Тропою риска

–  Пойдемте вниз, - показал рукой Хадсон.

–  А вверх мы можем подняться только в сопровождении дамы?
– полюбопытствовал я.

Он искоса взглянул и усмехнулся:

–  Вас удивляют наши обычаи? Нет, наверх мы можем подняться и так.

Он пошел вперед и, удобно устроившись, обменялся приветствиями с несколькими людьми, по-приятельски отрекомендовав меня, как своего друга Чарльза из Англии. Сразу по имени, и меня приняли как своего: австралийский стиль.

–  Бедная Регина… Ей тоже не нравилось разделение трибун по полу, - начал он.
– Но оно имеет любопытные исторические корни. В минувшем столетии управление здесь осуществлялось с помощью британской армии. Офицеры оставляли своих жен в Англии, но - такова уж природа!

– все они завязывали здесь знакомства с женщинами скверной репутации. Ну, они не хотели, чтобы их коллеги-офицеры видели, какой у них вульгарный вкус, а потому придумали правило, в соответствии с которым на трибунах для офицеров позволялось сидеть лишь мужчинам, и их пупсики не могли претендовать на место рядом с ними.

–  Здорово придумано, - засмеялся я.

–  Создать традицию проще, - изрек Хадсон, - чем потом избавиться от нее.

–  Дональд говорил, что вы создали традицию производства отличных вин.

Печальные глаза блеснули от удовольствия, доставленного ему моим комплиментом.

–  Ему очень здесь понравилось. Он объехал все большие виноградники в окрестностях. Прежде всего, конечно, он посетил мои.

Лошади, принимавшие участие в третьем заезде, прогалопировали на старт. Впереди был гнедой жеребец.

–  Жуткая тварь, - заявил Хадсон.
– Но он обязательно выиграет.

–  Вы поставили на него?

–  Совсем немного, - усмехнулся он.

Заезд начался, лошади рванулись вперед, и суставы Хадсона побелели от напряжения, пока он наблюдал в бинокль за развитием событий. Мне даже стало интересно, в чем выражалось его «совсем немного». Гнедой жеребец оказался на четвертом месте. Хадсон медленно отложил бинокль и уже без всякого интереса наблюдал за финишем остальных участников.

–  Ну что ж, - произнес он, и его печальные глаза погрустнели еще больше.
– Как говорят, в другой раз.
– Он приободрился, пожал мне руку, попросил передать привет Дональду и спросил, найду ли я сам выход.

–  Спасибо, - поблагодарил я.

–  Всегда к вашим услугам.

Дважды свернув в неправильном направлении, я спустился наконец вниз, прислушиваясь по пути к австралийской разновидности английского языка.

–  …говорят, он совершенно не соответствует своей должности в комитете. Раскрывает рот лишь тогда, когда хочет поменять ногу, положенную на колено…

–  …я ему говорю: «Ты чего кричишь как резаный? Брось! Вам нужно примириться».

–  Паршивец, черт бы его побрал, он так и не смог прийти…

–  …выиграла двадцать долларов? Тебе и вправду посчастливилось, Джоан…

И сплошь дифтонгизированные гласные, из-за чего в слове «нет» появлялось до пяти разных звуков, я бы так и не выговорил.

Еще в самолете один австралиец сказал мне, что у них на всем континенте одинаковое произношение. С таким же успехом можно было утверждать, что все американцы и все англичане разговаривают одинаково. Австралийский язык бесконечно гибкий, и здесь, в Мельбурне, он тоже живет и здравствует.

Джик и Сара, когда я наконец присоединился к ним, спорили относительно своего избранника в следующем заезде.

–  Шар Слоновой Кости выступает не в своем классе и имеет столько же шансов, как слепой в метель, - горячился Джик.

–  На той неделе он выиграл в «Виктория-Дерби», - игнорировала его замечание Сара.

– Да еще два «жучка» указали на него.

–  Твои «жучки» были, вероятно, пьяными.

–  Привет, Тодд, - заметила меня Сара.
– Пожалуйста, выбери номер!

–  Десять!

–  Почему десять?

–  Одиннадцать минус один.

–  Когда-то ты отличался большим умом, - возмутился Джик.

–  Королевский Путь, - глянула Сара в программу.
– Против него Шар Слоновой Кости - просто верняк!

Мы купили билеты и отправились на крышу. Но ни один из наших избранников не выиграл. Сара яростно честила Шара, занявшего пятое место, а Королевский Путь совсем сошел с дистанции. Победил номер двенадцать.

–  Тебе нужно было прибавить единицу к одиннадцати, а не отнимать, - сказала Сара.
– Ты допускаешь такие глупые ошибки!

–  На что ты засмотрелся?
– спросил Джик.

Я внимательно разглядывал толпу, наблюдавшую за скачками с нижней площадки.

–  Дай-ка мне твой бинокль!
– попросил я.

Я поднес бинокль к глазам, смотрел довольно долго, а потом опустил его.

–  Что там?
– нетерпеливо спросила Сара.

–  Это, - ответил я, - не просто кое-что меняет, а ставит все с ног на голову. Джик, ты видишь двух мужчин… ярдов за двадцать от ограды смотрового круга?.. Видишь?.. Один из них в серой визитке.

–  Ну и что?

–  Мужчина в визитке - Хадсон Тейлор, тот самый, с которым я только что выпивал. Он возглавляет фирму по производству вина и встречался с кузеном Дональдом, когда тот приезжал сюда. А другой мужчина - Айвор Уэксфорд, он директор и владелец галереи «Ярра Артс».

–  Ну и что же?
– спросила Сара.

–  Так я почти дословно могу передать их разговор, - ответил я. «Простите, сэр, не вам ли я продал недавно картину Маннинга?» - «Не мне, мистер Уэксфорд, а моему другу Дональду Стюарту».
– «А кто был тот молодой человек, с которым вы только что разговаривали?» - «Он кузен Дональда Стюарта».
– «А что вы о нем знаете?» - «Он интересовался вами, мистер Уэксфорд. Нарисовал в своем блокноте ваш портрет и спрашивал меня, как вас зовут». Я замолчал.

–  Ну, а дальше?
– нетерпеливо спросил Джик.

Я видел, как Хадсон и Уэксфорд закончили разговор, непринужденно кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.

–  Теперь Айвор Уэксфорд кусает локти, что выпустил меня вчера из галереи.

Сара обеспокоенно взглянула на меня.

–  Ты серьезно думаешь, что это очень опасно?

–  Да.
– Я попытался улыбнуться.
– В любом случае он будет теперь настороже.

–  А в худшем случае он начнет тебя искать, - резюмировал Джик.

–  Э-э-э..
– протянул я задумчиво.
– А что вы оба думаете о том, чтобы прямо сейчас отправиться в путешествие?

–  Куда?

–  В Алис-Спрингс, - ответил я.

Глава 9

По дороге в аэропорт Джик все время ворчал. Во-первых, он не сможет увидеть крикет. Во-вторых, я не дал ему зайти в отель за картинами. В-третьих, в Алис ему будет слишком жарко в костюме для скачек. В-четвертых, он не собирается пропускать Мельбурнский кубок из-за какого-то прохвоста в галстуке-бабочке.