Троя

Я также обнаружил здесь несколько бронзовых наконечников копий обычной троянской формы, из которых привожу один на рис. 33. Вот замечательный факт, в котором каждый может убедиться сам, своими собственными глазами в Шлимановском музее в Берлине: почти все наконечники копий, содержавшиеся в великом сокровище или же найденные где-либо еще во время моих раскопок в Трое_; на обеих сторонах носят зазубрины, как пилы, хотя, конечно, они не могли служить никакой другой цели, кроме как быть наконечниками копий. Подобные зазубренные наконечники копий из бронзы или меди не были найдены больше нигде. С другой стороны, ни один из наконечников копии, найденных во время моих раскопок в Трое в 1882 году, прекрасным образцом которых является наконечник, представленный на рис. 33, не зазубрен.

Рис. 29. Четырехугольный медный гвоздь с дисковидной головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 30. Четырехугольный медный гвоздь с дисковидной головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 31. Медный гвоздь с округлой головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 32. Бронзовый боевой топор. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Однако зазубренные наконечники копий из кремня часто встречаются в Дании, и множество образцов их можно увидеть в музее в Копенгагене. См.: Worsaae J-J-A. Op. cit. Pi. 15, No. 56, PI. 16, Nos. 67—72-, Madsen A.P. Op. cit. Pi. XXXVI, Nos. 2, 12; Pi. XXXVII, Nos. 27, 28, 30–32. Четыре таких зазубренных каменных наконечника копий были найдены в кургане в Борребю в Зеландии (Дания) вместе с четырьмя незазубренными. Эти зубцовые датские наконечники копий походят на троянский тип наконечников так, как если бы они были их прототипами.

Еще один прекрасный образец зазубренного наконечника копья из кремня, обнаруженный на берегу р. Лабенка на Северо-Западном Кавказе, воспроизведен на рис. 28 на с. 78 в великолепной работе Рудольфа Вирхова «Кладбище Кобана на земле осетин, Кавказ». Берлин, 1883. Ученый справедливо замечает, говоря об этом наконечнике копья, что первоначальная форма бронзового лезвия вполне развилась уже в каменном веке и что оно служило прототипом для наконечников копий и стрел, а также бронзовых кинжалов. Многие обоюдоострые бронзовые кинжалы (о которых Вирхов пишет на с. 76–82 и воспроизводит их на следующих рисунках – Bl. II, No. 1, Bl. Ill, Nos. 8, 9, Bl. IV, No. 9) очень похожи на троянское оружие (такое, как на рис. 33), которое я считаю наконечником копья и так его и называю. Он указывает (с. 79) на его сходство с древними китайскими [114] и египетскими [115] кинжалами, а также кинжалами Ниневии и замечает (с. 80), что обоюдоострый кинжал в форме ланцета сначала был удлинен в меч в форме листа осоки или гладиолуса (xiphion), такой же, как мы видим в образце из Самтавро (Кавказ) и на мечах из озерных поселений [116] .

114

Worsaae JJ.A. Memoires de la Societe Royale des Antiquites du Nord. 1880. P. 194, figs. 8, 9, 11.

115

Idem. 1872–1877. P. 128, fig. 2; Montelius. Congres International d'Antropologie et s'Archeologie Prehistorique. Stockholm, II. P. 917, figs. 65–67.

116

Та же точка зрения проводится в интересной статье «О формах и истории меча» Фредерика Поллока (Pollock F. The Forms a of the Sword // Macmillan's Magazine. July 1883).

Как и троянские [117] , наконечники копий из доисторического кладбища Кобана к заднему концу сужаются во втулку для ручки, или же у них мог быть широкий конец, и их присоединяли к древку (видимо, деревянному) заклепками [118] .

Как и в Трое, на доисторическом кладбище Кобана не было обнаружено никаких мечей, но не встречаются они ни в итальянской террамаре [119] , ни в некрополе Альбы Лонги, хотя в этом последнем, так же как и в Кобане, фибулы встречаются очень часто. Профессор В. Хельбиг относительно мечей замечает, что когда нужно было изготовить длинное бронзовое лезвие, то древний металлург сталкивался со значительными трудностями [120] . Поскольку сама по себе бронза была редким и ценным металлом, то изготовление каменных орудий продолжалось еще долго. Геродот говорит о сагартиях, что у них не было никаких металлических орудий, кроме кинжалов [121] . Хельбиг указывает [122] на пассаж из Гомера [123] , где утверждается, что единственным оружием локров была праща и что у них не было ни мечей, ни шлемов, ни копий, и добавляет, что, поскольку локры отстали в своем развитии и у них сохранилось множество древних обычаев, это место из «Илиады», судя по всему, дает важное указание относительно древнейшего вооружения и способа ведения боя у греков. Видимо, мечи были неизвестны даже англосаксам, которые в битве при Гастингсе в 1066 году все еще сражались копьями, топорами и дубинками: все это оружие было каменное и укреплено на деревянных древках. Даже в конце XIII века каменными топорами еще пользовались шотландцы, которых Уильям Уоллес вывел на бой против англичан [124] . Во всяком случае, очевидно, говорит Хельбиг [125] , что хотя некоторые индоевропейские народы еще с глубокой древности умели обрабатывать бронзу, тем не менее они продолжали одновременно изготовлять и каменное оружие. Слова hamar – «молоток» и sahs – «нож», «кинжал», которые первоначально обозначали твердый камень [126] , доказывают, что первоначально у германцев это так и было.

117

См. рис. 33 в этой книге и в т. 2 «Илиона» рис. 801–803, 80S, 815.

118

Virchow R. Das Graberfeld von Koban im Lande der Osseten. Berlin, 1883, Bl. Ill, figs. 8, 9; Bl. x, fig. 8.

119

Helbig W. Die Italiker in der Po-Ebene. Leipzig, 1879. S. 5.

120

Idem. S. 20.

121

Геродот, VII. 85: «Бронзового или железного оружия у них, по обычаю, нет, кроме кинжалов». (Здесь и далее цитаты из Геродота приводятся в переводе Г.А. Стратановского.)

122

Helbig W. Op. cit. S. 5.

123

II. XIII. 712–718.

124

Helbig W. Op. cit. S. 42, 43.

125

Idem. S. 115.

126

Grimm. Deutsche Mythologie. 4th ed. I. S. 151.

Рис. 33. Бронзовый наконечник копья с отломанным концом. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 34. Бронзовый кинжал. Ручка и верхний конец изогнулись в пламени страшного пожара. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Один из наиболее интересных предметов, найденных в храме А, – это кинжал из бронзы представленный на рис. 34, который, как и тот, что изображен на рис. 813 в «Илионе», отчасти скрутился в пламени страшного пожара. Первоначально он имел точно такую же форму, что и серебряный кинжал, изображенный в «Илионе» на рис. 901, только ручка не круглая, а четырехгранная. Его конец согнут почти под прямым углом, что доказывает, что ручка была деревянной: вряд ли она была отделана обычной или слоновой костью, поскольку вся кость, что мне удалось найти, хорошо сохранилась. В бушевавшем некогда огне эта ручка согнулась настолько, что теперь она практически прилегает к лезвию. Близ нижнего конца лезвия есть два отверстия, каждое длиной 15 миллиметров и 2 миллиметра в ширину в самом широком месте. Верхний конец кинжала загнут на расстоянии 0,03 метра, так что острие касается лезвия. Кроме того, в храме А был найден бронзовый кинжал той же формы и также с двумя отверстиями, однако он не загнулся и ручка его разбита. Семь подобных бронзовых кинжалов содержались в великом троянском сокровище (см.: Илион. Т. 2. С. 98, С. 136, рис. 811–815). Я также нашел несколько в других местах во время моих раскопок на Гиссарлыке, но они никогда не были найдены где-либо еще.

Что касается другого обнаруженного там медного оружия, я могу упомянуть только любопытные четырехгранные стрелы, которые на одном конце заканчиваются острым лезвием и хорошие образцы которых приведены на рис. 816 и 817 в т. 2 «Илиона». Оружие, подобное этому, но сделанное из железа, находится в египетской коллекции музея Турина. Один из наиболее интересных предметов, найденных во время моих раскопок 1882 года, – это бронзовый бурав, который я здесь воспроизвожу на рис. 34а, поскольку, как мне известно, ни один инструмент такого рода еще не был найден в доисторических поселениях, и данный образец особенно замечателен, поскольку он был найден в главном храме божественной Трои.

Рис. 34а. Бронзовый бурав. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 35. Бронзовый нож. Масштаб 1: 3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Относительно других предметов из бронзы или меди мой архитектор доктор Дерпфельд справедливо заметил, что строительная техника и величественность храмов А и В и всех других зданий акрополя говорят уже о высокой цивилизации, и кажется совершенно невозможным, что народ, который мог воздвигать столь величественные здания и который обладал таким множеством золотых сокровищ тончайшей работы, как те, что я изобразил и описал в т. 2 «Илиона» на с. 101–165, не имел обычных инструментов из бронзы или меди. Однако никаких подобных инструментов мы не нашли: должно быть, причиной тому то, что плотники и другие ремесленники не жили на акрополе, который, как приходится полагать, был предназначен для одного лишь царя и его семейства, а также для храмов богов. Мы должны считать невозможным, что огромные массы деревянных балок или значительное количество хорошо обтесанных и отполированных капителей parastades могли быть обработаны и обтесаны без хороших инструментов. Кажется абсурдным предполагать, что это делали с помощью каменных топоров люди, которые в изобилии использовали медь и бронзу для изготовления боевых топоров, копий, наконечников стрел, брошей и тому подобного. Однако в этом случае опять-таки я должен признаться, что никогда не находил в Трое никаких следов форм для отливки таких рабочих инструментов, в то время как число форм для отливки боевых топоров, наконечников копий и мелких инструментов очень велико.

