Тридцатилетняя война

Он умер достойно, с чистой совестью, человеком добродетельным и практически безгрешным. Что касается долга перед нацией, то, думается, разорение Рейнланда, разрушение Ландсхута или разгром Баварии беспокоили Бернхарда так же мало, как покойного императора Фердинанда — перспектива полного уничтожения империи. Какими бы ни были его амбиции, вряд ли можно сомневаться в том, что он всегда оставался правоверным протестантом в такой же мере, в какой считал себя католиком Фердинанд. «Господи Иисусе, Тебе я вверяю свою душу», — прошептал он, уходя из жизни. Ему было всего-навсего тридцать пять лет.

Бернхарда не в чем ни укорять, ни обелять. Смерть подвела черту под всеми его деяниями, и если он совершил какое-то зло, то она вынесла и свой приговор — «не доказано».

6

То, как мало сделал Бернхард во благо германских национальных интересов, подтвердили события, происходившие после его смерти. Реальными властителями в Эльзасе и Брайзахе были солдаты Бернхарда, а их властителем был Эр-лах. Подружиться с Эрлахом означало получить в свое распоряжение Верхний Рейн. Из всех германских правителей только один попытался завязать с ним дружбу.

Двадцатитрехлетний пфальцский курфюрст Карл Людвиг, трезвомыслящий, эгоистичный, хотя и совестливый молодой человек, с ранних лет научился заботиться о себе сам. Он был в какой-то мере мизантропом, и дома его даже называли Тимоном, но в тот период его человеконенавистничество перемешалось с безрассудным оптимизмом юности. В октябре его армия, которую он набрал на деньги Англии, была разгромлена при Флото, его младший брат оказался в плену, а сам он едва избежал гибели. Неудача его не обескуражила, и Карл Людвиг нацелился на то, чтобы завладеть армией Бернхарда и, соответственно, Верхним Рейном.

Играя на чувствах протестантов, осуждая ошибки отца, пользуясь своим германским происхождением и обещая субсидии якобы очень богатого дяди, короля Великобритании, Карл Людвиг занял в армии Бернхарда такое положение, которое не могло не встревожить Ришелье. Он действительно имел все шансы заменить германского князя, но его подвела обыкновенная детская шалость. Карл решил добираться в войска через территорию Франции. Ришелье изловил его в Мулене и отправил в заточение в Венсенн [1217] , где курфюрст и томился до тех пор, пока Эрлах не продал армию Людовику XIII.

1217

Brefvexting, II, ii, pp. 649. 660; Avenel, VI, p. 601.

После ухода из жизни Бернхарда возвели в ранг героя. Эрлаха, поставившего армию на службу Ришелье и отдавшего французам Эльзас и Брайзах, немцы должны были считать предателем. Но Бернхардбыл всего лишь амбициозным лидером наемников, и в этом отношении Эрлах ничем от него не отличался. Он обязан был найти нового работодателя для своих людей, чтобы их и кормить, и платить им. Винить надо было не Эрлаха, а германских князей, ничего ему не предложивших. Он, как верный пес, нуждался в хозяине, и Ришелье подобрал его [1218] .

1218

Gonzenbach, General von Erlach, Bern, 1880—1881. I, pp. 203 f.

9 октября 1639 года войска по контракту поступили на службу королю Франции, и их называли либо «веймарскими», либо «бернхардскими». Они были на содержании французского правительства и подчинялись французскому главнокомандующему на Рейне. Они имели статус самостоятельного контингента и своего генерала, наделенного правом назначать офицеров, и они должны были удерживать для французской короны важнейшие крепости, в частности Брайзах. Эрлах оправдывался перед курфюрстом Пфальцским: «Невозможно стало содержать армию, натерпевшуюся столько лишений. Наступающая зима могла ее окончательно погубить» [1219] .

1219

Gonzenbach, 1, р. 236 f.

