Триумф поражения

— Саша! Мне очень нужна твоя помощь! — возле нашего стола появляется Кристина, нервно дергающая руками. — Спаси, пожалуйста… Там… на кухне кошмар какой-то… Моисеевич опять в истерике… Если моя пати будет испорчена из-за него…

— Моисеевич? — хмыкает Холодильник. — И чем же я помогу? Он же добровольно к вам в ресторан… перешел работать.

— Только ты можешь его уговорить! — подобострастно восклицает Кристина, почти плача. — Он же вообще только тебя воспринимает!

Холодильник целует меня в щеку и шепчет:

— Я ненадолго. Не скучай. И никуда не уходи.

Господи! Ты даешь мне возможность трусливо сбежать?! Благодарю тебя!

Глядя на удаляющегося Холодильника, я наклоняюсь к Матвею и говорю негромко, чтобы слышал только он:

— Выйду. Скоро вернусь.

— Проводить? — вежливо спрашивает он. — Всё в порядке?

— Провожать не надо. Конечно, всё в порядке! Просто освежиться надо, — улыбаюсь я, выходя из-за стола и, стараясь не бежать, выхожу из зала.

Вот теперь почти бегу, спускаясь на первый этаж и оглядываясь в поисках того, кто вернет мне плащ. Где здесь гардероб?

— Нина! — чужие сильные руки обнимают меня сзади. — Ты ли это?

Резко вырываюсь и разворачиваюсь. Сергей.

— Я, — соглашаюсь я с очевидным и раздумываю, куда его ударить и в какую сторону теперь бежать, бог с ним, с плащом!

— Как ты… как ты изменилась, — Сергей стоит напротив меня, перекрывая мне путь к дверям.

— Постарела? — нервно шучу я, стараясь не встречаться с ним взглядами.

— Стала еще красивее… — негромко отвечает Сергей и вдруг, крепко взяв за руку, тащит меня на веранду в зимний сад.

Похоже, я сегодня стану просто фанаткой редких растений. Залезть бы в какой-нибудь цветочный горшок и прикинуться цветущим кактусом. Или не цветущим… Или не кактусом…

— Как ты здесь? Почему? Ты вместе с Климовым? Давно? Ты на него работаешь? Или ты с ним спишь? — Сергей забрасывает меня вопросами, не давая сосредоточиться ни на одном из них.

— Отпусти меня, — негромко, но твердо говорю я, настойчиво освобождаясь от неприятных объятий.

— Я искал тебя. Звонил. Приезжал. Первое время после выпуска… — Сергей отходит от меня на пару шагов и жадно оглядывает всю, выискивая мельчайшие подробности в моем облике. — Только успокоился… И вот ты… Настоящая и живая…

Дохлая. Я сейчас просто дохлая кошка… Напряжение и тяжесть тех дней, когда я находилась под прессом его внимания ко мне, вернулись одновременно и придавили, не давая свободно дышать. Мне вспомнилась наша кошка Генриетта, которая однажды чем-то отравилась и долго болела, лежала, не в силах поднять ни морды, ни лапы, с трудом открывая свои голубо-зеленые глаза и с тоской глядя на нас, ее хозяев.

— Я выхожу за него замуж, — удается сказать мне спокойным ровным голосом. — Мы в отношениях полгода. Отвечаю из вежливости, поскольку тебя это совершенно не касается. И вообще наш с тобой разговор привлечет внимание. Меня будут искать и найдут в твоем обществе. Ничем хорошим для тебя это не кончится… Зачем тебе неприятности?

— Неприятности? Мне? — в серо-зеленых глазах Сергея зажигается огонек наглости и лицемерия. — Нинуш! Ты что-то путаешь. Это я могу организовать тебе такие неприятности! Или забыла?

Ничего я не забыла… Ни моего прозвища Нинуш, которое мой однокурсник Сергей дал мне, не спрашивая моего согласия, ни того, что этот человек может серьезно осложнить мою и без того в последнее время нелегкую жизнь.

— Зачем тебе всё это? — повторяю я свой вопрос, наконец, встретившись с ним глазами. — Четыре года прошло.

— Года прошли, но я ничего не забыл… И всё сохранил, — шепчет мне Сергей, приблизившись и обняв за талию.

— Сохранил воспоминания? — саркастически спрашиваю я, захлебнувшись горечью.

— Нет. От воспоминаний я избавился сразу, но, как оказалось, не навсегда. Ты знаешь, что я храню, — прижимает меня еще крепче.

— Я ударю тебя, — тихо предупреждаю я. — Ты знаешь, как я могу ударить…

Сергей ежится и отпускает меня, но не отодвигается.

— Я считаю, что мы поговорили, — констатирую я, осторожно обходя Сергея.

— Вот уж нет! — восклицает он. — Разговор только начался. Ты немного мне должна. Тебе так не кажется?

— Нет, конечно! — нервно фыркаю я. — Мне не о чем с тобой говорить!

— Как же не о чем? — даже присвистывает Сергей, беря меня за локоть и снова прижимая к себе. — А о нашей близости и любви?

— О чем? — я даже теряюсь от такой неприкрытой самоуверенности. — Не было ни любви, ни близости!

— То, что близости не было, знаем только мы двое, а я ни за что в этом не сознаюсь, — цепкие пальцы держат крепко и больно, точно останутся синяки. — И любовь была. Моя любовь к тебе.

— Сергей! — с трудом выговариваю это имя. — Прекрати нести чушь! О какой любви ты говоришь? О своем маниакальном преследовании меня в течение года? Побойся бога!

— Нет! — горячо отвечает мне Сергей. — Это ты побойся… меня! Не уверен, что твой жених способен понять такую вольность в твоем поведении.

— Мой жених не требовал от меня девственности и первой любви. Мне двадцать пять лет, — зло усмехаюсь я и из чувства противоречия хочу добавить, что и их я смогу ему подарить, но, конечно, не добавляю.

Сергей не отпускает меня и, приблизив свое лицо к моему, шепчет:

— Может быть, всё так, как ты говоришь. Но, дорогая моя Нинуш… Ты забыла такую мелочь, как то, что твой жених — лицо медийное. Перед вашей свадьбой наше с тобой фото, даже трехлетней давности, может наделать много шума… Свадьбу, конечно, не расстроит, но точно расстроит твоего Холодильника.

Вздрагиваю, услышав придуманное мною прозвище из уст Сергея. Вот уж кто не может его знать по умолчанию!

— Говоришь, случайно встретились старые близкие друзья? — спрашиваю я, выдергивая свою руку из цепкого захвата.

Сергей морщится от досады на самого себя, но быстро комментирует собственные слова:

— Светлана очень болтлива, знаешь ли…

— Знаю, — подтверждаю я, не зная, как мне избавиться от Сергея. Меня совершенно точно будут искать и найдут. И это закончится плохо для всех. — Я хочу вернуться в зал к коктейлям.

— Тебе неинтересно услышать, чего же хочу я? — недоверчиво прищуривается Сергей. — Ты всё-таки рискнешь репутацией Климова? Мне почему-то кажется, что он ею не рискнет…

— Что ты хочешь? — поднимаю я глаза на Сергея, и он, словно задохнувшись от нехватки воздуха, восклицает: