Троянский конь

— Участковый… — покачал головой Лемехов. — Там болото, Кать. Местные отделения — другая страна. У них там, на Макаровке, свои порядки. Одна текстильная общага сколько сил отнимает. Сплошной криминал.

— Надо, кстати, в комендатуру сообщить, чтобы пост там выставили, — предложил Женя.

— Хорошая мысль, — согласился Лемехов, покосился на Катю, добавил: — Нет, мне-то теперь все равно, но нормальным пацанам от солдатни проходу не стало. Они же в войсках все голодные на это дело. Толпами вокруг общаги ходят. Ну и, понятно, драки постоянные, поножовщина.

За разговором они выехали на окраину и покатили по узеньким улочкам, застроенным одноэтажными домиками различной степени ветхости. Катя внимательно наблюдала за дорогой. Они проскочили небольшой райончик, известный под странным названием Лягушачий конец, и выкатились на Макаровку.

Внешне район не особенно отличался от других, разве что здесь было много кирпичных пятиэтажек. Лет двадцать назад планировалось снести халупы на Лягушачьем конце и застроить там все «хрущевками», в которые и переселить жителей квартала, а также семейные пары из числа рабочих текстильной фабрики. Воплощать план, согласно какой-то малопонятной начальственной логике, начали именно с Макаровки, да так ею и ограничились. Пятиэтажки заселили, и райончик слегка «поднялся». Тут было целых две школы, детский сад, несколько магазинов, и не только продуктовых, а еще и промтоварные, и поликлиника. Ничего удивительного, что «берлогу» Смольный выбрал именно здесь. Полублатная Макаровка была известна как «нейтралка». Чужих не били. «Кепочники» — небольшая, но бесстрашная и безжалостная команда с Макаровки — гасили конфликты в зародыше.

«Бобик» свернул во дворы и остановился.

— Та-ак, — Лемехов выбрался из машины, огляделся. — Выезд со двора один. Но двор сквозной. Сержант, — он обернулся к водителю, — слетай-ка в местное отделение, доставь сюда участкового, пока мы оглядимся. Смотри, Кать, — Лемехов указал на сквозной проезд, — дорога идет еще дальше. Захватывает, я думаю, двора три-четыре. Значит, домов шесть всего. За часик управимся.

Катя кивнула согласно. Пока «бобик» задним ходом выезжал со двора, она подошла к сидящим на скамеечке бабулькам — постоянным экспонатам таких вот «деревенских» квартальчиков.

— Добрый день, — поздоровалась она.

— Добрый день, дочка.

Старушки зыркали на Катю настороженно, как на врага. Впрочем, «чужак» и «враг» в таких районах — слова-синонимы.

— Простите, вы не заметили, несколько дней назад сюда приезжала машина? Большая, иностранная.

— Была такая, — кивнула одна из старушек. — Аж два раза приезжала.

— А к какому дому, вы не заметили?

— Вон, к девятому. — Старуха указала на нужный дом. — У третьего подъезда останавливалась. Всю дорогу перегородила…

Сдал Козельцев своего «протеже». Сам того не желая, сдал.

— Антон, пошли. Девятый дом, третий подъезд. Женя, ты сзади присмотри. Он может в окно сигануть, там палисадник. Заросли — как в джунглях.

Катя зашагала в глубину двора. Оперативники шагали рядом. У нужного дома Женя свернул к палисаднику, а Катя и Антон направились дальше, по асфальтовой дорожке вдоль подъездов.

— Это какой тут третий? — разглядывая номера подъездов, бормотал Антон. — Ага, вот… Вот, значит, где мы окопались, да, Смольный? — Оперативник переложил пистолет в карман куртки. — Сейчас мы тебя за ушко возьмем и на солнышко вытащим.

— Значит, так… — Катя смотрела на окна подъезда. — Квартиру мы досматриваем по закону об оперативно-розыскной деятельности, а рецидивиста Смолянова Аркадия Витальевича задерживаем до подтверждения обстоятельств его освобождения.

