Тринадцатая Дара. Книга 1. Пристани

– Да он уж полгода пытается домой вернуться. Только его никто с собой не берет.

– Почему?

– Сам ушел. Тайком. В щелку проскочил. Помыкался, поскитался, а теперь вот домой захотел. Так ведь? – Кодя ловко цапнул кота за большое ухо.

– Мннннууу тааак! Оооосооозннааааал, раааскаааялся… – загнусил тот.

– Ага. Осознал. Как же! Сколь ты чудес наворочал по Москве? А? Кто в Сокольниках полпарка деревьев повалил? Кто сторожевого пса в Николоямском напугал так, что он по сю пору из дому не выходит, от котят шарахается? Кто скамейки в Нескучном изгрыз в кружевную вязь? Кто ночью в Выхино с крыши метро орал непотребно, обожравшись ворованной валерьянкой? От кого спасатели МЧС в том же Выхине бежали, бросив служебную машину? Кто пытался откусить опору Останкинской башни? Кто в Елисеевском сливки и сметану нагло тырил? Кто на Тихвинском рынке взломал холодильник у продавца Семиногова и все сардельки сожрал? И это среди бела дня! Эх, Тюня, Тюня! Бегемот ты, а не Митюнюшка. Тьфу.

– Даааа?! – обиженно взвыл нью-Бегемот. – А кто крыс в Мытищах вывел?

– Крыс вывел? – прошипел Кодя. – Ты их сначала в зоопарк привел, бесчинствовал с ними ночь напролет. Вся Пресня на ушах стояла! А уж под утро ты их выводить начал! И куда ты их вывел? В Южное Бутово? С песнями и танцами через всю Москву? Все. Хватит. Не испытывай мое терпенье, оглоед!

Я перестала шевелиться и только переводила взгляд с кота на гнома и обратно. Как говаривал один юморист-затейник: «Публика неистовствовала». Неизгладимое впечатление произвела попытка кота причинить увечье Останкинской башне.

– Дорогие мои, – попыталась я отвлечь гнома от кота. – А куда делся волк?

В обрушившейся тишине стало слышно, как Кодя клацнул зубами, и громко сглотнул. Шерсть на загривке у Тюни поднялась дыбом. Роскошное зрелище…

– Что не так?

– Какой такой волк? – осторожно поинтересовался гном.

Здрас-с-с-сьте. Новое дело.

– Около которого ты появился, когда мы на перрон спустились. – Ответила я и поперхнулась, увидев, как у гнома отвисла бородатая челюсть. – Ты волков, что ли боишься?

– Какой волк? Как он выглядел?

– Ну, большой такой. Уши, лапы, хвост. Почти черный. Или темно-серый, с рыжим подпалом, грудь светлая… Он сказал что-то вроде «здра».

Кодя задумчиво скреб в бороде.

– Переводчик это.

– Ааа. С французского на нижегородский? Многое объясняет. А как кот сбежал от вас? Кодя, не темни…

– Некоторые звери… звери некоторые… Могут ходить без помощи переводчиков.

– Угу. А почему эти некоторые звери не могут потом вернуться? Почему необходимо, чтоб их кто-то проводил?

– Не так чтоб проводил. Переводчик образует вокруг себя тоннель, по которому могут проходить другие… всякие… Чем сильнее, опытнее переводчик, тем тоннель больше и тем дольше он может продержаться.

– Кодя… – начала я было.

– Я проскочил в тоннель, который держал ворон, – тихо сказал кот, и накрыл лапами морду.

– Монти? – в изумлении воскликнул Кодя. Помолчал пару секунд, набирая воздуха и чувством выдохнул: – Вот же паразит! Как же ты мог подставить Монти?

Кот прижал уши и забился в угол. Рыжая тушка конвульсивно сокращалась в пароксизме стыда.

– Ворон, говоришь…

– Говорю. И что?

– Да так, думаю.

5.

– Кодя, а как у меня получилось попасть на ваш вокзал? Я же пошла по перрону…

– Да не наш это вокзал. Это перепутье. А тебя Монти встречал. Он тоннель открыл прямо по перрону. Ты прошла, даже ничего не заметила.

