Тропа барса

Девушка набрела на остатки лавочки, присела, вздрогнула разом: ей показалось, что там, в темноте, кто-то стоит. Ватное, похожее на матрас тело того, кого она… застрелила. За-стре-ли-ла. Убила. Насмерть.

Тошнота накатила внезапно, как припадок. Алю вывернуло наизнанку, она стояла на четвереньках, а желудок все сводило и сводило судорогой. Девушка подвывала, как маленький бездомный щенок, потом повалилась боком на землю, свернулась клубком.

Теперь ее била истерика. Она кусала землю, царапала ее, кричала в голос, но все звуки терялись в лабиринтах брошенного людьми сада. Как и она сама.

Потом начался кашель. Наверное, слюна попала в дыхательное горло или земля, и Аля судорожно пыталась выплюнуть эту грязную слизь. Желудок снова свело, и она почувствовала внезапно, вдруг, нет, не облегчение — безразличие. Ко всему этому жестокому миру, к своему пребыванию в нем, к себе самой.

Словно все происходило не с нею, сознание регистрировало это происходящее как бы со стороны, оценивая только создавшуюся ситуацию; душа спала и не искала выхода из этого сна.

То, что произошло, вдруг показалось ей приснившимся. Темный подъезд, вспышки выстрелов, запорошившая ее известка, лежащее недвижно на ступеньках тело… Это было, но не сегодня, не с ней…

Девушка огляделась. Метрах в ста, сразу за садом, стоял дом. Темный двор, спящие окна. И никому до нее нет дела. Никакого дела. Она так жила всю жизнь. А если появлялись люди, которые ее любили или просто относились к ней по-доброму, они умирали. Почему так? И зачем так жить? И стоит ли?

Ей было совершенно безразлично, что будет с ней дальше. И будет ли вообще.

Странно… Как только она, казалось, вошла в этот мир, мир подиума, мир, полный сверкающих одеяний, респектабельных мужчин, уверенных в себе женщин, как жизнь сыграла с ней шутку… Очень злую шутку… Или она совсем не нужна этой жизни, она лишняя?.. И вместо того, чтобы уйти, цепляется, мечется, чего-то хочет, на что-то надеется… Надежда умирает последней? Вот уж нет. Надежд у нее не было никаких. Ни на кого и ни на что.

И еще… Ей вдруг почудился запах земляники. И леса. Запах хвои, запах перепрелых листьев, запах близкой земли и будущего, скорого снега… Она это чувствовала так близко и реально!.. И что еще? Вспышки выстрелов, темная, безлунная ночь… Какая-то трава путается в ногах, а она бежит, бежит, бежит…

А потом — огонь. Но не тот, который греет, — огонь уничтожающий и пожирающий, с желтыми звериными зрачками, огонь страшный. И еще лицо. То самое лицо, со шрамом, похожее и непохожее… Языки пламени пляшут в черных, как бездна, зрачках, человек со шрамом указывает на нее пальцем, кричит что-то, она этого не слышит… Совсем не слышит… Бежит со всех ног, путается в высокой траве, стебли больно хлещут ее по лицу, она падает и замирает. Пропало все. Те, кто ее преследовал, тоже… Только лес. И запах хвои. И запах земляничного листа, и травинка, щекочущая ей ноздри, и плюшевый медвежонок, прижатый к груди…

Аля подняла голову, в страхе огляделась по сторонам. Нет, все то же: запущенный сад, дом с пустыми глазницами окон… Ночь. Холодная, стылая. Тогда было теплее.

Стоп! Когда — тогда? Или она действительно сходит с ума? Как ее пытались убедить в этом там, в психушке, когда она, как дура, рассказала свои видения заведующему отделением. Он слушал внимательно, сочувственно кивал, запуская пятерню в бороду… Чистенький, гладкий, с проплешиной, похожий на злого гнома в этом своем белом халате, с пальцами, волосатыми, как у животного… Вот это уже было взаправду, но вспоминать это было неприятно и мерзко. Девушка еще раз тряхнула головой, мир снова словно сфокусировался. Где-то она читала…

Ночь, улица, фонарь, аптека…Бессмысленный и тусклый свет.Пройдет еще хоть четверть века,Все будет так. Исхода нет.Исхода нет… исхода нет…

Аля наклонилась к сумке. Вынула пистолет. Просто… Уйти просто… Всего-то нужно — плавно, нежно повести крючок… И потом — ничего. Совсем ничего.

