Тринадцатая ночь

– Да как ни назови.

– Я не совсем уверена. Но давай посмотрим на это так… может, тот, который ты сейчас, и есть ты настоящий. Потому что на тебя не влияло никакое воспитание.

– Грейнджер, – он посмотрел прямо в ее глаза. – Тот, который я сейчас, полный псих.

– Вовсе нет, – ответила она. – Ты это… все из-за травмы говоришь. Будет лучше. – «Так или иначе, – добавила она про себя. – Не знаю, когда, но я сделаю все, чтобы помочь тебе».

– Не будет, – резко отрезал он. – Становится хуже.

– Что случилось?

– Не хочу говорить об этом сейчас. – Он вытащил свои руки из ее и опять посмотрел в окно.

– Дрейк…

– Позже, ладно? Я расскажу тебе позже.

– Ладно. – У нее сердце ухнуло на дно желудка. Насколько же все плохо, раз он не хочет об этом говорить?

– В любом случае, – добавил он, – откуда тебе знать, что настоящий я не был полным уродом?

– А я и не знаю, – легко ответила она.

– Справедливо, – усмехнулся он.

– Знаешь, это определенно самый худший вид из окна кухни, который я когда-либо видела, – сказала она. И не соврала. Окно выходило на мусорку.

– Могло быть хуже. Могли быть мусорка и горящие шины.

– Ну, думаю, огонь придает уюта.

– Плюс запах горящей резины определенно перебил бы те чудесные ароматы помойки, что так часто добираются сюда.

Кухонный таймер начал пиликать. Он надел варежки-прихватки (конечно, с изображениями хренов) и вытащил пиццу из духовки. Выглядело еще лучше, чем пахло. Мягкие белые холмики из сыра расплавились и пузырились, покрывая пропитанную соусом основу.

– Это что, свежая моцарелла? – спросила Гермиона.

– А ты что думала, я бы опустился до того, чтобы покупать какие-то отбросы в упаковке? Ты меня с плебеями спутала. Достань, пожалуйста, салат из холодильника.

Пока Драко резал пиццу, Гермиона вытащила из холодильника две миски со свежим салатом и бутылку с соусом. Она поставила это все на стол и свернула обе салфетки в розы. Драко поставил на стол пиццу и сел напротив нее.

– Выглядит замечательно, – сказала она.

– А это, – он взял свою салфетку, – выглядит так, будто ты спутала мою кухню с каким-нибудь фешенебельным рестораном. Оно, конечно, и понятно, учитывая изысканность угощения.

Она планировала выдать едкий комментарий, но рот ее был слишком занят.

– Ммм… – только и смогла промычать она от удовольствия.

Он, очевидно, был собой доволен.

– Так где ты научилась делать розы из салфеток?

– Родители отвели меня в шикарный ресторан на мой девятый день рождения. Бог знает, почему, ведь девятилетние дети едва ли интересуются высокой кухней, но, думаю, они хотели как лучше. В любом случае, я только помню, в каком восторге была от роз-салфеток на столе. Не позволила отцу использовать его салфетку, пока не выяснила, как розы сделаны.

– Ммм, и много времени потребовалось?

– Да не особо. Что было, безусловно, хорошо, потому что мой отец ужасный неряха в отношении еды.

– Неужели?

– Вообще. Ты, наверное, думаешь, что дантисты придают какое-то особое значение тому, как еда попадает в рот, но мне кажется, он не очень-то и пытался. И, скорее всего, поэтому его зубы в полном порядке. Половина еды оставалась на одежде по пути в желудок.

– А как насчет десятого дня рождения? Что ты делала на него?

– Десятый день рождения… хммм… – Гермиона задумчиво жевала. – А, вспомнила, мы ходили в планетарий.

– У тебя была вечеринка в планетарии?

– Нет, это была не вечеринка. Только мои родители и я. Мы смотрели потрясающее шоу. Созвездия Северного Гемпшира. Я потом неделями до безумия маму доводила своими просьбами не ложиться подольше, чтобы я могла смотреть на звезды. Родители говорили, что в городе слишком большое световое загрязнение, но я была уверена, что если посидеть подольше, небо станет достаточно темным, и я увижу звезды. Наконец, они купили мне книжку, в которой детально объяснялась концепция светового загрязнения, и я сдалась.

– А просто родителям ты не поверила?

– Ну, я не то чтобы думала, будто они лгали. Просто я книгам доверяю больше, чем людям.

– Тогда какую-то странную ты профессию выбрала.

– Хмм? А, социальная работа. Да. Ну… Что тут сказать? – Она сделала большой глоток из стакана. – Ты что, ешь пиццу ножом и вилкой?

– Конечно. А что насчет одиннадцатого дня рождения?

– Ой, этот я хорошо помню! Мы ходили в Британскую Библиотеку.

– Ты ходила в библиотеку на свой одиннадцатый день рождения?

– Не просто библиотеку, Дрейк. В Британскую Библиотеку. Это крупнейшая библиотека мира, если рассматривать общее количество экземпляров. Четырнадцать миллионов книг. – В ее голосе звучало благоговение. – Конечно, когда я наконец попала в Бодлианскую Библиотеку, была восхищена еще больше. Она не такая огромная как Британская, но гораздо более красивая. А как там они почитают книги… Просто нечто!

– Ты туда на двенадцатый день рождения ходила?

– Нет, тот день рождения… не был таким веселым. – Гермиона успела остановить себя до того, как сказала что-то лишнее. Ее двенадцатый день рождения был первым, который она провела в Хогвартсе. Тогда она еще не общалась с Роном и Гарри, а была просто заумной командиршей с зубами как у бобра, копной непослушных волос и без друзей. Она попыталась вспомнить, чем же она все-таки занималась в свой день рождения, но в голове было пусто. Наверное, из дома прислали какие-нибудь подарки, но, скорее всего, она просто делала домашнюю работу.

– Почему?

– О… ну… Я как раз перешла в новую школу и еще никого особо не знала. И была… немножко командиршей, – призналась она, – потому друзей мне было сложно заводить.

– Ну, – сказал он, подливая в стаканы еще имбирного эля, – если бы я тебя тогда знал, то точно стал бы твоим другом.

Гермиона расхохоталась так, будто ничего смешнее она в жизни не слышала.

– И что смешного? – озадаченно спросил он, ставя кувшин с элем обратно в холодильник.

– Я просто… я не знаю. Прости за смех. Почему ты думаешь, что стал бы мне другом?

– Ну, вот смотри: ты умная и язвительная, и мне нравится говорить с тобой больше, чем с любым из идиотов в моем офисе. Полагаю, ребенком я тоже был умным и язвительным, и мне бы точно понравилось тебя подкалывать.

– Подколки кого-то не делает его твоим другом.

– Ну, это были бы такие добрые подколки, Грейнджер.

«Едва ли», – подумала она и не смогла удержаться от нервного недоброго смешка. Она чувствовала, что начинает злиться: да как он смеет называть то, что делал с ней, Роном и Гарри «добрыми подколками»? Конечно, напомнила она себе, он ничего из этого не помнит. Он просто делает выводы, основываясь на имеющейся информации. Она глубоко вздохнула и вернулась мыслями в настоящее.