Трудные дети

— А я забочусь о здоровье будущих детей, - любезно парировала я, и с удовольствием проследила за тем, как с ее лица исчезают все краски.

— Вот это правильно!
– кряхтя и втягивая большой живот, пожилой мужчина поднялся из-за стола и потрепал сына по плечу.
– Молодец, Ромка. Дети - это хорошо. Верно я говорю?

— Конечно, отец.

— Ладно, пойдем со мной, покурим.

Из роскошного дома Герлингеров я вышла морально вымотанной и выжатой как лимон. Была готова поспорить на что угодно - мать моего будущего мужа энергетическая вампирша, пьющая энергию исключительно из избранниц сына. А Ромка наоборот, шел - да что там!
– почти летел, насвистывал что-то себе под нос, явно получив удовольствие от сегодняшнего вечера.

— Ты отцу понравилась, - лучась, поведал мужчина.

— И он мне тоже. У тебя потрясающие родители.

— Кстати, они хотят с твоей бабушкой познакомиться.

— Бабушкой?
– эхом отозвалась я. Внутри все перевернулось.

— Ну да. Она им обязательно понравится.

Господи! Еще бы уговорить эту бабушку.

— Я не сомневаюсь, Ром.

В кои-то веке Ромка сам притянул меня к себе и поцеловал, заставив меня растеряться и обмякнуть в его объятиях.

— Я очень тебя люблю, Аль. Очень.

— И я тебя.

— А переезжай ко мне, а?
– бесшабашно предложил он и поднял меня в воздух.

— Поставь на место!

— Нет, любимая. Скажи, что переедешь и поставлю.

Я громко рассмеялась.

— Ты пьян?

— Как стеклышко. Так что?
– он притворно грозно свел брови на переносице.
– Будешь со мной жить?

— Ай! Буду-буду, только отпусти.

Он предложил поехать к нему, но я отказалась, сославшись на усталость, и уехала домой.

Ужин с моей, так называемой бабушкой, привел меня в ужас. Так что думать ни о чем другом не получалось. Элеонора Авраамовна обладала крутым нравом и острым языком, поэтому с легкостью могла отказать в этой маленькой игре. Хотя всего-то - на час изобразить мою родственницу. И от согласия моей старухи многое зависело. Да, возможно, с Ромкой все и так выгорело бы, но его мать найдет мою ахиллесову пяту и будет бить в нее, пока не попадет. Я не могла этого допустить. Но и заставить Элеонору Авраамовну делать что-то против воли - тоже не могла.

Мне повезло. И старуха согласилась.

— Мне все равно скучно, - объяснила она свое поведение и вяло дернула плечом.
– Так хоть на эту курицу взгляну.

— Взгляните-взгляните, - злорадно захихикала, в красках представив, что ждет мать Ромки.
– Вам понравится.

— С одним условием, Александра.

— Что за условие?

— Ты остаешься у меня работать.

— Но я к Роме переехала, - напомнила ей. Да и вкалывать за пятьсот рублей в месяц, отдраивая чужую квартиру, уже не прельщало.

— Ну и что с того? Одно другому не мешает. Будешь приезжать каждый день и убирать. Всего-то!

— Эээ…

— Но я не заставляю тебя, Саша, - открестилась Элеонора Авраамовна.
– Тебе решать - хочешь ты за своего Рому замуж или не хочешь.

Я хотела. И поразмыслив, пришла к выводу, что пару часов унизительной работы в день не такая уж большая цена за счастливое и желанное замужество, в которое я уже вложила столько сил, и чувствовалось, что вложу еще немало. К тому же Элеонора Авраамовна уже такая старая, что с нее песок сыплется. Маловероятно, что мне придется работать у нее долгое время.

— Зачем вам я?
– любопытство взяло верх.
– Наймите новую.

Она капризно, как маленькая девочка, надула тонкие бесцветные губы.

— Мне скучно.