– Была странная волна теплого воздуха. Мне показалось, что это из вокзала принесло.

– Угу… я и говорю – Монти. – Гном вынул из-за сиденья желтоватый металлический лист и уложил его рядом с Тюней, бесцеремонно отодвинув того в сторонку, потом порылся по карманам, шустро набрал пригоршню мелкого деревянного мусора и сложил его аккуратной горкой посреди листа.

– Кодя, а волк?

– Чего – волк?

– Что делал волк возле электрички?

– Откуда я знаю? – гном дернул носом.

– Кодя, ты темнишь.

– Ну, не знаю я, – он посмотрел на меня честными голубыми глазищами. Слишком честными.

– Кодя, кого переводил волк? – Собеседник мой увлеченно хлопал себя по карманам и делал вид, что не слышит моего противного настойчивого голоса. – Ммммм? Кого переводил волк?

– Правды сильно хочешь, да? – устало спросил гном. Я согласно кивнула. – Ты – двенадцатая. И самая беспокойная.

– А? В каком смысле?.. – но мне что-то расхотелось слышать ответ.

– Ты двенадцатая «ты», которую мы пытаемся… кхе…

– …использовать? Называй вещи своими именами.

– Ну…

– Кодь, я не в претензии. Просто хотелось бы понимать, куда я лезу. Имею право?

– Ну, имеешь. Одна «ты» не поехала. Одиннадцать ничего не смогли сделать. Десять… Одиннадцатая смогла. Она что-то поняла про дверь. Мы думаем, что у нее получилось добраться до марвинов. Она… она такая… – Кодя отвернулся и стал внимательно смотреть в окно. – Три месяца от нее нет вестей. Монти сказал, что видел тело недалеко от двери, со стороны Круглого леса. Но туда даже марвины редко заходят. Только волосы у нее белые. А по одежке – она. И рюкзак ее. И лесовичка видела. Только она прозрачная была. Требовала, чтоб мы еще раз попытались, чтоб привезли тебя. Сказала, что и как нам делать. Я поехал за тобой. Ты – последняя. Больше нам Дару искать негде.

Меня передернуло. Говорить расхотелось.

– Что ты делаешь?

– Костер мне нужен, – пробурчал он в ответ.

Тюня резво соскочил с места и сел на пол, навалившись толстым боком мне на ногу.

Над кучечкой дров появилась странная металлическая конструкция, через минуту в ней возникло нечто, похожее на котелок, только без ручки. Деревяшки взялись огнем. Неведомо откуда взявшаяся в котелке вода закипела. Гном, бурча и вздыхая, все рылся в карманах, и бросал в котелок извлекаемое – пучки сухой травы, несколько перьев, какой-то порошок, похожий на сухую глину, мелкие косточки, нечто, подозрительно напоминающее сушеные лапки мелкой рептилии. В довершение он повертел в руках большой сосуд с мутноватой синей жидкостью, обнюхал пробку, неодобрительно хмыкнул и засунул его обратно в карман.

Тюня нервно почесывался. Я наблюдала. Кодя глянул на нас исподлобья и все-таки объяснил:

– Ногу я поранил. Плохо поранил. Надо лекарство приложить. До дома не дотерплю.

– А чего молчал-то? – попыталась я возмутиться.

– А чего говорить? Думал, что заживет, ан нет, болит все шибче.

– Давай-ка, показывай.

Гном, порозовев с носа, нерешительно взялся за штаны.

– Ну!

– Ай, неловко как-то…

– Да ёлки зеленые, что ж такое? Экий застенчивый. Так, хромал ты на левую ногу…

Я стянула с него валенок (в нос шибануло портянками) и рванула штанину по шву. Кодя только сокрушенно прихрюкнул. Поздно, друг мой, поздно. Рана была чуть ниже колена, сзади. И очень, очень нехороша – икра, покрытая густыми рыжеватыми волосиками, покраснела и сильно распухла. Нет, ну вы подумайте – даже не перевязал!

– Маооо, – я обернулась. Кот, изо всех силенок вытягивая шею, держал в зубах мой рюкзак. Желтые глазюки разъезжались к ушам.

– Спасибо, – порывшись, я нашла маленькую бутылочку со спиртом и бинт.