Тринадцатая ночь

Внезапно мир Гермионы сжался до одной точки и взорвался яркими красками, закрутившимися под веками как картинки калейдоскопа. Она сжала его плечо, задрожала и протяжно закричала, теряясь в ощущениях. Приятная дрожь медленно спадала, и чувство реальности постепенно возвращалось. Она открыла глаза. Он жадно пожирал ее взглядом. Его грудь опадала и поднималась от быстрого дыхания.

Она понятия не имела, что сказать. Но, опять-таки, говорить и не хотелось. Чего ей хотелось, так чтобы он тоже почувствовал это. Приподнявшись, она опрокинула его на спину и, оказавшись наконец сверху, поцеловала. Ее губы заскользили вниз к скуле и шее, нежно вылизывая, посасывая и покусывая бледную кожу. Он извивался под ней, дыхание стало рваным. Она с упоением обнаружила, что местечко между шеей и плечом было определенно его эрогенной зоной – едва она коснулась его языком, как из горла Драко вырвался животный рык. Он сжал руками ее ягодицы, придвигая ближе к себе.

Она двинулась вниз к его груди, слега прикусив сосок зубами. Опустилась еще ниже, обводя языком кожу у кромки резинки боксеров и одновременно сжимая руками выпуклость на брюках. Он судорожно вдохнул.

– Грейнджер… – полушепот, полумольба.

Она ничего не ответила, только расстегнула пуговицу и молнию. Его брюки присоединились к куче ее одежды на полу. Ее левая ладонь медленно заскользила по внутренней стороне его бедра, остановившись у самого края боксеров. Правой рукой она слегка потянула резинку трусов, позволяя выскользнуть наружу только кончику члена. Она подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, но он не смотрел на нее: голова запрокинута на диванную подушку, подбородок смотрит в потолок, бисеринки пота застыли на груди и животе. Она полностью стащила с него боксеры и передвинулась вверх, ложась рядом с ним. Одна его рука запуталась в ее волосах, другая так крепко сжимала ее плечо, что она знала – останется синяк.

Ее пальцы нежно скользнули по кончику его члена, размазывая жемчужную капельку спермы по головке. Он глубоко стонал, когда ее рука двигалась вверх и вниз по стволу, мягко сжимая его. Его член становился теплее и тверже в ее ладони. С ускорением его дыхания она начала быстрее водить рукой и усилила хватку. С каждым его выдохом вырывался стон. Потом стоны перешли в «Блять… Вот блять!». Он еще сильнее сдавил ее плечо, сжал в кулаке волосы, и внезапно… закричал, содрогнулся и кончил, забрызгав горячей спермой ее руки и свой живот. Она медленно разжала ладонь. Он все еще дрожал и тяжело дышал, выпутал пальцы из ее волос и поднес руку ко лбу.

Она дотянулась до ближайшего предмета одежды (это оказалась ее рубашка) и вытерла пальцы и его живот. Потом положила голову на его грудь и с улыбкой на губах слушала, как успокаивалось его сердце. Он обнял ее за талию и поцеловал в волосы.

– Знаешь, – сказал он (голос был еще хриплым), – я ничего такого не планировал. Хотел только поцеловать тебя.

– Я вообще планировала только воспользоваться твоей уборной и идти домой.

Он мягко усмехнулся и потрепал ее по волосам.

– Жалеешь?

– Нет. А ты?

– Определенно нет.

И она именно это имела в виду: она действительно, искренне не жалела. Ни о секунде случившегося. Слушая биение его сердца, чувствуя его теплое дыхание на своем лбу, она осознавала весь абсурд ситуации: вот она, Гермиона Грейнджер, практически голая лежит на диване с полностью голым Драко Малфоем, чья кожа была еще немного липкой от смеси ее слюны и его спермы, чьи пальцы пахли ею, чья спина была покрыта метками от ее ногтей…

После расставания с Роном она иногда думала, каково это – спать с другим мужчиной. Почти все «первое» она делила с Роном. Виктор забрал ее первый поцелуй и получил позволение на невинные ласки, но, как и следовало приличной пятнадцатилетней девушке, только поверх одежды. Рон был первым, кто дотронулся до нее там, первым, кого она увидела голым, первым, кому она сделала минет, первым, с кем она переспала. Но чтобы добраться до этих «первых», потребовались недели, месяцы, годы. Были шаги, порядок, иерархия. В первый раз прикоснуться к его брюкам она осмелилась только через шесть месяцев после их первого поцелуя. Основываясь на этой информации, она полагала, что все ее будущие отношения будут развиваться по подобной схеме.

