Триумф еретиков

P.S. К сожалению, в рейсе, экипаж не смог воспользоваться этим французским лекарством: под страхом увольнения с закрытием визы на загранплавание (высочайшая привилегия в советские времена!) – одиозные «Правила поведения советского моряка за границей» категорически запрещали приносить на борт и распивать спиртные напитки.

Что неукоснительно… не выполнялось!

Помогли. Чем смогли Рассказ-быль

После двухмесячного рейса на юг Африки, в район Кейптауна, где мы снабжали водой и топливом наш промысловый флот, возвращение домой было омрачено портом назначения: вместо родного Калининграда нас направили в эстонский Таллин для довольно солидного трёхмесячного ремонта на заводе в Копли.

Но, если честно, то настроение сникло не у всего экипажа и даже – наоборот: у многих переадресовка вызвала прилив радости. Это, во-первых, – у холостяков: Таллин – та же заграница, а рестораны и полсотни кафе работают до трёх ночи! Это не то, что в родном Кёнинге, когда в полночь, в самый пик адреналина вымогатели в оркестре демонстративно медленно сворачивают свои причиндалы (А хочешь ещё? Тогда – плати!). А наглые официантки уже суют липовые счета: освобождайте зал! А, во-вторых, жёны семейных моряков посмотрят на цивильный мир, и почувствуют себя в заграничном отпуске, рядом с мужем!

В Таллине моряки сходу застолбили фешенебельный ресторан «Глория» на все ночи, а днём окопались в уютном и старинном подвале«Мюнди-баре». Бармену Мадису подарили африканских резных, из красного дерева, божков и ритуальные маски, чем обеспечили себе литерный проход, минуя постоянную и терпеливую очередь. Элегантный красавец Мадис убивал наповал моряков своей «школой» обхождения с клиентом: едва бокал с коктейлем перед моряком показывал дно, холёная рука с белоснежным манжетом, из-за спины, мгновенно меняла бокал на наполненный тем самым напитком, а не иным. Артистизм и мастерство Мадиса, помноженное на собственное достоинство, внушало настоящее уважение к нему. Дошло до того, что на звонок Мадису по телефону: «Мадис, дорогой, нужны четыре места к 15 часам!», слышали его ответ: «Туля сиэ! Резерв!» (Приходите. Забронировано!).

Но, проходили дни и недели и деньги у моряков, как водится, иссякли.

Описываемые события происходили ещё до внедрения «Щёкинского метода» – повального сокращения рабочих мест на всех предприятиях Страны при сохранении планов производства.

В России всегда находились отчаянные борцы вроде Александра Солженицына и Андрея Сахарова, но из щелей вылезали и омерзительные «попу-лизаторы» власти типа депутата Госдумы от станка Трапезникова или начальника цеха Уралвагонзавода, на пузе заслужившего себе кормушку «смотрящего»… Вот такие, «ссучившиеся» и предложили тогда сократить работяг. Номенклатура, конечно, не пострадала, совсем наоборот – им повысили оклады за счёт высвободившегося фонда заработной платы, их заслуженные 30 сребренников…

Так вот, наш довольно значительный экипаж на ремонте, когда все двигатели и системы разобраны, прямо скажем, – изнывал от безделья.

И тут мне позвонил мой старый знакомый, начальник коммерческого отдела Эстрыбпрома Юри Хансович Рястас. Он объяснил, что курирует огромное подсобное хозяйство Эстрыбпрома, типа совхоза в 21 километре от Таллина, по дороге в Пярну. Там – молочный скот, свиноферма, коптильный цех и овощеводство. Много техники и много женщин. Но почти нет мужчин и техника стоит. Работа на ферме не легче работы рыбака, но разница в зарплате – в разы. Вот все мужчины и подались на Джорджес-банку, к берегам Америки, ловить селёдку. Ведь все прибалты – прирождённые рыбаки и моряки.

