Триумф графа Соколова
Шрифт:
Арманд провела по щеке графа узкой, холеной ладонью. Соколов вздохнул:
— Спасибо, Инесса Федоровна, за ласковые слова, но я не стою таких восторгов. Малиновский еще в Кракове?
— Нет, в минувшую субботу уехал в Петербург — через Москву. Дезинформация, думаю, уже в охранке лежит.
— Значит, уже вновь горлопанит в Думе?
— Это верно. — Помолчала, добавила: — Провокаторы всегда громче всех кричат в Думе, мы-то с Ильичем это знаем! А Малиновский, надо признать, еще и талантливый организатор. Ильич с первой встречи прямо-таки влюбился в него, словно красна девица в Ивана-царевича. Ведь это Ленин настоял в январе 1912 года,
— Да-а, — протянул Соколов. — Неужто любимый вождь потерял революционную бдительность?
Арманд с недоверием посмотрела на сыщика:
— Будто не знаете? Я много думала, сопоставляла и пришла к убеждению, что именно Малиновский был причиной обвальных арестов прошлого года.
— Но вы, Инесса, сообщили свои подозрения Владимиру Ильичу?
— Да не желает Ильич меня слушать! Ему и Крестинский уши прожужжал: сам он по доносу негодяя Малиновского в двенадцатом году был привлечен по статье сто второй за принадлежность к запрещенной партии. Увы!..
Кандидаты в печку
Соколов понял: пора вступать в бой! То, что сообщила ему Арманд, было крайне интересно. Но нужны были еще более важные сведения.
— Да, Инесса, тема наших разговоров — это не самое забавное, что происходит в мире. Пьем за вашу неземную красоту — это куда важней. — Внимательно оглядел гостью. — Какое прекрасное платье, как вам к лицу фиолетовый цвет, загляденье!
Инесса Арманд, словно студентка, покраснела от счастья и застенчивости.
— А я пью за вашу, граф, неотразимость! Я никогда не встречала мужчину, который тянул с такой бы силой… Вы — герой из легенд! — Она исподлобья уперлась взглядом в лицо сыщика. Томно произнесла: — У вас необыкновенно сильная гипнотическая сила. Так и влечет, так и влечет. Я не могу противиться вашей демонической силе. Я — раба ваших страстей. Мне хочется сбросить одежды…
— Сначала сдвинем бокалы! Шампанское — прекрасный напиток.
Выпили.
— Вы забыли, граф, подарить даме поцелуй! Ах, я сгораю от страсти нежной… Какой шалун, ай-ай-ай! Не томите, расскажите про забавное…
— Ну, забавным это можно назвать лишь с иронией. Речь идет о жуткой смерти прокурора Александрова.
— А вам как будто жалко его?
— А вам — нет? Я ведь знал его лично, прекрасной души человек был. Живьем сжечь — разум отказывается в такое людоедство верить.
Арманд чем больше пила, тем больше погружалась в меланхолию. Она рассеянно произнесла:
— Да, запах стоял отвратительный — на весь Земляной вал. Это Александр Степанович, он же Эдвин, из боевой группы при ЦК, изобрел такой способ возмездия. Я присутствовала при обсуждении списка на сжигание.
— Список? Даже меня почтили вторым местом.
— Малиновский, дурак, настоял. Я была категорически против, а он уперся: «Графа первей всех надоть в печь головой…» Ильич спорить со своим любимчиком не стал.
Соколов грустно покачал головой:
— Зачем из-за таких пустяков ссориться? Ну а вы какую кандидатуру предложили?
— Откровенно? Я убедила Ильича проучить Гарнич-Гарницкого. Мы столько усилий затратили на него, столько партийных денег израсходовали — и попусту.
— А германцы военные карты требуют!
— Еще как требуют — война в ближайшие год-два начнется. Супруг вашей сердечной привязанности фон Лауниц заявил: «Это будет важным условием нашей совместной работы — вы обязаны достать или в Генштабе, или на картографической фабрике необходимый
материал».— А что Генштаб?
