Трон знания. Книга 3

— Простите. Я не то хотела сказать. — Смутившись под пристальным взглядом ракшада, Галисия повернулась к Малике. — Как вы себя чувствуете?

Малика выдавила улыбку, а сердце застонало, напоминая о натянутых до предела струнах.

— Спасибо. Уже лучше.

— Мне не представилось случая познакомиться с вами. Адэр захотел это исправить.

Малика поправила плед на коленях:

— Я думала, это ваша инициатива.

Галисия с излишней поспешностью проговорила:

— И я хотела с вами познакомиться, но боялась показаться навязчивой.

— Кем тебе приходится Адэр? — спросил Иштар. — Он твой родственник?

Галисия потупила взор:

— Нет. Хороший друг.

— Так о чём мы говорили? — обратился Иштар к Малике.

— О бале.

Он хлопнул ладонями себя по коленям:

— Вспомнил. Их обучают этому делу с пелёнок. Совсем как воинов.

— О ком вы рассказываете? — поинтересовалась Галисия.

Малика попыталась сменить тему:

— Вам понравился бал, маркиза?

Но Иштар, разглядывая Галисию в упор, не дал ей ответить:

— Их тела лепят с рождения. Их кожа светится от особых масел. И у них нет ни одного движения, ни одного жеста, который не вызвал бы у мужчины жгучего желания. Они могут так качнуть бёдрами, так выгнуть спину…

— Иштар! Нам это неинтересно, — произнесла Малика и повернулась к Галисии в ожидании поддержки.

Маркиза, будто околдованная словами ракшада, не сводила глаз с его тёмных, изумительно очерченных губ.

— Но бывают исключения, — продолжил Иштар, склоняясь к Галисии. — Иногда джуриёй становятся не с рождения, а уже в более позднем возрасте.

— Вы говорите о блудницах? — прошептала Галисия.

— Я говорю о неприкосновенных изделиях Всевышнего. Об изделиях, которые созданы Богом для удовлетворения мужчин.

— Вы говорите о блудницах! — произнесла Галисия, повышая голос.

— Блудницы забираются к воинам в постель и…

— Иштар! — воскликнула Малика.

— Вы называете женщин изделиями? — Голос Галисии зазвенел от возмущения.

— Джурии — изделия. Остальные женщины — вещи.

Галисия скривилась:

— Как это мерзко!

Малика сжала подлокотники кресла:

— Почему же ты сидишь рядом с вещами, Иштар?

— Потому что в вас я вижу те самые исключения.

— Не продолжай! — Галисия поднялась. — Ужасная страна и ужасные нравы!

— Я делаю вам комплименты, а вы обижаетесь.

— Наговорил кучу гадостей, обозвал нас поделками. Я поднялась, а ты даже не потрудился встать. Кто ты такой, чтобы выказывать непочтение к высокородной даме? — Галисия посмотрела на Малику. — Я приду в следующий раз. Когда не будет этого… из Ракшады.

И чуть ли не бегом покинула комнату.

— Уходи, Иштар! — произнесла Малика.

— А как же урок?

— Я сама справлюсь. Уходи!

Иштар сложил руки на груди:

— Я избавился от неё, а ты не оценила.

Малика отвернулась к окну:

— Я не вещь, Иштар, а ты так и не понял.

— Больше всего на свете я хочу называть тебя по имени.

— Мне всё равно. Уходи, — сказала Малика, наблюдая за Сирмой. Пассия Адэра вывела детей на прогулку в сад.

— Но у тебя нет имени. Всевышний ещё не придумал тебе имя.

— Не вынуждай меня просить стража вышвырнуть тебя из комнаты.

— После смерти моих братьев мой друг поил меня противоядием — смесью сильнейших ядов. Я умирал и воскресал каждую неделю. А друг всё приходил и приходил. Каждый новый глоток вызывал новую боль, к которой я не был готов. Однажды мне было так плохо… Я корчился в судорогах и молил о смерти. Друг привёл изуродованного старика. Я подумал: «Чем мне может помочь человек, который сам страдает каждую секунду?» А этот старик меня спас. Он жил со мной до самой смерти. Когда он умер, я замотал его в саван, положил на палубу своего лучшего корабля и отправил в последнее плаванье. Я подарил ему свободу.

Иштар поднялся, отошёл к окну:

— Он научил меня справляться с болью. Но твоя боль другая. Я испытал её и не знаю, с чем эту боль сравнить. И очень надеюсь, что твоё тёмное «Я» уничтожит Краеугольные Земли. Но до Ракшады тебе не достать. И в этом мире будет Бог один, вера одна, и все государства станут частями целого. И ничего не будет твёрже Лунной Тверди. Привыкай к могильному мраку, женщина.

Задёрнул шторы перед лицом Малики и удалился.

Она просидела в кресле до позднего вечера, не притронувшись к шторам. Когда серая кисея затянула остальные окна, и пламя в камине стало единственным источником тепла и света, Малика перебралась в кровать и попросила снотворное.

Утром маркиз Ларе, складывая в чемоданчик лекарства, проговорил:

— Неделя постельного режима.

— Неделя?

— А что ты хотела? Два приступа один за другим — это не шутки. И твои зрачки… Они стали ещё светлее.

Малика вжалась затылком в подушку:

— Можно вас попросить?

— Конечно, Малика.

— Я хочу увидеть Иштара.

Ярис щёлкнул замком чемоданчика. Посмотрел искоса:

— Я передам правителю твою просьбу.

Иштар явился ближе к вечеру. Проходить не стал, замер возле порога. Сидя возле зашторенного окна, Малика поправила на плечах платок. Её весь день знобило.

— Я не вещь, Иштар. И не изделие. Я женщина. У меня нет такой силы, как у тебя, нет такой выдержки и смелости. Я не писаю стоя, и за моей спиной нет стены — все стены передо мной. Стены и закрытые двери. Но у меня есть сердце, есть кровь, кости и плоть — всё как у тебя. И есть то, чем ты не обладаешь — чувства. Это не мысли, Иштар. Это чувства женщины. Мои чувства. Я в очередной раз убедилась, что мужчины их недостойны. — Малика положила голову на спинку кресла. — Можешь идти.

Луга открыл дверь, но Иштар быстрым шагом двинулся через комнату:

— Я расскажу, чему научил меня старик.

— Мне не нужна твоя жалость.

— Я буду говорить от чистого сердца. — Иштар поставил кресло перед Маликой, сел. — Дай мне руки.

— Всё уже неважно, Иштар.

— Быстрей! У нас мало времени.

— Боишься, что придёт Галисия? Она не придёт.

— Придёт. — Иштар взял руки Малики в свои ладони. — Смотри и запоминай. Когда появляется боль, дыши ртом. Когда человек дышит носом, он питает мозг. Мозг мгновенно формирует мысли, реакции и поведение. Когда человек дышит ртом, он питает лёгкие, он не стимулирует мозг и не даёт ему возбуждаться ещё сильнее.