Тропой мужества

Эта война сломала мировоззрение у большинства советских граждан. Уже в первый месяц стало ясно, что нет никакой солидарности немецкого пролетариата. Оставалась лишь надежда на это. Но и она умерла с пониманием, что эта война на уничтожение. Война не за идею. Это война за родину…

Куралов досадно вздохнул – где-то части Красной Армии будут врага бить, а тут в земле копайся. Однако вида не подал. А земляные работы уже велись. Его замкомвзвода уже распределил людей по капонирам. Максим даже разозлился – инициативный у него зам. Даже слишком. Рядом кашлянул Горохов. Явно тоже с рацпредложением.

– Излагай, – буркнул Куралов. Еще один активист на его голову. Впрочем, предложение сержанта было дельное.

– У южного арткапонира нет бронезаслонок. Предлагаю заложить их мешками с землей. Мешки имеются.

– Организуй, – кивнул Максим.

Сержант отошел, а Куралов направился вдоль полукапонира. Вокруг разрослись кусты и молодые березки, которые внесли свою лепту в маскировку. Крышу заложили еловыми лапами. Вроде все в порядке – и лапник аккуратно разложен, даже елки вдоль стен воткнули в землю, будто они тут и росли… но казалось, что-то не то.

Он посмотрел на другие капониры, замаскированные аналогично, и понял – именно маскировка все выдает. Если бы капонир был один, то не придерешься, но капониров четыре, и стоят характерно, портя весь натуральный пейзаж. Еще окопы…

В амбразуре с орудием промелькнуло любопытное лицо бойца. И Куралов подошел ближе. Внимание привлекла березовая поросль – ее тут выросло достаточно. Не помешает ли она стрельбе? Он попытался сломать тонкий ствол, но не преуспел – побег гнулся, но не ломался.

– Не стоит, товарищ лейтенант, – сказал артиллерист из амбразуры. – Толстые мы срезали уже, а этот молодняк не помешает ни целиться, ни стрелять.

– Как орудие?

– Все проверено, товарищ командир, – доложил командир расчета. – Ствол, лафет, механизм перемещения, спусковой механизм исправны. Оптический прицел в идеальном состоянии.

– Ну-ка, бронезаслонку закрой.

Артиллерист повернулся, и створка поднялась. К ней тоже умудрились для маскировки как-то лапник с березовыми ветвями прикрепить.

– Отлично! Опусти.

Максим подобрал несколько веточек. И пошел в обход своего хозяйства, отгоняя ветками назойливых мух. Было жарковато, и эти заразы роились вокруг, раздражая. А от листвы пахнуло чем-то знакомым. Да, так пахли веники для бани, эх… дом напомнило… сейчас бы в баньке попариться, а потом квасу холодного из погреба…

Лейтенант обошел с проверкой все капониры. Окопы и ходы около них привели в годное состояние. Вооружение проверено и перепроверено. Побывал он и в южном артиллерийском полукапонире. Амбразуры в нем обложили мешками с землей. Надолго ли их хватит?

Максим также обошел бункер вокруг. Да, от маскировки толку нет. Но что делать?

Связист доложил о налаженной меж капонирами связи. Прибыли отделенные, тоже с докладами – окапывание заканчивается, осталось совсем немного. Вооружение и боеприпасы в наличии…

Напомнив про наблюдателей, Куралов распустил командиров отделений по объектам, а сам вернулся в командирский бункер. Было время кое-чем заняться.

Максим присел в бетонном закутке на ящик, вытащил из командирской планшетки толстую тетрадь и карандаш. Открыл тетрадь на первой странице. Вверху имелась только одна запись – «Дневник». Начать вести дневник Максим порывался много раз. Однако то времени не хватало, то мысли путались. С чего начать? Писать просто то, что делал за прошедший день, не хотелось. Сухая статистика поступков – какой от нее прок? Вот если бы написать так, чтобы самому стало интересно – как это смотрится в свете учения Ленина – Сталина? Тут воображение начинало буксовать. Максим мог много говорить об этом, но правильно сформулировать письменно…

Нет, в тетради по политической подготовке было, как надо. Но как это отразить в дневнике?

Карандаш замер в начале строчки…

А тут душновато. Бетон успел нагреться, а через дверь и амбразуры не сквозит, хотя снаружи ветерок присутствует. Вентиляционный канал! – вспомнил Максим. Вроде забит чем-то.

– Малинин!

– Я, товарищ лейтенант, – отозвался командир отделения.

– Вентиляцию проверяли? – спросил Куралов отделенного. – Чем она забита, смотрели?

– Смотрели, товарищ лейтенант. Там строители кое-как бетон лили. Отверстие с мизинец всего.

– Ну так расширьте.

– Лом нужен, а он у третьего отделения сейчас.

Куралов вспомнил реакцию комбата на вопрос с радиостанцией и сделал строгое лицо. И видно удалось – отделенный тут же послал бойца за инструментом.

«Вот так!» – подумал довольный Максим, возвращаясь в закуток капонира.

Тетрадь в руки, карандаш наготове. Но мысли вновь застопорились. С чего же начать? Ведь событий случилось достаточно. Само назначение, можно сказать – уже событие. Он, простой взводный, командует целым узлом обороны! Капитанская должность…

Бум! – загудел с металлическим лязгом бункер. Бум!

От неожиданности карандаш сделал косую линию на бумаге. Максим раздраженно вскочил, выбежал из капонира и взглянул на крышу. Там боец ломом пробивал вентиляционный ход.

Бум! Бум! Хр-р-р… – что-то полетело по вентканалу, потом раздался грохот и мат из нижнего яруса бункера. Впору взвыть от тупости подчиненных. Лейтенант сразу понял – бетонное крошево рухнуло на ящики с боеприпасами. И наверно, на них кто-то сидел…

Отчитав нерадивых – и бойца с ломом за то, что не предупредил о начале работ, и сачка в нижнем ярусе, и отделенного за не туда поставленные ящики, Максим вернулся в капонир. Посмотрел на оставленную черту, стирать не стал. Вывел большую букву «К» и задумался. С чего же начать? Но в голову ничего подходящего не приходило. Обстановка не та. Почему-то нервируют эти бетонные стены, и звуки разные мешают сосредоточиться. Что там еще за гул появился? Куралов поднялся и направился на выход. Гул заметно усилился. Выйдя, он заметил, что все бойцы смотрят вверх, а там…

В небе медленно плыли самолеты. Много.

Первый раз в жизни Максим видел столько самолетов сразу. Он никогда не бывал на воздушных парадах страны и по рассказам только мог представить зрелищность действа. Рассказчики, даже когда перечисляли количество и тип самолетов, испытывали щенячий восторг от увиденной мощи авиации страны. А тут…

Тут был враг. От летевшей куда-то на восток армады Максиму стало жутко. Капониры, естественно, замаскировали, даже линию окопов закрыли маскировкой. Однако их расположение и конфигурация с высоты сводит незаметность в ноль. И от этого никуда не денешься. Если они заметят их капониры, то…

Но как же их много! Максим попытался самолеты сосчитать, но вскоре сбился. Больше сотни…

– У-у-у, сволочи! – произнес кто-то из бойцов. – На Минск летят.

– А наши-то где? Соколы сталинские?

Наша авиация, конечно, летала. Но за несколько дней войны Куралов ни одного нашего самолета в небе не видел. А почему? Додумать Максим не успел.

– Воздух! – это крикнул сержант Горохов и упал на дно окопа.

Неожиданно промелькнул силуэт с крестами. Следом пулеметной очередью выбило фонтанчики земли из бруствера, срезало несколько веток с куста и провизжало рикошетом от бетонных стен капонира. Перед тем как упасть, лейтенант успел заметить еще один промелькнувший вверху силуэт. Потом что-то брызнуло в лицо, и кто-то рухнул рядом. А еще внезапно голова отяжелела.