Тридцатилетняя война

На небольшом возвышении остались лишь испанские пехотинцы, около восьми тысяч человек. Если бы они, проявляя невероятную стойкость, продержались до прихода подкреплений, то герцог мог потерпеть поражение. Казалось, что так оно и случится. Французская пехота продвигалась на расстояние пятидесяти шагов до вражеских рядов, на нее обрушивался град мушкетного огня, и она беспорядочно отходила назад, даже быстрее, чем выдвигалась вперед. Герцог бросал в атаку кавалерию, но и поддержка всадников оказывалась безуспешной. Трижды французы шли на штурм испанских линий и отступали, неся тяжелые потери. Тем временем Гассион и Сеннетерр отогнали бежавших кавалеристов Альбукерке на достаточно безопасную дистанцию и вернулись на поле битвы. Герцог Энгиенский предпринял последнюю и решающую атаку, окружив испанскую пехоту со всех сторон. Их командующий Фонтен погиб от шальной пули, дальнейшее сопротивление стало бессмысленным, и его офицеры подали сигнал о прекращении огня.

Герцог был готов к переговорам о перемирии. Уже надвигалась ночь, и он не горел желанием сражаться doutrance [1322] . В сопровождении ближайших офицеров он стал подниматься на вершину холма, и кто-то на вражеской стороне, решив, что начинается новая атака, открыл огонь. Французы бросились защищать своего командующего. Пехота и кавалерия навалились на испанцев, сбивая с ног каждого, кто попадался под руку. Герцог пытался остановить своих людей, но безуспешно. Ему удалось спасти несколько человек, ухватившихся за его стремена и моливших о помиловании. Когда опустилась ночь, Мело подсчитал свои потери: из восемнадцати тысяч пехотинцев восемь тысяч были убиты и семь тысяч сдались в плен, и среди них оказалось немало испанцев. Герцог Энгиенский захватил двадцать четыре пушки, военную казну и огромное количество оружия. На следующий день он с триумфом вошел в Рокруа, этот факт запечатлен на воротах по-прежнему маленького городка [1323] .

1322

До последнего солдата, до победного конца (фр.).

1323

Описание сражения основано на следующих источниках: Н. de Besse, Relation des campagnes de Rocroy el de Fribourg, pp. 287—305; Canovas del Castillo, Estudios del Reinado de Felipe IV, II, pp. 449—483. См. также: Rodriguez Villa, El Duque de Albuquerque en la Bam I la de Rocroy and M. Le Due d'Aumale, La Premiere campagne de Conde. Revue des Deux Mondes, April 1883, pp. 733 ff.

Поражение под Рокруа означало конец испанской армии. Кавалерия уцелела, но ее моральный дух был сломлен, и она уже не могла играть сколько-нибудь важную роль без великолепной испанской пехоты, от которой остались одни крохи. При Рокруа испанцы не замарали свою воинскую репутацию, как это сделали шведы под Нёрдлингеном, но отдали свои жизни за сохранение воинской чести. Ветераны погибли, традиции погибли, не осталось никого, кто мог бы готовить новое поколение воинов. В центре расположения испанских войск перед Рокруа стоит небольшой монумент, непритязательный серый монолит, похожий скорее на надгробие, — надгробный камень, напоминающий о месте, где было похоронено величие испанской армии, можно сказать, величие самой Испании.

Глава одиннадцатая НА ПУТИ К МИРУ 1643-1648

Мы должны умереть или стать рабами, ибо нож приставлен к нашему горлу.

Исаак Фольмер, имперский полномочный представитель в Мюнстере

1

Спустя пять недель после битвы при Рокруа, 23 июня 1643 года, Фердинанд III дал согласие на переговоры с Францией и Швецией. Конгресс в Мюнстере открылся лишь 4 декабря 1644 года. И повинен в этом был не только император. Три обстоятельства помешали начать дискуссии сразу же: разногласия между императором и германскими сословиями, ослабление позиций Франции и обострение ее отношений с Соединенными провинциями, ссора между Швецией и Данией.

Император прежде согласился на созыв имперской депутации во Франкфурте-на-Майне в надежде на то, что она без иностранного вмешательства разрешит внутренние проблемы Германии и будет способствовать установлению религиозного мира. Каких бы союзников ни находили противоборствующие стороны, казалось вполне реальным, что сугубо германская ассамблея сможет урегулировать сугубо германские трудности. Фердинанд недооценил степень высокомерия Швеции и Франции и явно переоценил собственные возможности.