Внезапно она услышала, словно наяву, чей-то смех, говор… И еще — голос. Такой знакомый. «Ехала машина темным лесом за каким-то интересом… А в машине сидела девочка Аля. И у нее был мишка Потап. С виду он был плюшевый, а на самом деле живой и умный. Когда-то злой колдун Карачун набил его опилками и заставил танцевать для потехи…»

— Ехала машина темным лесом за каким-то интересом… Мишка Потап… Злой колдун Карачун… — прошептала девушка одними губами.

Она закрыла глаза, чтобы увидеть лица, но не смогла. Только голоса… Ведь были же у нее мама и папа… Почему, почему она ничего не помнит? И почему жизнь так несправедлива к ней?..

Аля посмотрела на пистолет, зажатый в ее руке… Что на нее нашло такое? Она…

Она чуть не убила себя!

Девушка тряхнула головой, выдохнула. Нашла в сумке сигареты, прикурила. Голова закружилась, но вкус никотина перебил какой-то солено-металлический привкус во рту. Еще раз осмотрела оружие. Отщелкнула обойму. Красивая все-таки игрушка.

Нужно только к ней приноровиться. И еще… Оставить один патрон. Для себя.

Попадать к этому Сиплому живой после всего… Нет! Последний патрон она оставит для него! Но… Где же все-таки она его видела раньше?..

Снова оглядела пустой сад. Какой-то он жуткий. И вовсе не лес. Все, что люди забыли, бросили, будь то дома, сады, погосты, населяют какие-то тени. Совсем не добрые тени. Нелюдь. Нужно уходить отсюда. Немедленно.

Тьма казалась материальной. Девушка встала и пошла туда, где, как ей представлялось, находится шоссе. Шла спокойно. После всего пережитого встреча с каким-нибудь маньяком-мастурбатором показалась бы ей просто-напросто невинной шуткой.

На окраине сада заметила колонку. Старая, ржавая. Но из нее тоненькой струйкой бежала вода. Аля сразу почувствовала, как сухо в горле, будто туда горстями напихали жесткого, как наждак, песка. Она подошла, прополоскала рот, горло, но пить не стала — уж очень привкус болотный! «Не пей из лужицы, козленочком станешь». Потом умылась. Достала косметичку, зеркальце. Казалось, от лица остались одни глаза. Огромные, опушенные густыми ресницами. И губы. Сжаты так плотно, будто она боится сказать что-то невероятно тайное. Если бы так!

Порылась в сумочке. Денег было немного, но достаточно. Вышла на шоссе. Подняла руку. Затормозила первая же машина.

— Куда спешим, красавица? — осведомился веселый и бодрый водитель «жигуленка».

Для него рабочая ночь только начиналась.

— Уже никуда, — спокойно произнесла Аля. — В центр подбросите?

— Такую красотку — даже даром.

— Даром не нужно. Себе дороже станет, — Обижаете, девушка. Разве я похож на сексуального маньяка?

— А разве я похожа на ночную бабочку?

— Вообще-то нет. Забирайся, чего зря стоять. Говорю же: подвезу бесплатно, все равно в центр еду.

Бросил быстрый опытный взгляд на пассажирку, заметил и синеву под глазами, и красные, чуть припухшие веки…

— С парнем поцапалась?

— Ага. И не с одним.

— Не переживай, красавица. Не стоим мы этого.

— Да? А чего стоите?

— Любви.

Девушка сжала плотнее губы:

— А вот в это я не верю. Совсем. Водитель пожал плечами:

— Жизнь длинная. Даст Бог — еще встретишь. Всему свое время.