известный обжора Николка набросился на них с таким видом, будто с утра не имел во рту ни маковой росинки.

— Надо же, как удачно, котлеты по-киевски, — мурлыкал он, орудуя ножом и вилкой. — В честь города-героя Киева, откуда родом виновница нашего сегодняшнего торжества. Друзья мои, выпьем за славный город Киев, подаривший нам нашу Птичку!

— И за нашего предшественника, отпрыска генерала Шумейко, — добавил я со смехом.

И мы выпили за Киев, после чего, разрезая котлету по-киевски, Николка, будучи настоящим археологом, откопал в ней некий предмет, оказавшийся тщательно сложенным клочком плотной бумаги. Развернув этот клочок, Николка вслух прочитал содержание записки: «Клад Рамсеса: 16° 33’ северной широты и 33° 33’ восточной долготы». Все замерли в гробовом молчании, которое прервал зычный голос Ардалиона Ивановича:

— Колоссально! Оп-па! Едем! Завтра же начинаю оформлять документы! Где это? Ну-ка, ну-ка, сюда мне координаты!

Он взял у Николки записку, достал из кармана маленький, величиной с сигаретную коробку атлас мира, нашел указанные координаты и еще громче воскликнул:

— Да ведь это же Судан! Берег Нила! Где-то около Хартума! Друзья мои! Обещаю вам, что через месяц все мы будем в Судане! Мы найдем клад Рамсеса! Никаких возражений не принимаю и вновь возлагаю на себя обязанности главнокомандующего.

— Ну гений, ну Ардалион, ну надо же так подстроить! — закричали все мы, перекрикивая друг друга. — А как же мамонты? Как же кладбище мамонтов, бивни?

— Да ведь мамонты — только летом, а до лета мы еще успеем смотаться в Судан и привезти клад Рамсеса, — рычал от возбуждения Ардалион Иванович, наливая всем в бокалы шампанское. — Выпьем за новую Тягу под условным наименованием «Клад фараона»! Да здравствует жизнь, друзья мои! Да здравствует наша жизнь!

И все мы встали и подняли свои бокалы с шампанским, воспринимая грядущую, волнующую перспективу жизни, как данное.

октябрь 1993 — март 1994

Была зима, шел дождь пополам со снегом, у меня гостил мой друг и рассказывал мне историю своей диковатой любви. Я решил сходу записать все, что он мне поведал. И вот…

Так родился роман «Тридцать три удовольствия». Единственное мое желание — чтобы читателю не было скучно. Остальное не моя забота.

Из интервью журналу «Минимундус»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.