Кроме того, в храме А было найдено несколько бронзовых ножей, один из которых я воспроизвожу на рис. 35. Из круглых наконечников шипов, с помощью которых ручка ножа была приделана к деревянной обкладке, два можно видеть на самой рукоятке и один – в нижней части лезвия. Все эти любопытные большие гвозди, боевые топоры, наконечники копий, кинжалы, ножи и т. д. были отлиты в формах из слюдяного сланца, как те, что воспроизведены в т. 2 «Илиона» на с. 70, 73, 74 на рис. 599–601. То, что искусство отливки золота и вообще металлов было во всеобщем использовании в эпоху Гомера, доказано прозванием «златоискусник» , которое поэт дает Лаэркосу [127] : за ним посылают, чтобы он позолотил коровьи рога.

127

Третьим пусть будет немедленно златоискусник ЛаэркосПризван, чтоб золотом чистым рога изукрасить телице.

(Od. III. 425, 426.)

Профессор Й. Мэли [128] замечает, что у Гомера есть множество пассажей, которые, как кажется, подтверждают утверждение Лукреция [129] , что в глубокой древности медь ценилась даже еще дороже золота или серебра. Однако кажется, что знаменитый пассаж в «Илиаде» [130] , где пропорциональная стоимость брони из золота и брони из меди или бронзы дана как 100 к 9, решительно доказывает обратное. Эта последняя пропорция, как заметил мне доктор Дерпфельд, была обычной для вавилонских монет и фактически для всего восточного мира.

128

Maehly J. Blatter fur Literarische Unterhaltung, 1881. Nos. 15, 16.

129

Это они серебром или золотом делать пытались,Так же сначала, как силой могучей и мощною меди.Тщетно: слабей была стойкость у этих металлов, и с медьюВровень они не могли выдерживать грубой работы.Ценной была тогда медь, а золото было в презреньи,Как бесполезная вещь с лезвием, от удара тупевшим.

Перевод Ф. Петровского.

V. 1268–1273.

130

В оное время у Главка рассудок восхитил Кронион:Он Диомеду герою доспех золотой свой на медный,Во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять.

VI. 234–236.

В т. 2 «Илиона» [131] я привлек внимание к общему убеждению, что, помимо сплава меди с оловом, древние имели еще и другой способ делать медь более прочной, а именно – погружать ее в воду, поскольку очевидно, что об этом мы читаем у Гомера [132] , Вергилия [133] и Павсания [134] ; и Поллукс, судя по всему, подтверждает это замечательным примером. Обращая внимание на использование слова вместо , он замечает, что Антифон говорит о закалке меди и железа [135] . По поводу значения слова «закалка» профессор У. Чандлер Роберте с Королевского монетного двора любезно прислал мне следующее интересное замечание [136] : «Следует помнить, что закалка – это смягчение, а не отвердение металла: кусок стали, который твердеет от быстрого охлаждения, раскаляется до некоторой определенной температуры, которая делает его мягче, это и называется «закалка» (tempering). Путаница, возможно, происходит от французского слова trempe, которое используется для отвердения, в то время как английская закалка (tempering) – это смягчение» [137] .

131

С. 135, 136.

132

Так расторопный ковач, изготовив топор иль секиру,В воду металл (на огне раскаливши его, чтоб двойнуюКрепость имел) погружает, и звонко шипит он в холоднойВлаге…

(Od. IX. 391–393.)

133

…иные же звонкую в водуМедь погружают, и вся гудит наковальнями Этна.

Перевод С. Шервинского.

Энеида. VIII. 450; Георгики. IV. 172.

134

II. 3, 3: «Говорят, что медь, если ее, раскалив, окунуть в этот источник, благодаря этой воде получает свою окраску и становится «коринфской», так как у коринфян своей меди нет». Перевод С.П. Кондратьева.

135

Pollux, Onomast. VII. 409, ed. Simon. Grynaeus, Basil. 1536: .

136

Некоторые дальнейшие замечания профессора Робертса приведены ниже.

137

[Путаница, о которой говорит Роберте, связана с тем, что в английском языке технический термин «temper» имеет два значения: «закалка» и «отпуск». Отпуск представляет собой вторичное нагревание и охлаждение металла после закалки, которое может преследовать различные цели в зависимости от того, о каком металле идет речь. Отпуск вызывает смягчение и повышает вязкость стали, которая после закалки оказывается слишком хрупкой; у сплавов цветных металлов отпуск (иначе называется «искусственным старением»), напротив, повышает твердость и мешает металлу в дальнейшем коробиться и изменять форму.]