Троя. Пепел над морем

— Так и лысая, — в кулачок, совсем по-девчоночьи, прыснула Креуса. — А этот мастер Анхер на свою жену надышаться не может. Смотрит на нее, как голодная собака на овечьи потроха.

— Ужас какой! — совершенно искренне сказала Феано, у которой даже мурашки по телу прошли. — Бр-р! Позор лысой быть. У нас налысо только гулящих баб брили. Я эту Нефрет часто на рынке вижу, она на гулящую совсем не похожа. И одета богато. Зачем бы ей за обол морякам отдаваться, если у нее муж серебро за службу получает?

— У нее парик на голове. Египтяне так от вшей спасаются, — доверительно сообщила ей Креуса. — Сейчас моя рабыня придет. Я ее из Трои с собой привезла. Она просто колдунья. Ты все поймешь сама.

Феано легла на каменный стол, а крупная жилистая тетка прошлась по ее телу узловатыми пальцами, как будто сделанными из бронзы. Тут-то девушка и поняла, что все испытанное ей сегодня — это просто бледное подобие настоящего блаженства. Ей стало так хорошо, что она заснула прямо на мягком ложе, стоявшем в купальне, заботливо укрытая тонким полотном. Так прошел лучший день ее жизни.

Пробуждение оказалось неожиданным, неприятным и до ужаса страшным. Ничего не понимающую Феано схватили грубые руки, заткнули ей рот тряпкой, туго завязали ее поверх, а саму девушку затолкали в мешок и куда-то понесли, потом повезли, тряся самым нещадным образом в какой-то повозке, а потом снова понесли, роняя на каменные ступени.

Из мешка ее вытащили уже на улице. И, к своему ужасу, Феано поняла, что стоит обнаженная на самом краешке верхней площадки маяка, что уже сложили в порту. Двое крепких слуг наклонили ее вперед, и она отчетливо увидела перед собой острые камни там, в самом низу. Они держат ее за руки и волосы, и Феано нипочем не выжить, если ее отпустят. Ледяной ветер покусывал дрожащее тело, но сейчас девушке было не до холода. У нее есть заботы поважнее.

Великая мать, помоги мне! Я же разобьюсь! — думала про себя Феано, пытаясь повернуть голову, чтобы понять, что с ней произошло.

Царица Креуса сидела в трех шагах от нее в резном кресле, которое кто-то заботливо притащил на самую верхотуру. Впрочем, понятно кто. Четыре нубийских раба внесли ее сюда на своих плечах. Они сейчас стоят внизу, смеются и показывают на нее пальцем. Царица одета вызывающе роскошно и увешана золотом с ног до головы. Волосы ее уложены в затейливую прическу, из чего Феано, которая углядела край солнца, занимающегося над горизонтом, сделала вывод, что госпожа сегодня еще не ложилась. Такая красота требует нескольких часов тяжкого труда двух служанок. А для чего она нужна? Неужели ради одного только разговора с ней?

Плохо дело, — обреченно подумала Феано, увидев знакомую ласковую улыбку на личике царицы, которую считала недалекой ткачихой. Слуга вытащил кляп из ее рта и Феано выдохнула едва заметно. С ней сначала поговорят, а значит, еще не все потеряно. По ее щекам текли бессильные слезы, и она пыталась придумать что-то, но, как назло, в ее голове царила лишь звенящая пустота и липкий, лишающий сил страх.

— Так кто ты такая? — участливо спросила Креуса. — Мой господин вместе с тобой прислал записку, в которой велел позаботиться о женщине царского рода из Дардана. Я верю своему мужу как себе, но вот тебе не верю даже на обол. Поэтому я буду задавать вопросы, а ты — отвечать. Если я почувствую ложь, то тебя отпустят, и ты полетишь прямо на камни. Наш царь узнает, что ты упала, потому что в тоске по нему каждый вечер приходила на этот маяк, лила слезы и смотрела на море, чтобы не пропустить его возвращения. Красивая история, правда? У меня уже и свидетели есть, которые видели тебя здесь. Вот они, держат тебя сейчас. Итак, первый вопрос: ты уже спала с моим мужем, сука?

