Триумф королевы, или Замуж за палача

— Повторю для непонятливых. Мне плевать на ваши оправдания, причины и надежды ровно до тех пор, пока они не мешают моим собственным планам. А вот на опасные недоговорки, дорогая Сюзанна, совсем не плевать. Ты хоть в курсе, что за этими стенами, — он неопределенно кивнул головой в сторону, где располагался выход из трактира, — дежурила в ожидании приказа пара очень сомнительных личностей. Правда, — он играючи пропустил между пальцами несколько полупрозрачных язычков магии, — уже не дежурит.

— Люди канцлера или короля? — напряженным голосом поинтересовалась Сюзанна. — Они мертвы?

— Я не убиваю без весомой причины. Что же до того, по чьему приказу они работают, то понятия не имею.

— А их воспоминания?

— Если я начну применять ментальную магию ко всему, что вызывает подозрение, — прозвучало это издевательски, — то наслежу не хуже, чем дворовый пес в хозяйской спальне. И окажусь в собственном подвале, но уже в качестве пленника. Однако ловушка почти захлопнулась, тебе надо исчезнуть из города как можно скорее.

— Что? — нахмурился Карл. — Она не может, только не сейчас. Возможно, вы не понимаете, но...

— Всё я понимаю, я видел твои мысли, — поморщился Штрогге. — На то, что вы двое затеяли, уйдет несколько недель, которые желательно пережить, сохранив здоровье и свободу. Ты меня особо не интересуешь, хотя польза от тебя всё же есть, а вот Сюзанна рискует головой. Мне нужна живая королева, способная снять клеймо, тебе — живая любовница, верно?

— Вики, — Карл бросил на Макса уничтожающий взгляд. — Даже если всё так и риск велик, ты должна отозвать людей.

— На это нет времени, — повторил линаар.

— Тебе-то плевать на последствия, — огрызнулся Карл. — Но груда костей вместо трона — паршивый вариант.

— Паршивый — быть игрушкой в чужих руках, — внезапно прервала их спор Сюзанна. — Откуда мне знать, дорогой супруг, что ты хочешь спасти меня, а не передать с рук на руки королю? Да-да, одну важную встречу ты пропустил, а может, следить за канцлером оказалось сложнее, чем за мной? Раз уж мы рассуждаем о честности, то хотелось бы знать об условиях твоего договора с Фердинандом. Или лучше спросить об этом лорда Жаньи? Амарит в курсе подробностей. Прости, Макс, но я не знаю, могу ли верить тебе после этого.

— А кому можешь? Этому мальчишке? — он кивнул в сторону внезапно насторожившегося Карла. Пожал плечами. — Впрочем, твой выбор. И, пожалуй, я бы в самом деле отдал тебя в обмен на свободу, но правда в том, что свободный линаар — это слишком много. Для Фердинанда, для Глосси, даже для Лидора. Я свою роль сыграл до конца и, если подвернется удобный случай, от меня избавятся. Глосси уже попытался. Очевидно, по собственному почину, а не по приказу, иначе ему не пришлось бы маскировать покушения так неумело, — пояснил он в ответ на молчаливый, но хорошо угадываемый вопрос. — Первый раз меня спасла банальная удача, второй раз — ты сама. Но канцлер просчитался, пытаясь играть против всех. Глосси умен и изобретателен, однако слишком амбициозен и хочет прыгнуть выше головы, не понимая, что он, как и все мы, только инструмент. Довольно грубый, причем, ему не хватает изящества и точности. А вот Фердинанду хватит. Поэтому я свой выбор сделал, Сюзанна, теперь слово за тобой.

Карл, слушавший это всё молча, мрачнел с каждой фразой.

— Ты не можешь обвинить во всем Глосси, — в её голосе проскользнула неуверенность. — Да, он был рядом и тогда, и сейчас. Он старый развратник и самовлюбленная сволочь, но не думаю, что он мог…

— Мог, — внезапно вставил Карл. — Он страшный человек, я не хочу, чтобы ты так или иначе имела с ним дело. Уезжай. — Он взял её за плечи, вынуждая отвернуться от Штрогге. — Я останусь и сделаю всё, что возможно, чтобы сохранить баланс, клянусь. Уверен, скоро ситуация разрешится и ты вернешься с гордо поднятой головой, как и положено наследнице трона.

