Трофей для Зверя

Ничего не увидев, она продвинулась дальше. Сгибалась над самым краем, пытаясь рассмотреть что-то среди ледяных тисков и запрещая себе думать о том, что все напрасно.

И вот у изгиба, где трещина резко меняла направление и сворачивала в сторону от центра, Мел увидела императора в человеческом обличии. Он лежал на ледяном уступе и был не в сознании, но жив. Могучая грудная клетка с трудом поднималась и резко опадала. А еще там была кровь, много крови. Не понятно чьей. Маэса, или того зверя, который виднелся ниже, насквозь пронзенный голубым, полупрозрачным шипом.

— Нашла, — прошептала она, но облегчение быстро растаяло.

Надо было как-то его доставать.

— Эй ты! — позвала его.

Он не шелохнулся.

— Слышишь меня? Императоришка! Долго прохлаждаться будешь?

Она нарочно его оскорбляла, в надежде, что разозлится и придет в себя. Но Маэс не реагировал.

Тогда Мелена свесилась, насколько ей позволяла опора, и попыталась до него дотянуться. Никак. Лезть следом — опасно. Ледяной выступ, за который он зацепился, двоих точно не выдержит. Он и так поскрипывал, и крошился, а у самого его основания медленно расползалась сеть трещин.

Нужно вытянуть его, пока не провалился глубже! Если зажмет в узком месте расселины, то все — смерть.

Она попыталась использовать свои силы — бесполезно. В расщелине не было ничего кроме льда, который оставался глух к ее приказам.

Судорожно ища выход, Мелена вспомнила про веревку, которую притащил рысь. Один край захлестнула за дугу, которую сама же и вытянула из камня, а на втором конце сделала петлю и попыталась накинуть ее на Маэса. Не получалось. Слишком мало места для маневра, слишком неудобно лежал бесчувственный кхассер.

У нее не получалось! И от отчаяния трясло все сильнее.

— Ну же! — закричала она, когда очередная попытка закончилась провалом, — Давай.

Как до него добраться? Как?! Ей самой не удастся протиснуться ниже, а потом выбраться обратно без посторонней помощи. Если только…

— Эсса, — позвала она севшим от волнения голосом, — помоги, пожалуйста. Надо вот эту петлю накинуть на императора. У меня не получается.

Малышка осторожно глянула вниз и тут же попятилась, испуганно прижав уши.

— Ты не бойся. Я тебя вытащу. И его мы должны вытащить…иначе он умрет.

И от одной мысли об этом сердце захлебнулось от страха.

Завоеватель. Проклятый андракиец! Если он умрет, то кого же ей тогда ненавидеть? С кем спорить у себя в голове, и чью рослую фигуру искать взглядом в толпе? Кто с диким рычанием прижмет у стены, лишая воли к сопротивлению, и чей янтарный взгляд заполнит пустоту в душе.

— Мы не можем его оставить.

Котенок тихо пискнул, сжавшись в комок. Зажмурился. А когда открыл глаза в них горела решимость.

Маленькая, смелая девочка.

Она подползла к самому краю, зажала в зубах конец веревки с петлей и скользнула вниз, цепляясь когтями за неровности. Спустя миг, она уже приземлилась на грудь императору.

— Тише, — сквозь зубы цедила Мел, боясь ее напугать, — не торопись.

И тут возникла новая сложность. Не получалось у звереныша накинуть петлю, как ни пыталась.

— Давай еще разок, — подбадривала ее Мелена, — ты справишься.

Снова попытка. И снова неудача.

Маленькая рысь подняла на нее беспомощный взгляд…а потом обернулась.

И Мел замерла, впервые увидев свою племянницу. Чумазую худенькую девчонку лет десяти. С русыми, спутанными волосами, аккуратным вздернутым носиком и большими, янтарными глазами.

Она была так похожа на Софи в детстве…И на нее саму.

— Аккуратнее, умоляю, — Мел едва дышала, наблюдая как ребенок тонкими бледными ручками натягивает петлю на могучего мужчину, — аккуратнее.

Сердце сжималось от ужаса, от одной мысли, что малышка может сорваться. Это же просто ребенок. Маленький, перепуганный, слабый.

Наконец, ей удалось зацепить петлю как надо. И она тут же перекинулась обратно в звериную форму.

— Иди сюда.

Эсса вскарабкалась чуть выше, и Мел, ухватив за загривок, вытащила ее наружу,

— Молодец, ты молодец, — повторяла как заведенная, — ты справилась. Дальше я.

Скрипя зубами от усилий, упираясь что есть мочи, Мел медленно, отвоевывая сантиметр за сантиметром у ледяной пропасти, вытаскивала на поверхность императора. И когда он, наконец, в полный рост растянулся на снегу, упала рядом с ним на колени.

***

Каждый вдох с трудом врывался в легкие. Мелене было жарко. Пока она вытаскивала могучего кхассера из ледяной ловушки — вся взмокла. Капюшон сполз с головы, верхние пуговицы фуфайки уже давно были расстегнуты, тяжелый плащ только мешал.

— Прекрати, — она цыкнула на маленькую рысь, которая заскочила на грудь к Маэсу и, жалобно причитая, тыкалась носом в холодную щеку, требуя, чтобы он немедленно проснулся, — это не сработает. Он не слышит тебя.

Выглядел император плохо. Хоть холод и замедлил биение сердца, но из рваных ран на груди непрестанно сочилась кровь, насквозь пропитав легкую рубаху, бок вообще был разодран в клочья, от виска до затылка зияла страшная рана — последствие то ли когтей диких норкинтов, то ли лютого Сеп-Хатти.

Эсса затихла. Опустив уши, она прикоснулась мягкой лапой к его губам и спрыгнула на снег. Янтарь в ее глазах был влажным, полным скопившихся слез. Она с надеждой смотрела на Мелену, а той и ответить было нечего. Все, что она могла — это достать из рюкзака старую мешковину, разодрать ее на полосы и кое-как перевязать раны.

Какая жалкая и никчемная помощь! Вот если бы тут была Доминика, или еще кто-то из лекарей, они бы помогли по-настоящему. Спасли. Она же не могла ничего!

— Не смей, умирать. Слышишь? — она, не замечая, как по щекам бегут слезы, — я ненавижу тебя, но не смей умирать! Слышишь? Живи!.. Пожалуйста.

Сколько бы она его не трясла, Маэс не приходил в себя. И с каждой секундой Мел становилось все холоднее. Внутри. Перепуганное сердце цеплялось за угасающую жизнь, рвалось к нему, готовое отдать все что есть без остатка. Лишь бы жил.