Трон Знания. Книга 4

Адэр подошёл к столу занёс кулак с бюстом — отец вжался в кресло, прикрыл голову руками.

— Алмаз Адэр… Как символично… — И опустил бюст на коробку с камнем.

От грохота зазвенели стёкла в окнах, задрожали стены. В кабинет вбежал Трой и закрыл двери перед носом караульных.

Адэр колотил и колотил «отцом» по алмазу, прикрытому потрёпанной картонкой и разорванным шёлком. По лакированному столешнице ползли трещины, лак превращался в белую пыль и при каждом ударе взмывал в воздух.

Огрызки, клочки, осколки смешались и превратились в лепёшку.

— Всё. Нет, не всё, — сказал Адэр, тяжело дыша. Водрузил бюст отца сверху того, что осталось от его сына. — Теперь всё.

И твёрдым шагом вышел из кабинета.

***

— Почему к жене Иштара в гости не приходишь?

Скрипучий голос матери-хранительницы вызвал боль в ушах. Малика привыкла к тишине. Стражи обычно навещали её утром. Молча улыбались, глядя ей в лицо, закрытое чаруш, и жестами прощались. Служанки разговаривали с ней полушёпотом и без причины не беспокоили. А причин было только две: пора обедать и пора ложиться в постель.

Иштар приходил поздно вечером, задавал глупые вопросы, будто сам не видел, что она в порядке и ни в чём не нуждается. Долго сидел, ничем не выдавая своего присутствия, и бесшумно растворялся в темноте.

— Эльямин, — вновь прозвучал голос, похожий на скрип ржавой пилы.

Малика открыла глаза. Терраса залита солнцем. Под зонтом из тёмно-серой ткани распласталась плотная тень, поэтому здесь не так жарко. Сквозь мостик из прозрачного мрамора просматривалась острая трава и каменная узорчатая стена площадки с бассейном. Лениво шумел фонтан, гармонично вписываясь в тишину. Блестели восковые деревья. Ветер с запахом благовоний играл бахромой зонта и концами чаруш.

От неподвижности занемела спина. Малика подвигала плечами. Ощутив покалывание, повернула голову и посмотрела на мать-хранительницу, сидевшую в соседнем кресле. Пришла надолго…

— Зачем? — спросила Малика.

— Что — зачем? — переспросила Фейхель.

— Зачем мне идти к ней?

— Ну как же? Она родила дочку.

Вот удивила… На четвёртый день беременности Галисии Малика узнала, что дворянка носит девочку.

— Третий месяц пошёл, а ты до сих пор не поздравила супругу хазира.

Третий месяц? Неужели она столько времени спит?

— Поздравляю, — проговорила Малика, забыв, о чём только что думала.

— А меня-то с чем? — удивилась Фейхель.

— Теперь ты дважды бабушка.

— А толку? Зальфи меня к ней не подпускает.

Зальфи… Знакомое имя. Это же Галисия. Досадно вздохнув, Малика попыталась разбудить в себе интерес:

— Почему?

— Не знаю. Наверное, ревнует меня к старшей внучке. Мебона уже вовсю ползает, такая непоседа. Отойти нельзя ни на шаг, а Зальфи куксится. — Фейхель уселась поудобнее, пригладила на коленях платье. — Иштар назвал дочку Наиль.

Иштар вроде бы говорил. Или не говорил? Наиль… В переводе на слот означает «небесная лилия». Значит, глаза голубые.

Фейхель будто прочла мысли:

— Глазки как голубые бусинки. Такая потешная. Смугленькая, как ты. Волосики чёрные, как у тебя. И если бы не глаза, я бы решила, что это твой ребёнок.

— А говорила, что не видела девочку, — усмехнулась Малика. Её ребёнок… Можно подумать, Иштар светлокожий блондин.

— Почему не видела? Я часто её вижу, только мне нянчиться не дают.

— Почему?

— Ты меня совсем не слушаешь, Эльямин, — возмутилась мать-хранительница. — Что с тобой происходит? То носилась как стрекоза. Теперь лежишь как дохлая медуза. Смотреть противно.

Фейхель продолжала ворчать, но её слова застревали в воздухе, который вмиг сгустился вокруг маленького мирка Малики. Она на самом деле чувствовала себя дохлой медузой, и это состояние ей нравилось.

Наконец под ножками соседнего кресла взвизгнул мрамор, прошуршала ткань платья, удалились шаркающие шаги, и наступила умиротворяющая тишина.

Вечером служанка сложила зонт, укрыла Малику пледом. Скоро придёт Иштар. Перед его появлением всегда холодало. Или холодела душа? А собственно, почему она должна холодеть? У хозяйки всё хорошо: ни тревог, ни желаний, ни сил что-либо делать.

На мостике зажглись гирлянды лампочек. По периметру площадки с бассейном и где-то за спиной загорелись светильники. Фонтан выплюнул в сиреневое небо последние струи воды и смолк. Зависнув над садом, звёзды и луна глядели вниз безмолвно и тоскливо.

— Идём во дворец, — сказал Иштар.

Малика посмотрела на его унылый серый плащ. Матовые пуговицы, оттопыренный карман.

— Здесь хорошо.

— Здесь темно. — Иштар сгрёб Малику в охапку вместе с креслом. — Ты скоро к нему прирастёшь.

— Уже, — произнесла она, вдыхая горьковатый запах лайма. Каждый вздох был маленькой победой организма в ожесточённой схватке с дрёмой.

Иштар поставил кресло под фонарём, поправил плед, сползший с коленей Малики, и опустился перед ней на корточки.

— Это прислал тебе Адэр. — Развязал на бархатном мешочке тесёмку. Вытряхнул Малике на ладонь чёрный камешек. — Что это?

— Не знаю.

— Вы с Адэром изобрели непонятный мне способ общения.

— Мы ничего не изобретали.

— Чёрный сапфир. Я где-то это видел, но не могу вспомнить.

Малика взяла камешек двумя пальцами. Лапка, часть крыла. Раньше это был элемент броши — герба Грасс-Дэмора. Брошь Адэра. Её брошь лежит в коробке с красным платьем. Адэр отколол чайку из белого опала и щит из платины, сломал орлу второе крыло и оторвал голову. Осколок вселенной…

— Ничего не напоминает?

— Нет, — ответила Малика и кинула камешек в мешочек. — Выбрось.

— Я рад, что он женится на дочери короля Партикурама, — произнёс Иштар и, затянув тесёмку, швырнул мешочек на пол.

— Ты же его ненавидишь.

— Потому и радуюсь, — уклончиво сказал Иштар и протянул Малике коробочку. — Только ничего не подумай, это подарок брата сестре.

Малика положила коробочку на колени.

— Посмотреть не хочешь?

Она открыла крышку и вынырнула из дрёмы. Сдёрнув с головы чаруш, уставилась на кольцо с крупным сапфиром. На ободке и резной накладке мерцала алмазная пыль.