Тритон ловит свой хвост

Сорби достал сетку с рыбой из воды. Ого, неплохо!

— Везунчик ты.

Сорби обернулся. На берегу, катая во рту травину, сидел Мурон.

— Да, повезло, — сказал Сорби, качая улов в руке.

— Я не об этом. — Мурон сплюнул травину, поднялся.

— Не понимаю, — неопределенно повел подбородком Сорби. — Мне кажется, это ты везучий. Вон какую рыбку себе отхватил.

— Ты не только везунчик, но и дурак, — мрачно сказал Мурон.

— Чего это? — удивился Сорби.

— Она тебя искала, — сказал Мурон. — Познакомь, говорит, с Сорби, да познакомь. А ты… Эх!

— Так вы… не пошли купаться? — проговорил Сорби.

— Как есть дурак, — ответил Мурон. — Зачем я ей нужен? Она такая, такая… — он махнул рукой, повернулся и полез вверх по склону. Сорби остался стоять, открыв рот, потом спохватился:

— Ты мог хотя бы намекнуть!

— Точно, дурак, — не оборачиваясь, бросил Мурон.

Тритон и все тритонята, что он имел в виду? Всю дорогу домой Сорби ломал голову и не мог понять, почему он дурак? Ну, скажите, почему? Он с этой Лойной не разговаривал никогда, никаких намёков она не давала, всегда выглядела неприступной, гордячкой даже! Откуда он мог знать, что она?.. Хотел быть благородным, другу не переходить дорогу, а оказался дурак? Вот и пойми после этого женщин! Но всё равно, домой шёл радостный. Хороший улов, никогда такого не приносил, то-то мать обрадуется! Она любит тушёную жёлтобрюшку, да в подливе из земляных бобов…

Едва открыл дверь в родительский дом, понял: что-то не так. Отец глядел угрюмо и при этом как-то растерянно, а у матери были красные глаза, словно она недавно плакала.

— Мама, папа! — кинулся к родителям Сорби. — Что случилось?

— Хорошая рыбка, — сказала мама, забирая у него сеть, — пироги будут.

Сказала печально, не радуясь его добыче.

— Мама, — не понимая, в чём дело, и оттого обижаясь, заговорил Сорби, — я для тебя старался, что случилось? Я же вижу, случилось что-то. С отцом поссорились? Из-за меня?!

— На, читай. — Отец, насупившись, подал ему хрустящий голубой конверт с золотой окантовкой. — Когда заявку посылал? Почему нас не спросил? Почему не посоветовался? Так не делается.

Он закашлялся и отвернулся.

Золото на голубом — цвета лардийского расчислительного училища! Сорби уже и позабыл, что отсылал им заявление. Как раз после зимних испытаний это было. Времени прошло — ого, почти полгода! Решил: раз не ответили, то и не приняли, и выкинул из головы. Жалко было расставаться с надеждой, он любил расчисления, и на занятиях хвалили, но что поделаешь. А тут — вот…

Дрожащими от волнения руками Сорби вскрыл конверт. Не надорвал, не нарушил красоту — отметил мимоходом. Внутри оказался лист плотной голубоватой бумаги с золотым вензелем — перекрещенные перо и счёты — в правом верхнем углу.

— «Уважаемый Сорби Гуан», — начал он.

Мать бросила взгляд на отца, а тот коротко покачал головой.

— «Извещаем, что Вы приняты на инструментальное отделение Лардийского Высшего Расчислительного училища имени мастера Ругола». — Он с восторгом посмотрел на родителей. — Меня приняли, слышите? Приняли! «Вам надлежит прибыть… с собой иметь… Подписи: Ректор Фрок Гаспиа, секретарь Туа Туама». Мама, папа! Почему вы не рады?! Меня ведь… приняли…

Они были печальны.

— Я не понимаю, — закончил почти шёпотом.

— Ладно, не думай об этом, — сказал отец. Он подошёл и обнял сына, и Сорби впервые за долгие месяцы даже не попробовал отстраниться. Внезапно он почувствовал себя маленьким ребёнком. Когда-то давно, в детстве, когда маленький Сорби был обижен или у него что-то не получалось, отец подходил и так же, как и сейчас, прижимал к себе, и мальчик успокаивался, зная: папа надёжен как скала, всё будет хорошо.

— Иди, перекуси и отдыхай, — сказала мать. — Всю ночь не спал ведь.

