Трудно быть богом. Хищные вещи века

Румата вскочил, едва не опрокинув скамью. Он готов был броситься, обнять, расцеловать его в обе щеки, но ноги, следуя этикету, сами собой согнулись в коленях,шпоры торжественно звякнули,правая рука описала широкий полукруг от сердца и в сторону, а голова нагнулась так, что подбородок утонул в пенно-кружевных брыжах.Дон Кондор сорвал бархатный берет с простым дорожным пером, торопливо, как бы отгоняя комаров, махнул им в сторону Руматы, а затем, швырнув берет на стол,обеими руками расстегнул у шеи застежки плаща.Плащ еще медленно падал у него за спиной, а он уже сидел на скамье, раздвинув ноги, уперев левую руку в бок, а отставленной правой держась за эфес золоченого меча, вонзенного в гнилые доски пола. Был он маленький, худой, с большими выпуклыми глазами на узком бледном лице. Его черные волосы были схвачены таким же, как у Руматы, массивным золотым обручем с большим зеленым камнем над переносицей.

— Вы один, дон Румата?- спросил он отрывисто.

— Да, благородный дон,- грустно ответил Румата.

Отец Кабани вдруг громко и трезво сказал: «Благородный дон Рэба!…Гиена вы, вот и все».

Дон Кондор не обернулся.

— Я прилетел,- сказал он.

— Будем надеяться,- сказал Румата, — что вас не видели.

— Легендой больше, легендой меньше,- раздраженно сказал дон Кондор.-У меня нет времени на путешествия верхом.Что случилось с Будахом? Куда он делся? Да сядьте же, дон Румата, прошу вас! У меня болит шея.

Румата послушно опустился на скамью.

— Будах исчез,- сказал он.- Я ждал его в Урочище Тяжелых Мечей. Но явился только одноглазый оборванец,назвал пароль и передал мне мешок с книгами. Я ждал еще два дня,затем связался с доном Гугом,и дон Гуг сообщил,что проводил Будаха до самой границы и что Будаха сопровождает некий благородный дон, которому можно доверять,потому что он вдребезги проигрался в карты и продался дону Гугу телом и душой. Следовательно, Будах исчез где-то здесь, в Арканаре. Вот и все, что мне известно.

— Не много же вы знаете, — сказал дон Кондор.

— Не в Будахе дело,-возразил Румата.-Если он жив,я его найду и вытащу. Это я умею.Не об этом я хотел с вами говорить.Я хочу еще и еще раз обратить ваше внимание на то,что положение в Арканаре выходит за пределы базисной теории… -На лице дона Кондора появилось кислое выражение.-Нет уж,вы меня выслушайте, — твердо сказал Румата.- Я чувствую, что по радио я с вами никогда не объяснюсь.А в Арканаре все переменилось!Возник какой-то новый,систематически действующий фактор.И выглядит это так,будто дон Рэба сознательно натравливает на ученых всю серость в королевстве.Все, что хоть ненамного поднимается над средним серым уровнем, оказывается под угрозой. Вы слушайте, дон Кондор, это не эмоции, это факты! Если ты умен, образован, сомневаешься, говоришь непривычное- просто не пьешь вина наконец!- ты под угрозой. Любой лавочник вправе затравить тебя хоть насмерть.Сотни и тысячи людей объявлены вне закона.Их ловят штурмовики и развешивают вдоль дорог.Голых,вверх ногами… Вчера на моей улице забили сапогами старика,узнали,что он грамотный.Топтали, говорят, два часа, тупые, с потными звериными мордами…- Румата сдержался и закончил спокойно:- Одним словом, в Арканаре скоро не останется ни одного грамотного. Как в Области Святого Ордена после Барканской резни.

Дон Кондор пристально смотрел на него, поджав губы.

— Ты мне не нравишься, Антон, — сказал он по-русски.

— Мне тоже многое не нравится,Александр Васильевич,- сказал Румата.-Мне не нравится,что мы связали себя по рукам и ногам самой постановкой проблемы.Мне не нравится,что она называется Проблемой Бескровного Воздействия. Потому что в моих условиях это научно обоснованное бездействие… Я знаю все ваши возражения! И я знаю теорию. Но здесь нет никаких теорий, здесь типично фашистская практика,здесь звери ежеминутно убивают людей! Здесь все бесполезно. Знаний не хватает, а золото теряет цену, потому что опаздывает.

— Антон,- сказал дон Кондор.- Не горячись. Я верю, что положение в Арканаре совершенно исключительное,но я убежден, что у тебя нет ни одного конструктивного предложения.

— Да,- согласился Румата,- конструктивных предложений у меня нет. Но мне очень трудно держать себя в руках.