– У тебя мужчины изнывают без работы и женщин, а у меня женщины изнывают от работы и отсутствия мужчин! Так отпусти своих мужчин на месяцок – другой к нам, на ферму. Оплата будет такая: 50% продукцией в ваш судовой общепит, а 50% – морякам деньгами, годится? – предложил Юри Хансович.

Я собрал собрание экипажа, на котором за поездку в «Совхоз Червонэ Дышло» (так, в шутку, окрестили ферму моряки-украинцы), при сохранении зарплаты по судну, проголосовали 95% экипажа. Пять % воздержались – капитан и стармех – им нельзя было покидать судно даже ради помощи несчастным эстонским женщинам.

Юри Хансович подогнал служебный автобус и 24 человека под командованием второго помощника капитана и второго механика, как бы – две бригады: «рогатых» и «маслопупов», вырядившись во всё «супер-пупер» закордонное, с орущими «Бриз-буги» магнитофонами «Грюндиг», отвалили от причала завода «Копли» в новую жизнь… Для некоторых эти слова окажутся пророческими.

В 1964 году в совдепии не было не только мобильной связи, но не было даже телефонной связи совхоза с Таллинном. Была связь у Рястаса только по УКВ-рации.

Время-от времени я звонил Юри Хансовичу: «Ну, как там наши ребята работают, нет ли жалоб?» «Хорошо-о-о рабо-о-тают!, – отвечал Юри Хансович с присущей прибалтам певучестью. – Женщины о-о-чень хвалят ваших моряков! Сегодня к вам на судно придёт машина с овощами, копчёной рыбой и парной свининой. Не сто-о-ит беспокоиться! Я с фермой – на связи!»

Однако, наступил третий и последний месяц ремонта, когда на судне приступили к монтажу всего разобранного оборудования и систем. И тут уже нужен г «лаз да глаз» со стороны экипажа, особенно машинной команды. Я позвонил Юри Хансовичу и попросил вернуть моих «целинников», которые уже почти два месяца «поднимают целину»…

И тут случилось нечто невообразимое: автобус привёз только семерых «маслопупов» (механиков и мотористов, те понимали свою важную миссию в ремонте) и четверых пожилых палубников. А от остальных привёз пачку заявлений …на предоставление послерейсовых отгульных дней. А двое молодых так те прислали вообще… заявления на увольнение!

Да, конечно, и отгулы и увольнение – всё это возможно, но – по Закону, через кадры и с заменой!

А второй помощник капитана передал записку капитану, что он не в силах далее командовать экипажем. Они слушают только своих «тёток», у которых сейчас, почти поголовно, и проживают. А детки уже называют их «папами»…

Я попал в пиковое положение! Работа «налево» с сохранением зарплаты по судну – это было чистейшей «партизанщиной», влекущей за собой статью Уголовного Кодекса РСФСР. Предоставлять отгулы, а, тем более, – увольнять – это была прерогатива отдела кадров и я не имел права сам это делать без специального распоряжения Руководства.

Пришлось брать у Юри Хансовича автобус и посылать «зондер-команду» из стармеха и старпома отлавливать дезертиров. При этом, Юри Хансович, огромный, под метр девяносто и невозмутимый, как памятник, мужик, так хохотал в трубку телефона, что её невозможно было поднести к уху: он был очень доволен ситуацией! Моряки не хотели покидать его подшефный совхоз под страхом наказаний!

Прибывшее начальство вытаскивало буквально из-под кроватей у пылавших справедливым гневом горячих эстонок, тружеников нивы и хлева.

Сцены, которые разыгрались у борта отъезжающего автобуса напоминали проводы солдат на войну: слёзы, объятья, обещания – «как только, так – сразу»,…

Но с теми двумя парами собравшихся в ЗАГС, пришлось повозиться! Ведь в паспорта моряков, находящихся в сейфе у капитана не положено вносить никаких штампов, кроме иммиграционных, а это было – непреодолимое обстоятельство для сиюминутного брака. Брачевание отложили до времени.