Договор с французами, подписанный после смерти Бернхарда, означал, что германские патриоты отказались даже от символического участия в планировании и руководстве военными действиями своих союзников. Правители Гессен-Кассельские продолжали претендовать на независимость и считать себя равноправными союзниками и Ришелье и Оксеншерны, но у них не было ни военных, ни территориальных возможностей для проведения самостоятельного курса и влияния на ход войны. Какими бы ни были истинные намерения Бернхарда, он как германский командующий по крайней мере заставлял считаться со своим мнением и Ришелье и Оксеншерну. После его смерти и перехода его армии под иностранный контроль война трансформировалась в битву королей Франции и Испании на германской земле.

Глава десятая КОЛЛАПС ИСПАНИИ 1639-1643

Испания — это такая язва, которая изгложет и сожрет любое тело, к которому пристанет.

Ришелье

1

В Мадриде корили кардинала-инфанта за сдачу Брайзаха. Ему следовало, считал Оливарес, послать на помощь городу подкрепления [1220] . Фаворита не интересовало, могли он это сделать в условиях, когда из Мадрида вместо денег поступали разноречивые указания. С другой стороны, на короля и его фаворита сразу навалилось столько неприятностей, что они, конечно же, нуждались в козлах отпущения, хотя сами и были причиной всех бед.

1220

Lonchay and Cuvelier, HI, p. 298.

Недовольство, назревавшее при Филиппе II, переросло в ропот при Филиппе III и вылилось в яростное возмущение при Филиппе IV, сопровождавшее все, что бы он ни делал. Неумелое обращение с финансами вызвало такую бешеную инфляцию, что в отдельных районах страны люди перешли на бартерный обмен [1221] . По некоторым оценкам, в начале сороковых годов три четверти товаров, поступавших в Испанию, доставлялось на голландских кораблях. Несмотря на всю нелепость сложившегося положения — эмбарго на заход вражеских судов никто не отменял, — только нелегальные морские перевозки и спасали Испанию. В 1639 году блистательный и отважный голландский адмирал Тромп вынудил испанскую флотилию, семьдесят семь кораблей, уйти в нейтральные английские воды, и здесь, игнорируя нормы международного морского права и протесты английского правительства, напал на него, пользуясь численным превосходством. Тромп потопил или захватил семьдесят кораблей. Эта грандиозная победа голландцев означала конец морского могущества Испании. Насквозь прогнивший исполин рухнул, чтобы уже никогда не подняться.

1221

Canovas del Castillo, Bosquejo Historico, pp. 225 ff., Decadencia de Espana. Madrid, 1910, pp. 232-233; E. J. Hamilton, pp. 84, 86.

Тем временем Ришелье прибрал к рукам крошечное герцогство Савойю в Альпах, которое Габсбурги давно хотели использовать как ворота во Францию. Им тогда управляла за несовершеннолетнего сына вдовствующая герцогиня Кристина, сестра Людовика XIII.

В Германии Оливарес растрезвонил, что курфюрсты Баварии и Кёльна находятся на содержании Франции, и император, так хорошо начинавший, превратился в очередного козла отпущения. Его министры якобы ненадежны, а подданные нелояльны [1222] . Так ответил Оливарес на попытки Фердинанда спасти свою, а не испанскую монархию.

1222

Canovas del Castillo, Estudios del Reinado de Felipe IV, I, pp. 414— 415.

В самой же Испании обанкротившийся двор вел прежний расточительный образ жизни. Король постарел, здоровье его пошатнулось, он все чаще грустил и молился, однако не жалел денег на маскарады, театры, бои быков, содержание любовниц и внебрачных детей [1223] . Тем временем французская оборонная политика трансформировалась в наступательные действия во Фландрии и на Пиренеях. На обоих фронтах испанцы пока отбивали атаки интервентов, оттягивая неминуемую развязку, которая рано или поздно наступит, если в Мадриде, конечно, не произойдет какое-нибудь чудо.

1223

Relazioni dagli Ambasciatori, Spagna, II, pp. 11, 107; Canovas del Castillo, Decadencia de Espana, pp. 234 ff.