— Антон,- сказал дон Кондор.- Нас здесь двести пятьдесят на всей планете. Все держат себя в руках, и всем это очень трудно. Самые опытные живут здесь уже двадцать два года.Они прилетели сюда всего-навсего как наблюдатели. Им было запрещено вообще что бы ни было предпринимать.Представь себе это на минуту: запрещено вообще.Они бы не имели права даже спасти Будаха. Даже если бы Будаха топтали ногами у них на глазах.

— Не надо говорить со мной, как с ребенком, — сказал Румата.

— Вы нетерпеливы, как ребенок,- объявил дон Кондор.- А надо быть очень терпеливым.

Румата горестно усмехнулся.

— А пока мы будем выжидать,- сказал он,- примериваться да нацеливаться, звери ежедневно, ежеминутно будут уничтожать людей.

— Антон, — сказал дон Кондор. — Во вселенной тысячи планет, куда мы еще не пришли и где история идет своим чередом.

— Но сюда-то мы уже пришли!

— Да, пришли. Но для того, чтобы помочь этому человечеству, а не для того, чтобы утолять свой справедливый гнев.Если ты слаб,уходи. Возвращайся домой. В конце концов ты действительно не ребенок и знал, что здесь увидишь.

Румата молчал.Дон Кондор,какой-то обмякший и сразу постаревший, волоча меч за эфес, как палку, прошелся вдоль стола, печально кивая носом.

— Все понимаю,- сказал он.- Я же все это пережил.Было время- это чувство бессилия и собственной подлости казалось мне самым страшным. Некоторые, послабее, сходили от этого с ума, их отправляли на Землю и теперь лечат. Пятнадцать лет понадобилось мне,голубчик,чтобы понять,что же самое страшное. Человеческий облик потерять страшно, Антон. Запачкать душу, ожесточиться. Мы здесь боги, Антон, и должны быть умнее богов из легенд, которых здешний люд творит кое-как по своему образу и подобию. А ведь ходим по краешку трясины. Оступился- и в грязь, всю жизнь не отмоешься. Горан Ируканский в «Истории Пришествия» писал: «Когда бог,спустившись с неба,вышел к народу из Питанских болот, ноги его были в грязи».

— За что Горана и сожгли,- мрачно сказал Румата.

— Да, сожгли.А сказано это про нас.Я здесь пятнадцать лет.Я,голубчик,уж и сны про Землю видеть перестал.Как-то,роясь в бумагах, нашел фотографию одной женщины и долго не мог сообразить,кто же она такая.Иногда я вдруг со страхом осознаю, что я уже давно не сотрудник Института, я экспонат музея этого Института,генеральный судья торговой феодальной республики, и есть в музее зал,куда меня следует поместить.Вот что самое страшное- войти в роль.В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром.И все вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинешенек- до Земли тысяча лет и тысяча парсеков.- Дон Кондор помолчал, гладя колени.- Вот так-то, Антон,- сказал он твердеющим голосом. — Останемся коммунарами.

Он не понимает. Да и как ему понять? Ему повезло, он не знает, что такое серый террор,что такое дон Рэба.Все,чему он был свидетелем за пятнадцать лет работы на этой планете,так или иначе укладывается в рамки базисной теории. И когда я говорю ему о фашизме,о серых штурмовиках, об активизации мещанства, он воспринимает это как эмоциональные выражения. «Не шутите с терминологией, Антон! Терминологическая путаница влечет за собой опасные последствия». Он никак не может понять, что нормальный уровень средневекового зверства- это счастливый вчерашний день Арканара.Дон Рэба для него- это что-то вроде герцога Ришелье, умный и дальновидный политик, защищающий абсолютизм от феодальной вольницы.Один я на всей планете вижу страшную тень,наползающую на страну, но как раз я и не могу понять, чья это тень и зачем… И где уж мне убедить его,когда он вот-вот,по глазам видно, пошлет меня на Землю лечиться.

— Как поживает почтенный Синда?- спросил он.

Дон Кондор перестал сверлить его взглядом и буркнул: «Хорошо, благодарю вас». Потом он сказал:

— Нужно,наконец,твердо понять,что ни ты,ни я,никто из нас реально ощутимых плодов своей работы не увидим. Мы не физики, мы историки. У нас единицы времени не секунда,а век, и дела наши это даже не посев, мы только готовим почву для посева.А то прибывают порой с Земли… энтузиасты,черт бы их побрал… Спринтеры с коротким дыханием…

Румата криво усмехнулся и без особой надобности принялся подтягивать ботфорты. Спринтеры. Да, спринтеры были.