Тридцать второе июля

Пытаюсь понять, что скрывается за этим вопросом. Ревность? Любопытство? Реальный интерес?

Но он просто пристально глядит на меня, ожидая ответа.

– Нет, – я мотаю головой. – Меня никто не ждёт.

– Отлично!

Он размыкает объятия как раз в тот момент, когда начинает звучать ритмичная мелодия, привлекая народ на танцпол. Преодолевая поток желающих поплясать, мы протискиваемся к выходу.

– Я на минутку… Сейчас вернусь, – говорю я Декелю, когда мы, наконец, выходим в вестибюль.

Он кивает, отходит к лестничным перилам и опирается на них локтем, провожая меня обжигающим взглядом. Направляюсь в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок и немного освежиться, остудив руки и лицо в прохладной воде. Глядя в зеркало на своё отражение, я пытаюсь осознать происходящее. Неужели у меня и впрямь сегодня всё получится? Похоже, Декель всё-таки заинтересовался мной!

Закрываю глаза и мысленно возношу благодарность небесам за их терпеливую помощь. Сегодня и в самом деле всё складывается наилучшим образом, идёт именно так, как и должно быть.

Меня переполняет ощущение волнительного восторга. Глубоко вздыхаю и резко выдыхаю, чтобы расслабиться. Весело улыбаюсь своему отражению и выхожу в вестибюль.

Сначала мне кажется, что у меня помутился рассудок. Потом я склоняюсь к версии, что проблема в зрении.

А впрочем, может, и то и другое…

Или я просто каким-то немыслимым образом попала в иную – абсурдную – реальность.

Вся непостижимо бредовая суть ситуации заключается в том, что над Декелем, распластавшимся на полу вестибюля и зажимающим рукой разбитое, окровавленное лицо, в боевой позе нависает широкоплечая фигура разъярённого Морфея. Его крепко сжатый кулак, готовый ещё раз припечататься к лицу Декеля, покрыт кровавыми разводами.

Да что вообще могло произойти во Вселенной, чтобы привести этого добродушного парня в такое состояние? И почему Декель? Почему Морфей не разбил нос кому-нибудь другому?

И я не верю, что причиной всему ревность. Морфей точно не из тех, кто поддаётся эмоциональным порывам.

Господи! Ведь всё шло так хорошо…

Но прежде, чем я успеваю броситься к Декелю, он самостоятельно поднимается, покачиваясь и продолжая зажимать лицо рукой, с которой тонкой струйкой на пол стекает кровь.

– Ты даже не представляешь, что я теперь с тобой сделаю, выродок провинциальный! – медленно произносит он голосом, искажённым от боли и, судя по всему, потери нескольких зубов.

Они с Морфеем примерно одного роста, но последний выглядит намного более могучим и сильным.

Бедный Декель! Второй день подряд его нос страдает от тяжёлых кулаков.

Несколько бесконечно долгих секунд они с Морфеем пристально смотрят друг на друга, после чего Декель разворачивается, собираясь уходить, но вдруг наши глаза встречаются. Я делаю порыв броситься к нему, но его наполненный ненавистью взгляд останавливает меня.

Господи! Да что тут происходит?

Декель быстро сбегает вниз по лестнице и исчезает из вида. В уже и без того переполненный вестибюль продолжают стекаться новые зрители – всем любопытно, что случилось. Проводив взглядом свою поражённую жертву, Морфей внезапно поворачивает голову в мою сторону, и наши глаза встречаются. Парень замирает в напряжении.

За его спиной замечаю приближающегося Дана.

– Молодец! – хлопает он его по плечу. – Так ему и надо, ублюдку столичному!

Но тот никак не реагирует, не сводя с меня тревожного взора.

Потрясённая произошедшим, я медленно подхожу к Морфею, непроизвольно обращая внимание на оставшиеся после драки ссадины на его руке.

– Какого чёрта ты натворил? – я сама не узнаю свой охрипший голос.

Морфей растерянно смотрит мне в глаза и, осторожно беря за руку, отводит в сторону. Туда, где поменьше людей, которых Дан, тем временем, пытается загнать в зал, убеждая, что ничего страшного не произошло – всего-навсего досадное недоразумение.

Недоразумение?

Да у меня тут жизнь рушится!

Уже третий раз подряд!

Это не похоже на недоразумение. Это – катастрофа!

Не в силах сбросить с себя оцепенение, я даже не могу сопротивляться Морфею и покорно следую за ним. Слава Богу, хоть голос пока ещё мне подчиняется.

– Что на тебя нашло? Ты хоть понимаешь, что ты сделал?

От звучащего в словах безразличия мне самой становится жутко.

– Тэра, – умоляюще произносит Морфей. – Ты просто не слышала, что он говорил!..

– Мне всё равно, что он говорил! – перебиваю я его. – Ты только что…

Я осекаюсь, даже не зная, как передать всю полноту моего отчаяния.

– Морфей, я видеть тебя больше не хочу!

Наконец, ко мне возвращаются эмоции. Я чувствую, как слёзы застилают глаза и катятся по щекам.

– Тэра! Послушай…

– Ты меня понял? – я со всей силы ударяю его руками в грудь, но он даже не двигается с места.

Отчаянно выталкивая из своей груди слова, я перехожу на крик:

– Никогда! Больше! Не подходи! Ко мне!.. Не-на-ви-жу!

Морфей судорожно выдыхает. В его ясных серых глазах отражается дикая боль, но в данную секунду мне на это наплевать.

Разворачиваюсь и направляюсь к лестнице, когда неожиданно ко мне подлетает Кайя. Она кладёт руки мне на плечи и с тревогой в глазах спрашивает:

– Тэра, что случилось? Ты в порядке?

Но мне не до неё.

– Да отцепись ты! – рявкаю, отталкивая её от себя.

– Тэра…

– Оставь меня в покое!

Кайя в недоумении делает шаг назад, а я, краем глаза замечая Морфея, прислонившегося спиной к стене и медленно сползающего по ней, бросаюсь вниз по лестнице. Поскорее на свежий воздух!

Лихорадочно глотаю вечернюю прохладу, стремясь унять горячую пульсацию в висках. Но это не особо помогает. Меня душат истеричные рыдания.

Дома, сидя в кресле и обхватив руками прижатые к груди колени, пытаюсь припомнить, как я добралась сюда. Вызвала такси? Или поймала попутку? Память, словно погружённая в туман, отказывается подчиняться; всё тело постепенно наливается свинцовой тяжестью; мысли путаются в пульсирующей голове.

Не знаю, сколько я так сижу. Может, час… Может, два… А может, уже приближается утро…