Труды по россиеведению. Выпуск 3
Шрифт:
Что касается России, то здесь надо удерживать в тени, скрывать, оставлять в зоне забвения и непонимания следующее.
1. С легкой руки победителей, пришедших к власти с Ельциным, в сознании значительной части наших сограждан и в академических кругах утвердилась мифологема об историческом транзите. Ее суть такова: в 1991 г. в России произошла мирная демократическая либеральная революция. К власти пришли, соответственно, либералы и демократы и под их руководством начался трехфазовый переход: а) от самовластия и диктатуры к демократии; б) от плановой экономики к рынку; в) от империи к национальному государству и открытому обществу. Словом, произошел исторический транзит: от плохого к хорошему, из несвободы в свободу,
Подобная мифологема пришлась по вкусу не только самим автохтонным триумфаторам. Ее восприняли как реальность и победители в холодной войне – США и их европейские союзники. Еще бы! За что боролись… Глобальное противостояние двух миров закончилось, началась эпоха всеобщего примирения. Россия двигается в направлении западной цивилизации, встает типологически, т. е. по типу своей исторической динамики, в один ряд со всеми остальными странами Центральной и Восточной Европы.
Если разделять эту иллюзию в отношении России, то все скелеты в шкафах должны остаться на своих местах. В этом случае обеим сторонам придется скрывать, упрятывать, извращать основополагающие истины и самые важные положения, необходимые для подлинного примирения России и Европы на основе гуманистических ценностей.
Распад СССР и становление новой России действительно представляют собой важный момент, очередной этап, знаменательное событие. Но – момент или событие – чего..? Ответ очевиден – углубления распада СССР, разложения его не только как страны, но и как определенного типа экономики, общественного устройства, системы властвования и государственности. То есть этот процесс представляет собой не движение по восходящей, не переход к положительной социальной динамике, а продолжение все того же русского кружения, когда с каждым витком углубляется вековечная колея в болотной трясине.
2. Необходимо скрывать и сущность установившейся в России власти, ее грешников и грехи. Вполне достаточно оснований (демография, экология, экономика, социальность, медицина, мораль, нравственность), чтобы характеризовать нашу сегодняшнюю власть не только как продукт деградации и явного разложения прежней советскости. Ее можно определить и как результат возрождения (по глубинному родству) в иных условиях, в другой социокультурной среде, в новых формах и почти неузнаваемых одеждах все того же сталинского тоталитарного режима. Это неототалитаризм.
Чтобы за новыми одеждами, во всех существенных и разнообразных изменениях внутренней и международной среды разглядеть неототалитарную сущность нынешнего общественно-государственного устройства, надо погрузиться на предельно возможную глубину взаимоотношений власти и социума, увидеть их вместе как сообщающиеся сосуды. Тогда становится очевидным: природа и суть российского неототалитаризма – в его античеловечности.
Человек как личность, суверен и гражданин ельцинско-путинскому строю не нужен. Его надо расчеловечить, довести до архаики выживания, до животных инстинктов. В сталинские времена расчеловечивания индивида достигали насильственным усреднением всего социума – созданием искусственной социальности, где все население было превращено в служащих государства и таким образом посажено на короткий поводок полной от него зависимости. С одинаковым для всех жалованьем, на которое нельзя было жить – только существовать.
Теперь аналогичной цели – расчеловечивания – достигают по-другому. Общество столь же целенаправленно атомизируется и превращается в бесформенную массу, так же искусственно формируется, но теперь уже современными методами: «политтехнологически» – устранением большей части населения от самостоятельного, активного участия в экономической и политической жизни. Если в сталинском тоталитаризме обескультуривание социума, превращение людского сообщества в аморфную массу, движимую инстинктами, достигалось посредством бессудных убийств, массовых репрессий, угрозой смерти, тотальным физическим и идеологическим террором, то сегодня произошли важные изменения. Довольно часто звучащее наивно-утешительное
возражение: «Ну, ведь теперь же не убивают», – не должно вводить в заблуждение. Устрашить людей, довести их до состояния перманентного страха и безмолвной покорности вполне можно, как показывает практика наших дней, регулярными, «точечными», громкими и никогда не раскрываемыми убийствами.Главное злодеяние путинской власти, которое ей самой очень хотелось бы скрыть и за которое с ней нельзя входить в какое-либо примирение, – это не прегрешение и даже не преступление на языке обычной юриспруденции, но нечто большее. Хотя обвинений и в смысле уголовного права не счесть. Все СМИ заполнены сообщениями о том, как власть расхищает национальное достояние России, приватизирует собственность страны и само государство, о «переделах», рейдерских захватах приглянувшейся нашей «элите» собственности и имущества, о ее дворцах и замках по всему свету, об офшорах. Власти предъявляют (пока не в судах) обвинения по квалификации Нюрнбергского трибунала – военные преступления и преступления против мира.
Даже если все это когда-нибудь будет доказано юридически, отвечать нынешней власти перед историей придется за гораздо более серьезное – превращение России в сырьевой придаток остального мира и последствия этого превращения. В погоне за личным обогащением и несменяемостью, чтобы овладеть и распоряжаться финансовыми потоками, власть саботировала диверсификацию российской экономики. Экспорт сырья стал главным источником и основанием дохода сросшихся бизнеса и власти. А большая часть населения оказалась просто ненужной, лишней для такой экономики. Отсюда безработица, дотационные регионы, приток иммигрантов, отток мозгов и капиталов, разбухшие бюрократия и карательные структуры.
Присвоение de facto финансовых потоков и национальных ресурсов привело к созданию сложной многоуровневой иерархии рентодержателей и рентополучателей. Архаизация социальных отношений до самых примитивных – патримониальных, рентных, а способов регулирования этих отношений – до бандитских (по договоренностям, «по понятиям») сделала коррупцию главным и единственно эффективным средством управления и удержания стабильности. Если говорить языком современного российского Уголовного кодекса, наша власть превратилась в огромную – на всю страну – «организованную преступную группу», втянув в подвластные криминальные структуры значительную часть населения. Ложь и беззаконие стали государственной нормой. Правоохранительные органы и государственные силовые структуры сделались главными вершителями и «крышевателями» преступлений. Произошла всеохватывающая структуризация власти и значительной части населения на зоологической, инстинктивной, криминальной основе.
Если в свете сказанного определить результат воздействия ельцинско-путинской власти на российское общество (точнее население), то его можно выразить в двух словах: эскапизм и энтропия.
Эскапизм – то состояние, в которое власть насильно загнала подавляющую часть населения России. Еще Герцен заметил, что государство расположилось в России как оккупационная армия. Сегодня враждебность русской власти к своему населению в очередной раз достигла апогея. Ответная враждебность тем не менее пока массово не выплескивается наружу, поскольку у общества (населения) еще нет способности к организованному протесту и уже нет воли для протеста стихийного. Каждый ищет и находит свою нору.
Энтропия, постоянно нарастающая в обществе, свидетельствует уже не об очередном кризисе, а об умирании, уходе с исторической сцены русского социокультурного типа самодержавного властвования и рабского жизнеустройства. Но нынешней власти удалось все-таки в интересах самосохранения и на сей раз сыграть на русских архаизмах, которые актуализировались в условиях глубочайшего кризиса последних двух десятилетий. Особенно удалась игра на древнейших и наиболее устойчивых струнах – на патернализме и способности выживать в социальном пространстве за пределами морали, нравственности и человеческого достоинства, не различая добро и зло, на уровне животного существования, на грани жизни и смерти.