1 Гора Хахарва — место жительства богов у лувийцев. Их концепция рая неизвестна. Возможно, праведники после смерти шли в свиту богов.

Глава 18

— Итак, первый вопрос. Ты уже спала с моим мужем, сука?

— Да, госпожа, — едва смогла вымолвить насмерть перепуганная Феано, у которой уже голова кружиться начала. — Он взял меня во дворце в Микенах. Это все видели.

— Но ты хотела этого сама? — насмешливо спросила Креуса.

— Хотела, госпожа, — Феано даже зажмурилась, чтобы не увидеть, как приближаются к ее лицу острые камни берега.

— Подведите ее ко мне, — услышала девушка, и ее грубо бросили прямо под ноги царице. Она лежала на земле, разглядывая золоченую кожу сандалий госпожи, и даже не смела пошевелиться. Из одежды на ней только волосы, но то, что на нее насмешливо пялятся двое мужиков, Феано сейчас не трогало совершенно. У нее есть заботы поважнее. Например, как бы не ляпнуть что-нибудь такое, после чего она уж точно полетит вниз.

— Знаешь, сколько сыновей у моего отца? — спросила вдруг Креуса, отчего Феано совершенно растерялась.

— Нет, госпожа, — торопливо ответила она. — Да и откуда бы!

— И никто этого не знает, — назидательно произнесла царица. — Даже он сам. Потому что у него только законных жен семь, а еще наложниц без счета. Ведь все женщины, что во дворце живут, его по праву. Он любую взять может, на кого глаз ляжет. А помимо наложниц батюшка мой ни одной пригожей пастушки пропустить не мог. Года не было, чтобы к воротам дворца какая-нибудь баба с дитем не приходила. Забери, мол, царь, плод свой похоти, мне его кормить нечем. Сколько ты прожила во дворце в Микенах?

— Шесть недель, госпожа, — глотая слезы и пыль, ответила Феано. Она все еще не была до конца уверена, что ее не сбросят вниз. Звериное чутье, убаюканное до этого сладкими улыбками царицы, выло и кричало, предупреждая о смертельной опасности.

— Тогда ты не знаешь, каково это — жить среди баб, — усмехнулась Креуса. Феано не видела, она лишь почувствовала ее усмешку. — А я вот во дворце родилась. Матушка моя в той жизни преуспела и меня научила многому. Знаешь, зачем я позвала тебя ткать?

— Вы понять меня хотели, госпожа, — запинаясь, ответила Феано, чувствуя себя полной дурой.

— Конечно, — легко согласилась Креуса. — Я с тобой болтала и примечала все. Знаешь, мне ведь плевать, что ты там говорила. Матушка учила меня слушать не то, что люди говорят, а то, как они говорят. Где говорят охотно и много, а где мало, да еще и глазами по сторонам водят. Вот я и смотрела, и слушала. Странная ты родственница царя. Руки у тебя словно ветки корявые. И не умеешь ничего, и даже не приучена к благородному труду, раз все время задницей ерзаешь и порываешься встать. Значит, не царского ты рода. Простушка ты.

— Нет! — упрямо ответила Феано, но Креуса перебила ее.

— У меня еще оставались сомнения, — как ни в чем не бывало продолжила царица. — И тогда я повела тебя в купальню. Зачем? Да чтобы тело твое рассмотреть как следует. Тебя солнце с рождения жгло, чего у знатных девиц не бывает. А ступни твои по твердости с коровьим рогом поспорят. Ты по камням босиком бегала, а сандалии с год назад надела, не больше. Значит, никакая ты не царская родственница, а чернь самая настоящая. Босоногая, голодная и до чужого жадная. Так?