Тропою риска

–  Ты просто мерзкая тварь!
– сказала она.

Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.

–  Мы ходили в галерею, - сказал он.
– Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?

–  Ничего.

–  Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.

Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.

–  Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.

–  Разумеется, - согласился Джик.

–  А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.

–  Ну и что? Наверняка спрашивали.

–  Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…

Вот так передача!

–  Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.

–  Он, вероятно, посмеялся в ответ.

–  У него могло не оказаться чувства юмора, - сказал Джик.

–  Сразу после десяти?
– переспросил я.

–  Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.

–  Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?

–  Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.

–  Здесь не так много отелей, - заговорил Джик.
– Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.

–  Жаль, что не припрятал ее, - сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.

–  Что же теперь делать?
– вздохнула Сара.

–  Последний шанс попасть домой.

–  Ты хочешь уехать?
– спросила она.

Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.

–  Молчишь?
– сказала она наконец.
– И все же, что мы будем делать дальше?

–  Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.

–  И это совсем не преувеличение, - вставил Джик.

–  Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…

–  А как же ты?
– непонимающе спросила Сара.
– Когда ты собираешься выбраться отсюда?

–  Тогда же, когда и вы, - ответил я.
– Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.

–  Есть!
– воскликнул явно обрадовавшийся Джик.
– Я позабочусь обо всем.

–  Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

–  Ладно.

–  Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои - в мусорном ящике.

–  Хорошо.

–  И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

–  Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль?
– спросила Сара.

–  Да.

–  А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там?
– спросил Джик.

–  Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.

–  Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, - невесело пошутил Джик.

–  Там окна недостаточно широко открываются, - возразил я. Как-то сразу стало легче.

–  А как насчет завтра?
– спросила Сара.

Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.

–  Значит, так, - подвел я итоги, - ведь вы хотите вернуться домой целыми?

–  Мы все обговорим, - сказала Сара, поднимаясь.
– Ответим, когда вернемся. Лежи!

Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.

Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.

–  Питание для госпитализированного друга, - объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике.
– Ну, как ты себя чувствуешь?

–  Каждым кончиком нервов!

–  Лучше помолчи. Сара дает «добро».

Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.

–  Хорошо, - коротко бросил я.

–  Далее в нашем списке, - продолжал Джик, роясь в корзине, - одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.

–  Чудесно.

–  Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.

Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:

–  Что там у вас еще?

Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!

Я ждал в маленьком аэропорту, пока не объявили посадку, привлекая к себе всеобщее внимание. И немудрено: на мне были выцветшие, потрепанные джинсы, подрезанные до половины икр, сандалии на босу ногу на пенковой подошве и без задников и ярко-оранжевая свободная накидка типа пончо. Огромные солнцезащитные очки. И в довершение всего - большая шляпа с широкими полями. Такие шляпы прямо созданы для отгона мух. Ведь мухи - сущий бич Австралии. Недаром движение правой руки, которой как будто отгоняют мух, известно как чисто австралийское приветствие.