Это был феерический ужин. Потрясающий. Перед ним я отдраила всю квартиру, тщательно как никогда, просто потому что в этот раз старалась исключительно для себя. Я накрыла на стол, купила на собственные деньги еды и напитков, а также подходящую по случаю одежду. Элеонора Авраамовна тоже принарядилась, нацепила свои любимые драгоценности, напомнив увешанную игрушками высохшую елку. Я еле уговорила ее не надевать диадему, которую старушка вытащила из своего сундучка.

— Не позорьте меня, - шикнула на нее и бесцеремонно вырвала из старческих рук дорогое произведение искусства, небрежно засунув его назад.
– Хватит того, что есть.

— Даже если я оденусь как представитель племени мумба-юмба, твои немцы мне ни слова не скажут, - раздраженно сказала бабулька и закурила.
– Богатство позволяет иметь различные причуды.

— Все равно. Давайте без короны, а? Это уж слишком!

К ужину я сама себе напоминала загнанную лошадь. Из последних сил нацепив платье и поправив прическу, я придирчиво оглядела себя в зеркале. И осталась недовольна.

— На.

В меня полетели бусы из черного жемчуга.

— Ого!

— Но-но, - старуха погрозила мне узловатым пальцем.
– Губу не раскатывай. На час. Они уйдут, и снимешь.

С украшениями, безусловно, я смотрела лучше. И дороже. Явно не провинциальной девочкой не пойми откуда.

Герлингеры были в шоке. Даже Рома выглядел прибалдевшим и присмиревшим, старался держаться поближе ко мне и ничего не трогать, а уж про его родителей и говорить нечего. Наталья Дмитриевна лишилась дара речи, узрев на стенах полотна Кардовского, Кандинского и раннего Пикассо. Лев Иванович с благоговением рассматривал старинные сервизы и подсвечники, щурясь и склоняя голову ближе. Рома молчал. Все были в шоке. И только моя сухонькая старушка с видом вдовствующей герцогини сидела во главе стола и дымила как паровоз своим мундштуком.

В Элеоноре Авраамовне умерла великая актриса. Это факт. Не отличавшаяся особым человеколюбием и простой вежливостью, бабулька сыграла такую всепоглощающую любовь к собственной единственной и любимой внучке, что даже я почти поверила в этот спектакль. Она посадила меня рядышком и на протяжении всего ужина то по голове меня гладила, то в щеку целовала, то глядела с такой безграничной любовью, что заставляла ерзать на стуле.

— Я очень привязана к Алечке, - понизив голос, поведала старушенция.
– Хорошая девочка, очень добрая. Я так рада, что ей встретился ваш сын. Они прекрасная пара, вы не находите?

Наталья Дмитриевна сглотнула, встретившись с ней взглядом, и торопливо закивала:

— Да-да.

— Вот и я говорю. Прекрасная девочка. Моя единственная внучка. Отрада для моих глаз. У меня ведь кроме нее да этого барахла, - мы все с опаской уставились на музейные экспонаты, расставленные по полкам, - нет ничего.

— Бабушка, - с любовью и мягким укором протянула я и погладила старушку по руке.
– Ну что ты!

Она смахнула несуществующую слезинку.

— Вот умру скоро, и все ей оставлю. Хоть что-то меня в этой жизни радовало.

Эти ее слова, в общем-то, и решили исход дела. Герлингеры-старшие обалдело переглянулись, закашлялись и торопливо засобирались домой, напоследок кинув взгляд на сонм дорогих вещей и безделушек. Наталья Дмитриевна - со страху, наверное, - меня в щеку чмокнула и выскочила за двери как ошпаренные. Рома поплелся следом.

— Подождешь меня в машине, милый?
– воркующим голосом попросила его.
– Я только бабушке помогу.

— Да-да, Аль. Ты это…не спеши.

Закрыв за гостями дверь, я издала торжествующий клич и захлопала в ладоши.