Трон Знания. Книга 4

— У тебя дерзкий голос, — прозвучало из толпы.

— Это плохо?

«Ты стоишь как воин». — «В тебе клокочет злость». — «В тебе нет страха и смирения». — «Мы будем ждать тебя завтра».

Они надеются, что завтра она ляжет перед ними?

Малика направилась к выходу. На полпути остановилась. Что-то пошло не так. Какую ошибку она допустила? Вернулась к жрецам:

— Мы не увидимся завтра. И послезавтра не увидимся.

— Почему? — поинтересовался человек, встретивший её возле храма.

— У меня есть преимущество перед вами. Я вижу ваши глаза, а вы мои — нет. В ваших глазах я вижу обман. Чем я вам не угодила?

— Женщина должна молчать, — откликнулся Шедар.

Так вот в чём дело…

— Кто так решил?

— Всевышний.

— Я шабира. Ты не в курсе?

— Вот и беседуй с хазиром. Наедине. В присутствии других мужчин ты должна держать язык за зубами. — Шедар погрозил жрецам пальцем. — А я говорил, что женщину нельзя пускать в храм.

Малика переступила с ноги на ногу. Похоже, она всё испортила окончательно. Вдруг на помощь пришла растревоженная благовониями память. Перед внутренним взором возник Авраас. В ушах прозвучал баритон Праведного Отца.

— Всевышний! — крикнула Малика, запрокинув голову и раскинув руки. — Если я должна молчать — лиши меня голоса.

Эхо взлетело к куполу. Птицы захлопали крыльями, по стенам заметались тени.

Малика устремила взгляд на Шедара:

— Он хочет, чтобы я говорила.

Шедар подошёл к ней вплотную:

— Ты мне не нравишься.

— Ты мне тоже, но я ведь терплю. — Она повернулась к жрецам. — Если бы Всевышний хотел, чтобы все женщины выглядели одинаково, Он бы создал их без лица. Если бы Он хотел, чтобы женщины молчали — создал бы без голоса. Почему вы исправляете то, что сотворил Бог?

— Довольно, — донеслось из глубины зала.

Жрецы расступились, Шедар отошёл от Малики. При виде Альхары и Иштара она почувствовала нечеловеческую усталость. Рассудок сверлила мысль: «Это только начало».

Рядом с хазиром шагал сухопарый длинноволосый жрец в фиолетовом одеянии. На лбу татуировка в виде сложного узора. На голове серебряный обруч, украшенный лунным камнем.

Верховный жрец задержался возле служителей храма. Альхара направился к стене. Вероятно, хотел закончить прерванную молитву. Так и есть — приобретённый друг вновь заскользил ладонью по письменам.

Иштар приблизился к Малике:

— Так нельзя разговаривать с мужчинами.

— А со мной можно? Я нахожусь в чужой стране. Я уважаю ваши традиции, хотя не понимаю их. Кроме уважения ничего от меня не требуйте, тем более покорности. Это ты, хазир Иштар Гарпи, должен был предвидеть, с чем столкнутся твои люди. — Малика с трудом перевела дыхание и прошептала. — Почему здесь Шедар?

— Потому что он здесь.

Малика посмотрела на терновый ошейник, стягивающий шею Иштара. Из ран сочилась кровь.

— Я думала, что ошейники носят только ракшадки.

— Вырабатываю привычку никогда не опускать голову.

— Ты похудел. Тебя не кормят?

Иштар поправил кулон — голову тигра — на груди Малики:

— Тебя, похоже, тоже не кормят. Ты еле стоишь.

— Мне плохо от ваших благовоний.

— Привыкнешь. — Иштар махнул рукой верховному жрецу. — Хёск! Пора приступать.

Малика насторожилась:

— К чему?

— К ритуалу посвящения в веру.

— Что? — опешила Малика.

— У шабиры должно быть имя, — промолвил подошедший верховный жрец.

— У меня есть имя!

— У шабиры должно быть ракшадское имя.

Малика посмотрела на Иштара. Он пожал плечами:

— Только так.

— Начну с конца, — заговорил Хёск. — На коронации хазира ты будешь держать тиару обеими руками. У человека одна чистая рука — правая. Поэтому мы проводим ритуал очищения левой руки. Через него проходят все шабиры. Чтобы провести ритуал очищения, нам надо знать твоё имя, данное не родителями, а Богом. Это ещё один ритуал. Но ты не услышишь своё имя, пока не примешь нашу веру.

— Если произнесёте имя громко — я услышу, — сказала Малика.

— Имя даём не мы — Всевышний. Ты должна услышать не нас — Всевышнего. И ещё… По божьей воле ты стала шабирой. Это никто не оспаривает, но короновать хазира может только девственница.

— Разве есть такой закон?

— Нет, — ответил Иштар. — Этого требование Шедара. И он прав. Ракшада и Джурия были девственницами, значит, ты тоже должна быть непорочной.

— У меня не было мужчины.

— Шедару нужны доказательства.

— Какие?

— Мы проведём ритуал чести, — произнёс Хёск. — Мы введём в тебя яйцо из лунного камня. Если на нём окажется кровь, значит, ты невинна.

Малика не верила своим ушам.

— Нет…

— Я знаю, что ты непорочна, — сказал Иштар, — но так надо.

— Нет!

— Тебе не стоит волноваться, — проговорил Хёск. — Мы позаботимся, чтобы до замужества ты не оставалась с мужчиной наедине. Твой будущий муж ни в чём тебя не упрекнёт. Тебе всё ясно, шабира?

— Да.

— Ты готова?

— Нет.

— Хорошо. Объясню ещё раз.

— Не надо. — Малика посмотрела на порхающих под сводом птиц. — Оставьте ритуалы для кого-то другого. Я не предам то, во что верю всем сердцем и душой.

— Ты хочешь меня уничтожить? — произнёс Иштар.

— Иштар… нет…

Он наклонился и прошипел Малике в лицо, касаясь губами чаруш:

— Я сгною тебя в подземелье. Тебя и твоих людей. Ты будешь слышать их крики и вой, пока не сойдёшь с ума и не разобьёшь голову о стену. — Выпрямив спину, смахнул с груди струйку крови. — Я проклинаю тот день…

— Иштар! Не греши! — перебил Хёск и обратился к Малике: — Бог один и вера одна, а ты бродишь в потёмках. Я хочу спасти твою душу.

Она посмотрела на Шедара, тот переглядывался со служителями храма и не скрывал злорадства. Ему уже не терпится отпраздновать победу над шабирой. Но он не догадывается, что в бой вступает моруна.

— Всё верно, — сказала Малика. — Бог один, только мне Он говорит не то, что вам.

— Ты не можешь Его слышать, — упорствовал Хёск.

— Он не просто говорит — Он пишет. На ваших стенах тоже есть послания Бога, но их написала рука человека. Хотите посмотреть, как пишет Всевышний?