Трудовые будни барышни-попаданки 5

Начальник караула уже был уведомлен, что мне сегодня необходимо развлечь семью спектаклем на дому. Дежурный офицер не стал спорить, но извинился за то, что кареты будут осмотрены на въезде и выезде, а посетители пересчитаны.

Я другого и не ожидала.

Экипажи остановились у крыльца, актеры вышли и засеменили во внутренние помещения. Было видно, как директор с недовольно-недоумевающим лицом разве что не подгоняет их тычками, как Карабас-Барабас свою кукольную труппу.

Не то чтобы мне было стыдно, но я понимала: мне предстоит обидеть людей, которых и без меня обижает кто хочет. Актеры лицедействуют всенародно, за деньги… Оттого и низкий социальный статус. Ну, конечно, повыше трактирных слуг и парикмахеров, да еще бывают сказочные судьбы, вроде Прасковьи Жемчуговой. Но такое — поискать. В обычной жизни государь приглашает в Петергоф труппу с лучшим трагиком Каратыгиным, а их определяют на ночлег в прачечную. Царь спрашивает актеров: так ли это? Каратыгин с печальной улыбкой отвечает: «Видимо, было распоряжение нас поласкать (полоскать)». Ну да, смешно, особенно тем, кто не ночевал среди мокрого белья.

Однако сегодня такой статус служителей Талии и Мельпомены мне на руку. Придется манипулировать и командовать людьми, которые привыкли к подобному обращению.

Глава 27

Директора театра я осыпала экспресс-комплиментами и уверениями, что больше чем на два часа труппу не задержу. Тут же предложила провести в большом зале генеральную репетицию «Фигаровой женитьбы» — да, именно так в то время переводилась комедия Бомарше.

Директор — пожилой господин, явно встречавший и более экстремальные капризы, взглянул на меня как на маньячку, от которой необходимо освободиться как можно скорей ценой исполнения всех ее пожеланий.

— Хорошо, мы сыграем спектакль. Можем начать прямо сейчас — актеры не завтракали.

Я сказала, что завтрак будет предложен в антракте. Не прошло и пяти минут, как в огромном зале началось то, чего не бывало прежде в этом замке: театральное действо.

Актеры играли качественно — от голода, скорее всего. Даже часовые пытались проникнуть в зал, но тут я оказалась непреклонна. Спектакль камерный, лишние зрители не нужны.

Я самовластно объявила антракт после первого действия, и актеры поспешили в соседнюю комнату еще вдохновенней, чем играли. Стол уже был сервирован, а метрдотелем явилась Настя, проследившая, чтобы все сели на свои места и пили только из своих бокалов.

Угощения приехали в замок почти одновременно с театром. Всё разложено, подано — слюнки текут. Спасибо господину Бродскому.

Директор — как я поняла, и режиссер по совместительству — свирепо следил, чтобы никто из актеров не выпил больше бокала вина.

— Больше и не требуется, — улыбнулась я.

Завтрак почти завершился, когда юная актриса, игравшая Керубино, заявила, что ей необходимо вздремнуть на две минуты. Тотчас же к ней присоединилась Сюзанна, а следом — Фигаро.

Директор театра в ужасе оглядел труппу. Но никто больше не спешил в объятья Морфея.

Тогда он кинулся взбадривать спящих легкими дружескими пощечинами.

— Не стоит хлопот, — пояснила я. — Они проснутся через двенадцать часов.

Я зауважала директора еще больше: он умел держать удары судьбы. Замер, потом перевел взгляд на спящих — вдруг все же проснутся? — и наконец спокойно сказал:

— Вот теперь мы погибли.

— Никто не погибнет, — весело возразила я, — если вы будете неукоснительно слушаться меня.

— Приказывайте… удивительная женщина, — произнес директор.

— Репетиция продолжится через четверть часа, — сказала я. — Роли Фигаро, Сюзанны и Керубино исполняем мы. После репетиции едем в Бельведер той же труппой, а спящие, когда проснутся, вернутся в город сами. В случае вашего согласия ваш гонорар за визит утроится. В случае отказа — у меня есть полномочия не выпустить из этого замка никого, и я ими воспользуюсь. Если мы прибудем в Бельведер, то в случае провала спектакля я разрешаю вам рассказать великому князю обо всем, что произошло, и сама все подтвержу.

Директор размышлял не дольше, чем господин Бродский.

— Я согласен. Вы готовы переодеться и загримироваться?

Последовала не совсем приличная сцена — раздевание двух спящих актрис и актера. После этого мы переоблачились и были загримированы.

Мы — это я, Настя и Лиза. С дочкой было проще всего, ей досталась роль Керубино — классическое травести не только той эпохи, но и последующих. А вот насчет остальных двух ролей мы решили не сразу. Даже поспорили, конечно до приезда актеров. Но я настояла, что беру Фигаро, а для Насти остается Сюзанна.

Наизусть тексты мы, конечно, не знали. Но читали пьесу в лицах по дороге, помнили, что происходит в каждом действии.

Суфлер, желчный лысый старец, сидевший за креслом, оказался профи наивысшего уровня. Вот он-то знал наизусть всё. И не просто поддерживал запнувшихся артистов, а транслировал текст пьесы. Оказалось, что, например, Марселина знает свою роль не лучше нас — сама в труппе с позавчерашнего дня.

И еще один успокаивающий фактор. Сегодня вечером в зале будут зрители, для которых русский театр, как и русский язык, котируется ниже французского. Подлинник Бомарше знают все и заметят любое отступление от канона. А русский перевод — «Фигарова женитьба», спасибо, хоть не «Фигова свадебка», тут и претензий нет.

Поэтому мы весело и сердечно прогнали весь спектакль, да так, что даже директор перестал хвататься за сердце. Разве что поглядывал на часы.

Мы накинули плащи, оставили Еремея за старшего и прошли к каретам мимо часовых в той же численности, в какой актеры прибыли в замок.

— До сих пор не верю, — шепнула «Сюзанна», когда мы покатили мимо лип, покрытых юной листвой.

— А я всегда верила маменьке, — весело ответил «Керубино».

— «Не будем брать примера с тех актеров, которые из рук вон скверно играют», — со смехом напомнила я реплику Фигаро из первого действия.

* * *

Лошадки бежали, колеса крутились, весна благоухала, а я ощущала себя героем истории, преодолевшим пропасть в два прыжка. Вернее, завершившим первый и приступившим ко второму.

Вариант падения рассматривался мною едва ли не с той минуты, как мы покинули замок. Ну, не столько падения, сколько веселого триумфа.

Я была готова, если мы провалимся на сцене, провести сеанс саморазоблачения. Взмахнуть пачкой ассигнаций и пообещать пять тысяч рублей тому, кто угадает актера, играющего Фигаро. Может, зашикают, а может — оторопеют. Ведь принято артистам кидать на сцену кошельки, не наоборот.

Но лучше доиграть до конца. До финальных куплетов и занавеса. Нельзя ничего бросать на полпути. В особенности авантюры.

Кстати, дорогой от директора театра я узнала, почему спектакль идет на русском. Просто один из генералов-поляков, чуть не ставший маршалом при Наполеоне, заявил в узком кругу, что скорее Висла потечет из Кракова в обход Варшавы, чем в этом городе дадут спектакль на любом языке, кроме французского или польского. Великий князь об этом узнал и распорядился. Что очень хорошо характеризует Константина Палыча.