С того времени, когда курфюрст Фридрих Вильгельм выступил против императора в Регенсбурге, и особенно после распространения памфлета «Dissertatio de rationestatus» любые действия Фердинанда вызывали подозрения. Депутат из Бранденбурга во Франкфурте-на-Майне открыто обвинил императора в том, что он препятствует мирным договоренностям [1324] . Не случайно германские сословия доброжелательно отнеслись к предложениям сначала шведского [1325] , потом французского [1326] и затем снова шведского [1327] послов представить свои претензии для международной конференции. На контрпредложение императора никто не отреагировал [1328] . В его добрую волю уже не верили, тем более что на предыдущем собрании во Франкфурте он запросил субсидию в размере почти тринадцати миллионов гульденов: такая сумма могла понадобиться только для ведения войны. Не во власти императора было не пускать германских представителей на мирный конгресс, и он лишил их права голоса в Мюнстере и Оснабрюке. По сути, Фердинанд пригрозил: «Либо вы предъявляете свои жалобы во Франкфурте, либо держите их при себе». Сословия, поддерживаемые иностранными союзниками и вдохновленные примером Фридриха Вильгельма Бранденбургского, выразили такой бурный протест, что Фердинанд уступил и согласился на то, что обсуждения в Вестфалии будут приравнены по значимости к дискуссиям в рейхстаге и любой договор, принятый конгрессом и подписанный императором, будет иметь силу имперского закона [1329] . На Фердинанда в определенной степени подействовали внешние факторы. Ландграфиня Гессен-Кассельская отказалась представлять ассамблее во Франкфурте какие-либо доклады [1330] : она расценила этот форум как продолжение Имперского суда. Максимилиан Баварский пообещал подписать сепаратный мир, если император будет упорствовать [1331] . Упрямство ландграфини не имело особого значения, хотя и свидетельствовало о том, что экстремистов урегулирование во Франкфурте не устроит ни в каком виде. Угроза Максимилиана была более существенной: его дезертирство привело бы к краху вооруженных сил империи.

1324

Urkunden und Aktenst"ucke, I, pp. 832—833.

1325

Meiern, Acto Pacts, 1, pp. 11 — 12.

1326

Lundorp, V, pp. 905 f.

1327

Ibid., pp. 912-913.

1328

Meiern. Acta Pads, I, pp. 223—228.

1329

Stockert, Die Reichsstande und der Friedenskongress. Kiel, 1869, p. 23.

1330

Lundorp. V, pp. 831-813.

1331

Koch, I, pp. 469 f.

Позиции Максимилиана существенно переменились со времени подписания Пражского мира в 1635 году, когда ему пришлось отказаться от своего любимого детища — Католической лиги и стать союзником Фердинанда в войне, чуть ли не прислуживать ему. Тогда от его армии почти ничего не осталось, и он не мог оказывать серьезного влияния на имперскую политику, в то время как другой союзник, Иоганн Георг, располагал сильной армией, превосходным командующим и независимостью. С тех пор все изменилось. Пока Иоганн Георг пьянствовал, теряя из-за халатности войска, и лишился способного командующего Арнима, Максимилиан, оберегая и накапливая ресурсы, поднял свою армию на ноги и снова занял лидирующее положение в империи. «Он относится с уважением к императору, — говорил о нем в 1641 году венецианский посол, — но все делает так, как ему захочется» [1332] . К 1644 году баварец привел в порядок и свои финансы [1333] , и его войска стали ядром имперских вооруженных сил.

1332

Fiedler, p. 283.

1333

Dengel, Kardinal Rossettis Wanderung. Forschungen und Milteilungen Zur Geschichte Tyrols und Vorarlbergs, I, p. 267.

Испанское правительство, само того не желая, подрывало военный потенциал Фердинанда. Его армия, восстановленная неутомимым Пикколомини после второй битвы при Брейтенфельде [1334] , вновь стала деградировать после Рокруа, когда Пикколомини понадобился в Нидерландах. Фердинанду, лишившемуся своего лучшего командующего, пришлось доверить конницу Верту, кавалерийскому генералу Максимилиана, вернувшемуся из французской тюрьмы. Тем временем заметную роль в окружении императора стал играть французский профессионал по имени Франц фон Мерси, командовавший баварскими войсками. Осенью 1643 года французская армия Гебриана и ветераны-бернхардинцы выдвинулись из Эльзаса через Шварцвальд в Вюртемберг и заняли Роттвайль. Однако Мерси и Верт обставили их, внезапно напав неподалеку от Туттлингена, где они меньше всего ожидали опасности, заставили отойти с большими потерями и освободили Роттвайль. Мазарини, встревоженный гораздо больше, чем это пытались представить его делегаты в Мюнстере, спешно набрал подкрепления и поручил Тюренну продемонстрировать силу французского оружия. Имперцы со своей стороны протрубили на всю Европу о победе и достойном ответе на поражение при Рокруа [1335] .