— Ага…

Сорби зевнул. Он наскоро умылся, выпил чашку отвара с пирожком и поплёлся к себе. Глаза слипались. Наверное, он заснёт, не добравшись до постели. Вот будет смеху, если он уснёт сидя, забыв снять штаны!..

Но сон не приходил. Сорби вертелся так и эдак, мысли сменяли одна другую: как это будет? Где взять денег на поездку, ведь в письме ничего не написано про то, что стоит доехать до Группий-Норса? Он вскочил, перечитал письмо ещё раз, уже внимательнее, и обнаружил в самом конце приписку: «Это письмо служит проездным документом. Не потеряйте его!». Вот как… Его не только пригласили учиться, даже дорогу взяли на себя! Интересно, будут ли его в дороге кормить? Лардия не близко, полтора дня пути. Ничего, это не долго, он согласен поголодать. Потом Сорби подумал, что мама ни за что не отпустит его без припасов. Конечно, как он мог забыть об этом! И всё же, почему они так расстроены? Он уже уезжал из дома, однажды отсутствовал целых двадцать дней. Они были в походе, лазали по горам, а это гораздо опаснее, чем обычная поездка по стальному пути. Что не так?

Всё же бессонная ночь взяла своё. Сорби согрелся и заснул, и разбудил его сногсшибательный дух печёной жёлтобрюшки. Пирог! Открытый, с подливой, всё так, как он любит!

Обед удался на славу. Родители были веселы, хвалили Сорбиа за успехи, радовались, и он забыл свои страхи. Мало ли что произошло в его отсутствие? Будь что серьёзное, он бы знал.

***

Целыми днями Сорби сидел на реке, наслаждаясь ничегонеделанием, а вечерами бегал по друзьям и знакомым, так что время, оставшееся до отправления, пролетело незаметно. Раз — и закончилось, и завтра уезжать! С рассветом Сорби с родителями отправились на станцию стального пути. За спиной Сорби тащил пухлый, набитый совершенно необходимыми, по словам матери, вещами, дорожный мешок, в руке — сумку с документами и припасами в дорогу. Прибыли сильно заранее, однако поезд уже ждал. Суетились пассажиры. Обнимались на прощание, оживлённо говорили или просто молчали. Дети постарше бесились, маленькие спали в колясках или на руках у мам.

— Иди, сын, — сказал отец. — Мы подождём здесь, потом помашешь нам из окна.

— Да, папа. Да, мама, — Сорби пожал руку отцу, расцеловался с матерью и зашагал к старшему по поезду.

— Подскажите, почтенный, — протянул ему письмо из училища, — куда мне идти? Место не указано…

Старший, румяный толстячок в форменной тужурке, распекал грузчиков, и взглянул на Сорби с неудовольствием. Однако, заметив конверт-приглашение, расплылся в широкой улыбке:

— Одну минуту, молодой господин! Эти бездельники, — он махнул рукой в сторону угрюмых грузчиков, — совершенно не хотят работать!

— Да-да, конечно, — пробормотал Сорби. На его взгляд, грузчики трудились как следует. По перрону сновали тележки с багажом, два человека деловито затаскивали тяжёлые мешки в грузовое отделение. Впрочем, он не специалист, чтобы рассуждать…

— Пойдёмте, молодой господин… Гуан, — прервал его размышления толстячок. — Ваши покои в самом начале. Кстати, если вас кто-то провожает, можете пригласить их с собой. Они смогут проехать с вами одну станцию, а на следующем поезде вернуться обратно. Это совершенно бесплатно! — Замахал руками старший, увидев, что Сорби собирается что-то сказать. — Всё за счёт Группий-Норса.

— Спасибо, — неуверенно ответил Сорби и помахал рукой родителям: — Идёмте, прокатитесь!

Ещё слово «покои» показалось Сорби странным и подозрительным. Действительность же превзошла все его ожидания. В поезде Стального пути ему отвели не кресло и не койку, как это происходило обычно, а целых две комнаты с отдельным входом прямо с перрона. Мягкие диваны, огромное окно во всю стену, красивый, инкрустированный цветными вставками стол, объёмистые ниши для багажа… Мать и отец с удивлением осматривали покои, опасаясь присесть на диван, чтобы не испачкать ненароком богатую обивку. Сорби, тоже изумлённый до крайности, спросил у старшего: