Тропою риска

Враждебность Сары не уменьшилась:

–  Тогда вызови «Скорую помощь»!

–  Ему нужна только вода и время.

–  Ты глупая безжалостная свинья! Ему явно нужен врач и… Джик, перестав работать на публику, достал носовой платок и осторожно промокнул мокрые от обильных слез глаза.

–  Он прав, дорогая. Нужно побольше воды. Вода все смоет. Отведи меня в ближайший туалет.

Сара взяла Джика за одну руку, какой-то сострадательный мужчина - за другую, и они бережно вывели его. Это было похоже на любительскую постановку какой-нибудь трагедии. Хор в лице присутствующих зрителей осуждающе глядел на меня, с надеждой ожидая следующего акта.

Я посмотрел на композицию из красок и мольберта, валявшихся в углу. Зеваки тоже принялись таращить на них глаза.

–  Может, кто-нибудь из присутствующих, - начал я медленно, - разговаривал с тем молодым человеком, прежде чем все случилось?

–  Мы, - удивленно ответила одна женщина.

–  И мы, - повторила другая.

–  О чем?

–  О Маннинге, - сказала одна, то же самое повторила другая, и обе они одновременно посмотрели на висящую на стене картину.

–  А не о его собственной работе?
– спросил я, наклонясь, чтобы поднять ее.

Желтое пятно залило аккуратные контуры - следствие хлопанья по спине.

Обе дамы и мужчины, их сопровождающие, покачали головами и сообщили, что говорили с ним о том, как приятно было бы повесить Маннинга на стене у себя дома.

Я слегка усмехнулся:

–  Может, он даже случайно знал, где можно приобрести Маннинга?

–  Да, конечно, - ответили они.
– Совершенно случайно он знал.

–  Где именно?

–  Видите ли, молодой человек… - Старший из мужчин, американец лет семидесяти, внешний вид которого свидетельствовал о его состоятельности, повелительным жестом правой руки призвал остальных к молчанию.
– Молодой человек, вы задаете слишком много вопросов.

–  Могу объяснить свое любопытство, - ответил я.
– Давайте выпьем кофе?

Они глянули на часы, поколебались и заявили, что, пожалуй, выпьют.

–  Там, дальше по залу, кофейня. Я заметил ее, когда ловил молодчика.

У них на лицах появился интерес. Я поймал их на крючок любопытства.

Немногочисленные зрители понемногу расходились, и я, попросив обе пары подождать минутку, начал складывать разбросанные принадлежности в кучку. Ни на одной вещи не было фамилии владельца. Все снаряжение стандартное: такое продают в любой художественной лавке. Набор, предназначенный для художников-профессионалов, а не дешевка, которые делают для студентов. Все вещи не новые, но и не старые. Сама картина, как оказалось, была не на полотне, натянутом на раму, а на твердом картоне. Я сложил все возле стены, поставил банки из-под масла и скипидара и тряпкой вытер руки.

–  Все, - сказал я.
– Идем?

***

Они были американцами - все богатые, отошедшие от дел и увлекающиеся скачками. Мистер и миссис Говард К. Петрович из Риджвилла, штат Нью-Джерси, и мистер и миссис Уайт Л. Минчлес из Картера, штат Иллинойс.

Уайт Минчлес - тот, который призывал остальных к молчанию, заказал четыре порции кофе глясе с густым слоем сливок и один черный. Черный для него самого.

Это был седовласый мужчина с величественными манерами и бледным лицом горожанина.

–  Ну, юный друг, послушаем все сначала!

–  Гм-м… - пробормотал я.
– А где начало? Тот парень, художник, набросился на моего друга Джика только потому, что тот назвал его уголовным преступником. Верно?

–  Угу, - кивнула миссис Петрович, - я слышала. Мы уже выходили из зала. А зачем ваш друг оскорбил художника?

–  Нет ничего преступного в копировании хороших картин, - тоном знатока заявила миссис Минчлес.
– В Лувре из-за таких студентов-копиистов невозможно подступиться к «Моне Лизе».

У нее были подкрашенные голубым шампунем и начесанные волосы, костюм из немнущейся ткани цвета морской волны и много бриллиантов. На лице - навсегда застывшая гримаса неодобрения. Но интеллекта явно маловато.

–  Все зависит от того, для чего копируют, - пояснил я.
– Если человек собирается выдать копию за оригинал, то это будет настоящим мошенничеством.

–  Так вы считаете, что молодой человек занимался именно этим?..
– начала было миссис Петрович, но Уайт Минчлес прервал ее жестом и громким вопросом:

–  Вы хотите сказать, что юный художник срисовывал Маннинга, чтобы затем продать копию как оригинал?

–  Э-э… - замялся я.

–  И вы хотите сказать, - продолжал он, - что Маннинг, о котором он говорил, что мы можем его приобрести, тоже является подделкой?

Присутствующие одновременно испугались такой возможности и подивились проницательности Уайта.

–  Не знаю, - сознался я.
– Мне просто хотелось бы посмотреть на того Маннинга собственными глазами.

–  А может, вы сами хотите приобрести Маннинга? Или просто выступаете как посредник?
– Вопросы Уайта были суровы и язвительны.

–  Ни в коей мере, - ответил я.

–  Ну, если так… - Уайт вопросительно взглянул на остальных и уловил их молчаливое согласие.- Он сказал, насколько я помню, что есть хорошая картина Маннинга на тему скачек за весьма умеренную цену в маленькой галерее неподалеку… - Он пошарил в наружном кармане.
– Ага, вот оно! «Ярра Ривер Файн Артс», третий поворот по улице Свенстона и там ярдов двадцать.

–  Нам он сказал то же самое, - смиренно проговорил мистер Петрович.

–  А внешне такой приятный молодой человек, - добавила миссис Петрович.
– Все расспрашивал о нашем путешествии. Интересовался, на кого мы поставим на розыгрыше кубка…

–  Спросил, куда мы собираемся ехать после Мельбурна, - припомнил мистер Петрович.
– И мы ответили, что в Аделаиду, а тогда он сказал, что Алис-Спрингс в Австралии является Меккой для художников, и посоветовал нам там обязательно посетить салон «Ярра Артс», той же самой фирмы. У них всегда есть хорошие картины…

Мистер Петрович наверняка понял бы меня превратно, если бы я наклонился над столом и крепко обнял его. И я сосредоточил свое внимание на кофе глясе.

–  Мы сказали, что поедем в Сидней, - уведомил меня Уайт Минчлес.
– На это он никак не отреагировал и никаких предложений не делал…

Высокие стаканы были уже почти пусты. Уайт Л.Минчлес взглянул на часы и проглотил остатки своего черного кофе.

–  А вы нам так и не сказали, - начала несколько сбитая с толку миссис Петрович, - почему ваш друг назвал молодого человека преступником. То есть я могу понять, почему парень напал на вашего друга и сбежал, если он действительно преступник, но почему ваш друг пришел к такой мысли?

–  Я только что хотел задать такой же вопрос, - важно произнес Уайт.

«Напыщенный болтун», - подумал я.