Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Боже, мне еще как-то за руль садиться и домой ехать. Ощущаю себя так, словно меня стадо бизонов затоптало, и я чудом выжила.

— Ну, как сказать, — тяну, поднимая надорванную по шву юбку и оценивая ее скептически. — Вот думаю, как себя в порядок привести, — по-своему интерпретирую вопрос Адама и вновь оглядываюсь на него. Красивый, как демон, сидит на кровати, небрежно прикрывшись постельным, и буравит меня темным, напряженным взглядом. За каждым шагом и действием следит. — Я могу душем воспользоваться? — спрашиваю непринужденно.

Мы взрослые люди, которые всего лишь переспали. Для здоровья. Правда, после этого вечера я, кажется, вовсе бессмертной стану. Но на данном этапе все. Будущего нет. Надо принять этот факт без истерик и сожалений. Впервые уроки Макара приходятся кстати. Я держусь, погасив эмоции.

— Конечно, — хмуро кивает Туманов.

Провожает меня к нужной двери, ждет, пока я соберу вещи в коридоре и подниму сумку, заходит в ванную вместе со мной. Но лишь для того чтобы дать чистые полотенца.

— Кофе будешь или так сбежишь? — бросает он с обвиняющими нотками.

— Я не бегу, — протестую я. — И мне нужно сказать тебе кое-что…

— Если речь о той последней мамочке, сына которой мы собирались проверить, то все отменяется, — чеканит сурово. — Мне это больше не надо.

— Ты устал и опустил руки, понимаю. Но именно об этом мы и поговорим, — выталкиваю его из комнаты. — Я быстро, — захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

Даю себе пару минут, чтобы передохнуть и разложить все, что произошло со мной сегодня, в голове по полочкам. Принимаю холодный душ. Задерживаюсь у зеркала дольше обычно. Возвращаю себе «идеальность», а после «нападения» Адама это непросто. Еще и взгляд мой предательски выдает внутреннее состояние.

Приказываю себе собраться!

Заправляю блузку, пряча под высоким поясом юбки края с оторванными пуговицами. Белье лихорадочно сминаю и бросаю в мусорку. Оно безнадежно испорчено, пусть остается здесь.

С волосами приходится повозиться. С трудом вычесываю длинные локоны, спутанные Адамом в порыве страсти. Убираю в высокий хвост. Но понятия не имею, что с лицом делать. Проблема отнюдь не во внешности: следы косметики, размазанной по коже и под глазами, я смыла. И нанесла легкий макияж. А как быть с чувствами, которые вылезли наружу? Где взять сил, чтобы вернуть себе маску равнодушия?

— Агата? — беспокойно зовет Адам и постукивает по двери костяшками пальцев.

Тут же открываю — и чуть ли не сталкиваюсь с ним на пороге. Окидываю взглядом голый торс, мысленно благодарю мужчину за то, что хотя бы штаны домашние на себя натянул. А заодно отмечаю, какой Туманов простой и уютный сейчас. Хочется сидеть с ним на кухне в обнимку, пить чай и болтать о ерунде. И еще… тройняшек не хватает, которые бы тараторили рядом без умолку.

Яростно прогоняю наивные картинки. И злюсь на себя за слабость и глупость. Чтобы отвлечься и перейти к делу, достаю из сумки медкарту Адама, впечатываю ему в грудь.

— Прости, я должна вернуть это тебе, — произношу отрывисто и готовлюсь к взрыву. Зато избавлюсь от его обволакивающего взгляда.

— Какого хрена, Агата? — мгновенно меняется в лице Адам, изучая карту. — Откуда это у тебя? — исподлобья зыркает на меня недовольно.

Хмыкнув снисходительно, я наконец расслабляюсь. С таким Адамом мне проще общаться. Когда он не пытается соблазнить и поцеловать меня. А злится. Ненавидит. Готов прибить.

— Я хотела убедиться в твоих словах. И выяснить, что у тебя стряслось, — пожимаю плечами. Обхожу мраморного Аполлона, в которого превращается Туманов. И направляюсь в кухню.

Глава 30

По-хозяйски открываю шкафчики, нахожу пакетированный чай, черный, с какими-то фруктовыми добавками. Могу поспорить, что не Адам его покупал. Морщусь, но все-таки заливаю эту дрянь кипятком. Мужчине делаю кофе, правда, растворимый. Другого нет. Набор продуктов соответствует квартире холостяка.

Уверена, Туманов здесь только ночует. С женщинами… А ужинает в ресторанах. Жаль, со мной этот пункт он пропустил. Сэкономил, а теперь я погибаю от голода и жажды. После нашей «жаркой встречи» — немудрено.

Заглядываю в кружки, вдыхаю запахи ненатуральных фруктов и горелых зерен, изучаю болотного цвета жидкость. Сомневаюсь, что мы будем пить это, но руки занять чем-то придется, чтобы не придушить друг друга.

Атмосфера накаляется, а в помещении сгорает весь кислород.

— Зачем? — вонзается в спину ледяной стрелой. — Диагноз мой искала?

Невозмутимо поворачиваюсь и ставлю чашки на стол. Адам бросает скользящий взгляд на них, кривится — и вновь обращает весь гнев на меня.

— Конечно, — опускаюсь на стул, намеренно выбрав место как можно дальше от разъяренного мужчины. Прорычав что-то себе под нос, он приближается ко мне и все-таки устраивается рядом. Перекрывает выход, отрезает все пути для побега. — Воспринимай меня как медика, и твое мужское эго не пострадает.

Протянув руку, дотрагиваюсь до ободка кружки, обжигаюсь паром — и одергиваю ее.

— Ты гинеколог, Агата, причем пока на стадии обучения, — цедит Адам, перехватывая мою ладонь. Подносит к губам и неожиданно… целует пострадавшие пальчики. — Любопытный и очень вредный, — прищуривается.

— Неважно, — отмахиваюсь и отодвигаюсь, упираясь спиной в холодную стену. — Главное другое. С такими результатами ты способен зачать ребенка.

Немая пауза, от которой хочется кричать. Вот и все…

— Мой доктор сказал, что я не смогу быть отцом, — очнувшись, Адам недоверчиво качает головой, листает карту, сминая уголки страниц.

— Естественным путем нет, но ЭКО можно попробовать, — объясняю убедительно. — Даже нужно, пока показатели не ухудшились. Есть клиники, где практикуется суррогатное материнство. С твоими деньгами и связями ты без труда найдешь здоровую женщину, которая выносит тебе наследника. Более того, репродуктолог может спрогнозировать пол будущего малыша. Любой каприз за дополнительную плату.

Стараюсь говорить спокойным, деловым тоном, как на врачебном приеме, но каждое слово отзывается острой болью в груди.

Наш «папочка» скоро получит родного сына. И забудет о нас. Если мне плохо до тошноты от одной этой мысли, то страшно представить, как отреагируют дети.

Но я поступаю правильно. Каждый имеет право на счастье, даже такой сноб, как Туманов.

— Ты странная, чертовка, — задумчиво произносит он, отбрасывает медкарту и касается моей щеки тыльной стороной ладони. — И ведешь себя странно.