Во двор торжественно «вплыл» милицейский «бобик». Остановился у подъезда. Из салона выбрались сержант Будачеев и старший лейтенант — видимо, местный участковый. В летах, потасканный, пыльный, неулыбчивый. У него было рябое лицо и печально обвисшие усы.

— Старший лейтенант Демичев, — козырнул он хмуро.

— Будачеев, ты сирену забыл включить, — раздраженно заметил Лемехов. — Еще не весь дом узнал, что мы приехали.

— Извиняюсь, — смутился водитель.

— Машину за угол отгони. Не дай бог, в окно выглянут. Мы тогда все на лестнице остывать приляжем.

— Вы участковый? — Катя повернулась к старшему лейтенанту.

— На этом участке своего участкового пока нет, — пояснил Демичев. — Я выполняю обязанности.

— Оно и видно, что обязанности выполняете, — окрысился Лемехов.

— В этом подъезде квартиры сдает кто-нибудь, не знаете? — поинтересовалась Катя.

— Сдают. Тимофеевы. Вон, на втором этаже. А что? Жильцы ведут себя тихо, соседи ни разу не жаловались.

— А вы знаете, что в этой самой «тихой» квартире проживает рецидивист? — тихо и холодно спросила Катя.

— Теперь знаю, — вздохнул тот. — А что мне делать? Запретить им квартиру сдавать? Так они каждый раз говорят, что это их дальние родственники. Я рапортовал начальству. — Он посмотрел на окна, сплюнул. — Да и как при такой жизни запретишь? Концы-то с концами сводить людям надо. Жрать всем хочется.

— Но хоть документы вы могли бы проверить.

— Так хозяева проверили, — пожал плечами участковый.

— Ладно, пойдемте вашего жильца проверим. — Катя первой шагнула к подъезду, обернулась на ходу к Будачееву. — Сержант, на всякий случай останьтесь во дворе.

Она взялась за дверь парадного. Кодовый замок, на удивление, оказался цел и невредим. Лемехов и участковый топтались за ее спиной. Катя повернулась к толпящимся за спиной зевакам:

— Код подскажите кто-нибудь…

* * *

Смольный не находил себе места. Ему требовался человек, с которым можно было бы поделиться соображениями. И Юань здесь не годился. Язга, прошлый советник, был куда рассудительней, но… Язга исчез еще в прошлом году, его так и не нашли.

Смольный подозревал, что тело бывшего советника пошло на корм рыбам или болотной живности. Мало ли водоемов вокруг, и далеко не на всех работают спасательные и водолазные службы.

Теперь Смольного сжирало беспокойство. Хавиру Козельцев подобрал ему реальную, на чужой территории. И Смольный чувствовал бы себя в полной безопасности, если бы не одно обстоятельство — вчерашний звонок огольца. Откуда он надыбал номер? Телефон был совсем новый, только утром купленный. Номер знали всего три человека — он сам, Козельцев и Юань.

Кто-то его сдал. Кто? Козельцев? Этот мог, крыса, сыграть и на две стороны. Но тогда почему оголец до сих пор не здесь? Ждет, чтобы грохнуть его, Смольного, и при этом не попасть под объяву сходняка? Возможно, но тогда зачем звонил? Непонятки.

Правда, оголец сам позвонил ему, дурачок. Лишил себя эффекта внезапности.

Смольный прошелся по комнатам. Да, оставаться на этой хавире стремно. Нужно валить отсюда. Кроха-младший при желании мог получить в свое распоряжение самую лучшую технику и запеленговать номер. Говорят, сейчас такое возможно. А у Крохи есть нужные завязки в ФСБ. У этих-то аппаратура любая, наверное, имеется. Подъедет команда, обнюхает все — и пиши пропало. Да, надо ломиться отсюда. Независимо от того, кто его слил. Так будет спокойнее. Все бросить и сваливать. Хотя хрен ли ему бросать? Бросать-то нечего, кроме трубки «паленой». Решено. Он сваливает.