1334

Elster, Piccolomini Studies, pp. 101 ff.

1335

Cheruel, pp. 475—479; Heilmann, p. 91; Chemnitz, iii, IV, pp. 185— 186.

Это был, конечно, кратковременный успех. Однако теперь, когда Мерси взял под защиту Вюртемберг, для Тюренна стало значительно труднее соединиться со шведскими войсками Торстенссона. Кроме того, эта победа моментально превратила Максимилиана, которому служили и Мерси и Верт, в незаменимого союзника Фердинанда, и французам надо было задуматься над тем, как снова заручиться дружбой Максимилиана, без которого им не так просто будет сломить сопротивление имперцев. Мало того, в мае 1644 года Мерси осадил и взял Юберлинген, а в июле — Фрей-бург [1336] . В продолжение трехдневного сражения Мерси стойко удерживал свои позиции от наседавших полков Тюренна и герцога Энгиенского. Но он существенно уступал противнику в численности войск, и герцог Энгиенский, совершив обманный обходной маневр, угрожавший отсечь Мерси от базы в Швабии, вынудил его отступить [1337] .

1336

Heilmann, pp. 97 f., 122-125.

1337

Ibid., pp. 138—155; Besse, Relation de Rocroyet de Fribourg, pp. 356—357, 365 f.

В битве за Фрейбург французы проявили немало доблести и военного искусства, и она была впоследствии широко разрекламирована. В действительности Мерси удержал свои первоначальные позиции в Вюртемберге и нанес тяжелые потери французской армии. Баварские войска оставались главным оплотом империи. И когда Максимилиан пообещал заключить сепаратный мир, отозвать Мерси и открыть дорогу для Тюренна, император не мог пренебречь такой угрозой.

Прижатый к стенке собственным союзником, император мог лишь надеяться на ослабление позиций Франции. Новое правительство было не такое сильное, как прежнее. Ришелье не любили, но он вызывал и определенное восхищение. В народе совершенно иначе относились к кардиналу Мазарини. Маленький, проворный и тщеславный сицилиец [1338] не обладал никакими выдающимися способностями, кроме детского упрямства, хитрости и плутовства. У него не было и намека на гениальность Ришелье, он не понимал и не мог управлять внутренними делами Франции.

1338

Мазарини родился в Центральной Италии.

В некотором отношении никчемность Мазарини приносила и пользу. Его коварство, тяга к интригам, умение разбираться в мелких деталях и противоречивых побочных проблемах очень пригодились французской дипломатии на мирном конгрессе в Мюнстере. Ришелье вряд ли владел бы сложной ситуацией на переговорах лучше, чем его преемник.

Даже в домашних делах особенности натуры Мазарини давали ему определенные преимущества. Покойный король назначил королеву регентшей, которая должна была вместе с советом шефствовать над их пятилетним сыном. Анну Австрийскую, старшую сестру императрицы, испанского короля и кардинала-инфанта, подозревали в симпатиях к Испании, и смерть Людовика породила в королевских дворах Вены и Мадрида большие надежды на перемены. Но они просчитались. Анна Австрийская сразу же пообещала шведскому резиденту в Париже продолжать политический курс супруга [1339] . Она охотно передала свои полномочия Мазарини, который, не теряя времени, подтвердил Оксеншерне приверженность прежним договоренностям [1340] . Отношения между королевой и ее министром покрыты тайной. Его письма к ней проникнуты лестью и нежностью [1341] , но он сохраняет некоторую дистанцию, и их связь скорее напоминает благоговейный флирт Дизраэли и Виктории. Обоим еще не исполнилось и пятидесяти, оба были достаточно привлекательны для противоположного пола: маленький и чрезвычайно любезный кардинал с оценивающим взглядом и заискивающей улыбкой и королева с ее вялой статью, гладкими и ясными чертами лица и лениво-задумчивыми глазами. Живость молодости уступила место флегматичному спокойствию зрелого возраста, потому она, наверное, и согласилась принимать, но не удовлетворять обожание министра.

1339

Hugo Grotii Breftill Svenska Konungahuset. Historiska Handlingar. Ny folid, XIII, ii, p.6.

1340

Cheruel. 1, pp. 40—41.

1341

Mazarin, Lettres a la Reine, ed. Ravenel. Paris, 1886, pp. 31, 338.