Несколько долгих мгновений она раздумывала, потом неохотно кивнула:

— Будь осторожен. Думаю, у меня будет полчаса, чтобы отправить сведения о Людвиге тому, кто сможет помочь. Макс?

— Полдня на сборы, — бросил он небрежно. — Мне все равно, будешь ли ты укладывать платья или писать письма.

— А ты? — внезапно нахмурилась она. — Что будет с тобой? Печать не позволит скрыться или убежать.

— Благодаря твоим стараниям она повреждена настолько, что мои шансы сейчас выше, чем когда-либо раньше. И всё же, надеюсь, до этого не дойдет.

— Хорошо. Вы оба нужны мне живыми, — веско произнесла она, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Макс хмыкнул и открыл дверь. Выглянул в зал, критически осмотрел посетителей, сделал приглашающих жест рукой:

— Сюзанна, ты дашь нам с уважаемым Карлом Мейдлигом пару минут?

Немного поколебавшись, она кивнула и вышла. Макс прикрыл дверь и, повернувшись к собеседнику, произнес негромко:

— В твоих воспоминаниях было кое-что еще: Камилла фон Гобстрот и весьма примечательный разговор по-душам. Ты, кажется, был смертельно пьян, слова и мысли путались, но суть я уловил.

Карл, похоже, ожидал этого признания:

— Это правда.

— Сюзанна знает?

— Нет.

В комнатке повисло тяжелое молчание.

— Я не скажу ей, сделаешь это сам, когда придет время, — произнес, наконец, линаар. — Но ты, — его голос стал угрожающим и тяжелым, — и пальцем к Сюзанне не прикоснешься, пока она является моей законной женой. Любит она тебя или нет, любишь ты её или нет, но я — её муж, и я не собираюсь растить чужих бастардов. Надеюсь, это понятно?

— Более чем, — поджал губы Карл и тут же добавил: — А вы? Вы же понимаете, что чтобы обеспечить ей корону, вам придется выступить против Фердинанда в открытую. Не знаю, произойдет ли это в суде или грязной уличной драке, но из вашей схватки живым выйдет только один. И, помня историю королевской семьи и их борьбы с потомками Фазура, еще не связанными клятвами и печатями, не факт, что это будете вы.

— Это буду я, — пообещал линаар, распахивая дверь и опуская на лицо капюшон. — Поверь мне, это буду именно я.

Она шла позади, отставая всего на шаг или полтора. При желании Макс мог бы обернуться и услышать её дыхание, вдохнуть едва ощутимый аромат волос, коснуться нежной кожи, даже прижать её к себе.

Но он не позволял себе этого сделать. После всего увиденного и услышанного — всех этих вздохов, ласк, стонов — в груди клокотала смесь гнева и настойчивого желания стереть чужие воспоминания своими собственными. Не чувствовать вкуса её губ на его губах, не ласкать обнаженное тело, вздрагивающее от острого наслаждения, его руками, не тонуть в ощущении единения, прожитого кем-то, кем Макс никогда не был и быть не мог.

Последнее соображение отрезвляло поразительно мерзким образом, то есть так, что даже иллюзии возможности пребывать в иллюзиях не оставалось. То, что в последние дни подозрительно напоминало возникшую между ним и Сюзанной доверительную близость, вряд ли являлось чем-то большим, чем опасной игрой его воображения. Он не должен доверять никому, даже ей. Особенно ей. Если, конечно, хочет выжить.

Казалось бы, за это Карлу стоило сказать «спасибо»: урок был хоть и жестким, но действенным. Однако то, что Штрогге ощущал, мало походило на благодарность, скорее на желание сломать сопернику нос, а еще лучше — размазать того по полу прямо у нее на глазах, заставить его скулить от боли и унижения, а затем заткнуть наглеца навсегда.