Труды по россиеведению. Выпуск 5
Шрифт:
Власть потому и расстраивала общество, что не хотела, чтобы оно сложилось. Если бы это произошло, она в данном виде уже была бы невозможна. Подобные ее действия – не случайность, не прихоть, не ошибка, но проявление самого сильного из всех инстинктов – самосохранения. В каждую историческую эпоху перед нашей страной стоит вопрос – что мы выбираем: сохранение власти или сотворение общества. И надо сказать, что почти всегда наш народ выбирает власть. Но это не странно. Ведь человеку тоже – не только власти – свойствен инстинкт самосохранения.
И даже если порою под гнетом власти он теряет свою личность (это христианское начало в нашей культуре), ему, как правило, сохраняют его физическое естество. Лишь однажды всерьез и по-крупному власть стала
Представляется, что это один из возможных способов понимания «русского» в его исторической ретроспективе. То есть это не описание болезни. Это социологический диагноз. Если бы Россия была не частью мира, а, скажем, отдельной планетой во Вселенной, то все это можно было исследовать подобно тому, как сегодня люди пытаются изучать Венеру или Марс – как некую данность, неизменяемую реальность. Поскольку же мы всего лишь часть мира, то всячески – хотелось бы нам этого или нет – вписаны в него, зависимы от него, уязвимы перед ним и для него. И в этом контексте подобная властно-социальная диспозиция, во всяком случае в сегодняшнем мире, представляет для самой России очевидную угрозу. Все зависит от понимания и соответствующих действий людей (и власти, и общества). Не маленькие уже. На кону сбережение того, что мы называем Россией.
Действительно, куда? И движется ли она вообще? К тому же двигаться можно и вперед, и назад, и вбок.
Сегодня у нас есть удивительная площадка, с которой мы можем оценить недавнее прошлое нашей страны и одновременно сделать осторожное предположение, куда она может пойти. Как мы хорошо знаем, в социально-исторической жизни народов нет таких предопределенностей или законов, как в природе, где царствует закон необходимости. В истории этого быть не может. Решающую роль играет свободная воля человека. Собственно говоря, это и есть величайший дар, который получили мы, скажем метафорически, от Бога.
38
Куда идет Россия? (нем.)
Главное наше отличие от других живых существ – даже не интеллект, но возможность различения добра и зла. И тем не менее существует то, что в науке называется коридором возможностей. Выбор, который делает общество, ограничен определенными рамками. И это не только рамки добра и зла, а экономические, правовые, ментальные и другие ограничения. Вот и посмотрим на возможный выбор России – куда она может двигаться – с этих позиций.
Но есть еще одна позиция, кстати говоря, очень удобная. В советские времена достижения СССР традиционно сравнивались с 1913 г. Поэтому интересно посмотреть, что за сто лет произошло с нашей страной. В новой же концепции единого учебника истории для средней школы 1914 год назван фактическим, а не хронологическим началом ХХ в. Это тоже площадка для обзора уже случившегося и анализа настоящего.
Скажем сразу, наша страна имеет обыкновение обманывать предположения самых проницательных аналитиков. Всем известен прогноз Д.И. Менделеева о том, что к 2000 г. в России должно жить до 400 млн человек. Но этого не случилось. Или в книге русского социолога и правоведа Николая Сергеевича Тимашева «Великое отступление» 39 утверждалось, что если бы Россия не остановилась в своем развитии в 1917 г., то к 1940
г. вошла бы в «клуб» наиболее развитых стран. И было еще много обещаний, но они не исполнились.39
Timashev N. The great retreat. – N. Y.: E. P. Datton & co., 1946.
Кстати говоря, имели место не только приятные предсказания, но и совершенно пессимистические. О чем это говорит? Во всяком случае не о том, что «умом Россию не понять», а о том, что мы должны быть крайне осторожны в своих предвидениях и заранее знать об их относительности. Это опять же связано со свободной волей человека, с тем, что она порождает новые возможности и новые конфликты. Вот почему науке остается говорить лишь о коридоре возможностей. В этом состоят назначение и ограниченность социально-гуманитарного знания.
Сначала о хронологии. Нам сказали, что ХХ век начинается войной 1914 г. 40 . Вообще-то это довольно распространенная точка зрения в европейской и американской историографии. Именно у англичан и французов Великая война – это Первая мировая, а не Вторая, как у нас. Мы почти готовы согласиться с этим. Действительно, без войны, видимо, не было бы ни Февраля, ни Октября. Не рухнули бы Германская и Австро-Венгерская империи. Именно она окончательно подорвала Францию как великую мировую державу и в результате, и вследствие ее США стали, выражаясь современным языком, сверхдержавой.
40
Мы об этом уже говорили, но здесь – другой контекст.
Но по мне «почти» – важнее, чем «согласен». Для русских, если принять эту точку зрения, 1917 год и все, что за ним, прочитываются как разрушительное воздействие мировых процессов на русско-национальное. И здесь внутренние причины трагедии русских революций уступают место внешним. Причем это влияние внешних обстоятельств варьируется в диапазоне от объективных социально-экономических и прочих условий до конспирологических теорий – теорий заговора. В нашем контексте не важно, какие они, – главное, что внешние. Нас же интересует внутреннее. Поскольку мы согласны с тезисом, что прежде всего обсуждаются не условия, в которых живет человек, а то, как он себя ведет в данных ему условиях.
В этом смысле – а наша цель, напомним, хотя бы отчасти понять, куда движется Россия, – назначить началом столетия Первую мировую войну означает перевести 1917 г. в разряд следствий, а не причин. На самом деле права была советская историография, когда говорила, что именно 1917 г. открыл новую эру в истории человечества. Только в отличие от советчиков, для которых это была апологетика, для меня – центральный пункт моего понимания и акт морального выбора. И я утверждаю, что ХХ век в России, а потом и в мире (поскольку Россия является одним из мировых центров) начался снежным Февралем 17-го года.
В том, что мы называем Февральской революцией, с невероятной отчетливостью выявилась (проявилась, отразилась) эссенция истории. Февраль – это, на первый взгляд, триумф, а на поверку поражение мировой культуры, цивилизации, прогресса. Что это означает? Что за странные слова? В Феврале 17-го русская история, вроде бы, достигла своей кульминации. Казалось, мы приехали на ту станцию, к которой стремились всегда. Февраль осуществили лучшие русские люди. Можно ли представить себе более завидную, более человеколюбивую биографию, чем у первого министра – председателя Временного правительства князя Георгия Евгеньевича Львова? Или столь же искусного и искушенного политика, чем Павел Николаевич Милюков? Более пылкого, чистого человека и великого оратора, чем Александр Федорович Керенский? Более благородного homo politicus, чем Владимир Дмитриевич Набоков? И именно этим людям мы обязаны самым страшным саморазгромом России за всю ее историю.