Трон Знания. Книга 4

— Ты меня не бросишь?

— Не брошу, — сказала Малика и, испугавшись, что ей на самом деле придётся сдержать обещание, выпустила руки Галисии.

— Шабира! — прозвучал голос Альхары. — Ракшада ждёт тебя.

Часть 03

***

На палубе возвышались два паланкина. Один драпирован красным атласом, стенки окаймлены золотистой бахромой, полог утяжелён золотыми кольцами. Второй — из зелёного атласа без каких-либо украшений. Возле них стояли обнажённые до пояса носильщики. О низком положении мужчин свидетельствовали короткие стрижки и татуировки на запястьях.

Альхара указал Галисии и Кенеш на более скромные носилки. Поднял полог красного паланкина и — пока Малика усаживалась в креслице — шепнул: «Твоих людей поселят в доме охраны». Носилки резко взмыли, вынудив Малику схватиться за подлокотники.

В тканевые стены были вставлены куски мелкой сетки, служившие окнами. Малика прижалась к окошку лбом, надеясь увидеть хоть что-то. Сетка блестела, чаруш мешала, перед глазами клубился красный туман, и ужасно хотелось пить.

Малика откинулась на спинку кресла. Чтобы выжить в этом мире, надо соблюдать унизительные законы. Но как их соблюдать, если сердце противится? Можно встать в позу и в результате умереть — без слёз и стенаний, с гордо поднятой головой. Но разве о такой смерти она мечтала? Бессмысленный итог неудавшейся жизни.

Мун… несчастный старик… Сколько пройдёт безрадостных дней, пока он поймёт, что его девочка не вернётся? И что случится с наивной и доверчивой дворянкой? От внезапной мысли сердце превратилось в льдинку. Так вот зачем Иштар заманил Галисию в Ракшаду — с её помощью он собирается манипулировать шабирой. И стражи… Альхара ни словом, ни жестом не возразил против их поездки, хотя не раз говорил, что шабире охрана не нужна. Б'oльшую часть времени она проведёт на женской половине дворца, куда мужчинам заходить возбраняется.

Пока носильщики спускались по трапу, паланкин то наклонялся вперёд, то кренился и трясся, как на кочках. Малика боялась пошевелиться. Казалось, одно неосторожное движение и шаткая конструкция из ткани и яшмовых столбиков сложится как карточный домик. При вдохе чаруш прилипала к лицу, при выдохе пузырилась. От жары и нехватки воздуха кружилась голова и гудело в ушах.

Наконец мягкое покачивание и неторопливый темп немного успокоили. Малика вновь придвинулась к окну. Носильщики покинули пристань и теперь шагали через рынок, расположенный на припортовой площади. Там и тут возвышались горы рулонов, мешков и ящиков. Продавцы в разноцветных штанах и рубахах без рукавов пронзительно кричали: «Ткани!.. Посуда!.. Чай!.. Мука!..» Люди несли на головах корзины, катили тележки, погоняли ишаков, гружённых тюками.

Носилки поплыли по извилистым улицам, и опять вокруг одни мужчины — ни женщин, ни детей. Стены домов украшены орнаментами. В окнах витражи. Между домами глухие каменные заборы. Ракшады тщательно прячут личную жизнь. На перекрёстках стояли керамические кадки, над ними курился дымок, и в сетчатые окна паланкина просачивались запахи благовоний.

Вскоре вид за окном изменился: улицы стали шире, архитектура домов причудливей. На смену орнаментам пришли рельефные скульптурные изображения: людей и рептилий, рыб и животных. Мимо носилок то и дело проезжали автомобили — на больших колёсах, с опущенным верхом, в салоне диваны, обитые парчой или бархатом. Иногда встречались всадники. Что за кони были у них! Изящные головы, широкие лбы, красиво изогнутые шеи. Верховые отличались от остальных ракшадов важной позой, количеством татуировок и причёской — длинные смоляные волосы были собраны на затылке в хвост. Коня мог себе позволить поистине богатый и влиятельный человек.

Малика разглядывала барельефы на зданиях, и вдруг за окнами паланкина потянулись витражи, закреплённые в металлических рамах. Складывалось впечатление, что носильщики вошли в коридор. Свет лился сквозь разноцветные стёкла, окрашивая воздух в мягкие полутона.

Сердце затрепетало: дорога приближается к концу. Платье прилипло к спине, ошейник врезался в горло. Малика не могла разжать пальцы; они словно прикипели к подлокотникам кресла. Если сейчас ей скажут выйти — без посторонней помощи она не поднимется.

Шум города стал похож на шорох ветра. Или ветер на самом деле шуршит в кронах деревьев, спрятанных за витражами? И пересвист птиц, и журчание воды — это вовсе не чудится?

Движение прекратилось. После короткой команды ножки носилок со стуком коснулись пола. Альхара откинул полог паланкина. Малика собрала всю силу воли, ступила на гранитные плиты, и страх улетучился как затхлый воздух из раскупоренной бутылки.

Просторная веранда, застеклённая витражами, примыкала к белой стене. Сбоку двери, ведущей в здание, стояла мраморная чаша; в воде плавали ядовито-жёлтые лепестки. Рядом лежала стопка полотенец. Значит, за дверями находятся жилые помещения.

Малика оглянулась. Стеклянный коридор, по которому её принесли, утопал в пёстрой дымке. Выстроившись возле паланкинов, носильщики походили на каменные изваяния. Неужели в Ракшаде даже простые люди не испытывают никаких чувств? Кенеш сидела на пятках, низко опустив голову. Привалившись плечом к стене, Галисия еле держалась на ногах.

Малика повернулась к Альхаре:

— Где мои люди?

— В доме охраны.

— Где? — вновь спросила Малика, чувствуя прилив необъяснимой злости.

— Охранный двор на другой стороне площади. Не сегодня-завтра ты встретишься с верховным жрецом. Если он разрешит вам видеться…

— Разрешит? Я шабира!

Альхара жестом приказал носильщикам уйти и проговорил тихо:

— Да, ты шабира. Но ты женщина. И это никак не исправить.

— Когда я увижусь с Иштаром?

— Когда хазир завершит ритуал очищения.

— Что мне можно делать без разрешения жреца?

— Не знаю, шабира. Пока не выходи из своих комнат. Перед жрецами стоит тяжёлая задача: позволить тебе многое и при этом не нарушить наши традиции. Наберись терпения, и скоро ты всё узнаешь. — Альхара прижал кулак к груди. — Ты в моём сердце, шабира.

Малике следовало вытянуть руку ладонью кверху и сказать: «Отпускаю» — таков был ритуал прощания. Альхара ждал, а она никак не могла отпустить того, кто связывал её с внешним миром. Если жрец упрётся и не разрешит ей видеться со стражами, если ей запретят выходить из дворца, если Иштар будет избегать встреч и все его обещания окажутся пустыми словами — она останется совсем одна. Галисия не в счёт, от неё мало толку.

— Я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной.

Альхара изменился в лице:

— Мне нельзя заходить на женскую половину.

— Я хочу, чтобы ты был рядом, — повторила Малика.

Альхара прочистил горло:

— Много лет назад один хазир, наблюдая, как оскоплённые кони пытаются покрыть кобыл, запретил кастрировать мужчин. Чуть позже такой закон приняли во всех Пустынях Лунной Тверди. За порядком в кубарате и на женской половине следят женщины. Даже если ты очень захочешь, меня не сделают евнухом.

— Мне не нужен евнух.

— А кто тебе нужен?

— Друг.