И все-таки, сказала она себе, схема сегодня ночью была: сначала они поцеловались, потом она сняла лифчик, а в конце вытерла сперму с его живота. Иерархия осталась нерушимой, просто каким-то немыслимым образом она сжалась до пары часов.

С Роном вначале все получалось как-то неуклюже – по большому счету, из-за недостатка опыта с ее стороны. И хотя у него и Лаванды было «все, кроме», по его же словам, то большая часть знаний Гермионы о различии полов исходила из книги «Мы и наши тела», подаренной родителями в день начала менструаций. Так что в первый раз, когда она пыталась сделать Рону минет, ей потребовались его терпеливые инструкции. Впрочем, по ее воспоминаниям, несмотря на весь хваленный опыт с Лавандой, у него ушла целая вечность, чтобы разобраться, что делать, когда он наконец-таки забрался к ней в трусики. Конечно, когда он понял, куда нужно ткнуться, все было очень мило, но ни в какое сравнение не шло с тем накалом, что она испытала сегодня с Драко, который, кажется, с точностью до миллиметра знал, где и как она хотела, чтобы ее касались, и заставил ее кончить в рекордно короткое время. Кроме того… Рон никогда не рычал, как Драко сегодня. Никогда…

Воспоминание об этом заставило ее вздрогнуть.

– Замерзла? – спросил он.

– Немного. – Ей и вправду было чуть зябко. Она все еще лежала на нем, то есть фактически служила ему живым одеялом, в то время как саму ее от буйства стихий защищали одни лишь тоненькие хлопковые трусики. – Я бы надела рубашку, но она сейчас не особенно чистая.

В попытке согреть ее, он потер ее руки ладонями.

– Это была благородная жертва со стороны твоей рубашки. Знаешь, могла и мою использовать.

– Моя была ближе. Ты, вероятно, пытался установить мировой рекорд по расстоянию, на которое можно забросить рубашку, – сказала она, кивая на хлопковый клубок, который долетел почти до кухни.

– Ну впечатляет же, правда?

Она села и провела рукой по волосам.

– Даже знать не хочу, как они сейчас выглядят, – предупредила она до того, как он прокомментировал ее движение.

– По-моему, очень сексуально, – сказал он, оценивающе встрепывая ее волосы.

– Знаешь, твои не лучше, – ехидно заметила она.

– Да, но я могу сделать так, – хитро ответил он, несколько раз пригладив ладонью платиновые пряди, – и выглядит прилично. А тебе, похоже без личной системы укладки не справиться.

– Ну не повезло ли тебе? – спросила она насмешливым тоном. Она уже отчаялась справиться со своими волосами и как бы невзначай закрыла грудь руками. – Так… ты одолжишь мне футболку или рубашку?

– Почти уверен, – он хитро улыбнулся, поднялся с дивана, подхватил с пола свои боксеры и отправился в комнату. Когда он вернулся, в руках у него были те самые футболка и беговые шорты, что он одалживал ей во время дождя. Она невольно улыбнулась, увидев старых знакомцев. – Узнаешь?

– Еще бы, в первый раз они мне идеально подошли, – сказала она, натягивая футболку. Она опускалась до самых бедер.

– Они пахли тобой, – внезапно серьезно сказал он. – Даже после того, как ты их постирала. Когда я надел их на следующий день в парк, они настолько сильно пахли тобой, что я едва выдержал. В хорошем смысле, – быстро добавил он, видя, как исказилось ее лицо.

– Отвернись на секундочку.

Он подчинился. Она стянула трусики и быстро надела его шорты.

– Спасибо.

– Без трусишек расхаживаешь? – спросил он, оборачиваясь к ней и глядя ей в лицо.

Она закатила глаза.

– А что ты думаешь? Я запасные трусики в сумке не ношу. Или я и их могу у тебя одолжить?

– Дай-ка подумать, – он потер подбородок. – Нет, нет, я уверен, шлюшки с печенюшками забрали свои домой. Уж прости.

– Какая жалость!

– И не говори! Слушай, я заскочу в душ на минутку. Чувствуй себя как дома. Глазурь в морозилке. – Он улыбнулся ей и собрал с пола свою скомканную одежду перед тем, как исчезнуть в ванной.