— Наивный вопрос! Туда пути заказаны. Мы были уверены, что Гарнич-Гарницкий поддастся на нашу уловку.
— А он наживку съел, а с крючка сорвался! — рассмеялся Соколов. — Чары девицы Елизаветы Блюм оказались слабыми?
— Получается, что так.
Соколов, боясь сорваться в хохот, серьезным тоном произнес:
— Ильич сплоховал, надо было бы вас, Инесса Федоровна, послать в Монте-Карло.
Крупный улов
Собеседница юмора не поняла. Капитальным тоном ответила:
— Я Ленину уже сказала об этом. Мужчинам только кажется, что они умны и проницательны, а на самом деле — тьфу, хвальба одна, куда глупее нас, женщин. Просты, как амебы одноклеточные: поесть, выпить да женщине в постели ноги раздвинуть. И любят как скоты — ни фантазии, ни бурной страсти.
Соколов продолжал веселиться:
— У товарища Блюм серьезный недостаток: для того задания она оказалась безобразно молода.
Арманд серьезно покачала головой:
— Наверное, наверное… В любви опыт важен.
— И все-таки Блюм активно работала с Гарнич-Гарницким, я восхищался ею. Кстати, ее отправили в Париж?
Арманд осоловелыми глазами посмотрела на собеседника.
— Какой еще Париж? Мне Ильич не говорил про Париж. В Москве она пока, вертлявая. — Взяла шоколадную конфету, положила в рот и укоризненно покачала головой. — Воспитание получила отличное, а в любовных связях — тьфу! — совершенно неразборчивая.
Соколов испытал нечто схожее с тем, что чувствует рыбак, когда клюнула крупная рыбина, которая может сорваться с крючка. Желая продлить эту тему, чтобы выведать побольше, он проявил свою осведомленность:
— Да, женское сердце — загадка. Спуталась с Мишкой Маслобоевым…
— Тьфу, дура совсем! Ей за этого Мишку Эдвин голову оторвет. — Вздохнула с откровенной завистью. — У нее шуры-муры были с Эдвином — любовь-с. Блюм, словно кухарка, по утрам самолично с Немецкого рынка ему творог носила, самый свежий выбирала. — Помотала головой. — Нет, я так унижаться перед мужиком не стала бы. Я — за полную эмансипацию. Когда Крупская болела, а служанка уезжала к родственникам, я сказала: «Ильич, готовить, так и быть, я буду — ты бурду сваришь. А вот полы, извини-подвинься, в сменку — через раз».
— Мыл?
Арманд махнула рукой:
— Так, грязь возил! Да я это сделала из принципиальных соображений.
Арманд взяла из вазы виноградину, положила в рот, вдруг встрепенулась:
— Что-то мы заговорились. Пьем за нашу любовь, полковник! Нет, на брудершафт, уже пора!
Соколов почувствовал, что рыба срывается с крючка. Он предпринял отчаянную попытку вернуться к старой теме, воскликнул:
— С радостью, божественная! Вот ваш вкус на мужчин выдает натуру тонкую… Скажите, а меня Блюм могла бы полюбить?
Гений сыска так был поражен ответом Арманд, что едва не выронил бокал, который держал в руке.
— Так эта шлюха и была влюблена в вас по уши! Она мне сама рассказывала: «Когда Соколова ранил Чукмандин и я перевязывала ему рану, провожала к доктору Евгению Австрейху на Мясницкой, все у меня в груди дрожало — как я жаждала близости с ним! Все отдала бы за ночь с ним». А вы, граф, сомневаетесь…
«Так эта интриганка и шантажистка — Юлия Хайрулина?! Как же я прежде не догадался?» — пронеслось в голове Соколова. И чтобы проверить эту догадку, он самым безразличным тоном спросил: