Труды по россиеведению. Выпуск 5

Крым

«Где волны кроткие Тавриду омывают».

К. Батюшков

Конечно, русский Крым с прибоем под скалою,С простором голубым и маленькой горою,Лежащей, как медведь, под берегом крутым.Конечно, русский Крым, со строчкой стиховою,И парус на волне, и пароходный дым.Конечно, русский Крым. Михайлов и Просухин,Кого из них убьют в смертельной заварухе?Но прежде, чем упасть, – вся жизнь пройдет пред ним.Любовь его и долг невыплаченный, – глухиИ немы, кто убит. Конечно, русский Крым.И в ялтинском саду скучающая дамаС собачкой. Подойти? Нехорошо так прямо.Собачку поманить, а дальше поглядим…Случайная скамья, морская панорама,Истошный крик цикад. Конечно, русский Крым.Конечно, Мандельштам, полынь и асфодели.И мы с тобой не раз бывали в Коктебеле,И помним Карадаг, как нами он любимНа зное золотом. Неужто охладелиМы, выбились из сил? Конечно, русский Крым.А. Кушнер

…

Мне русские милы из давней прозыи в пушкинских стихах.Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,и горечь на устах.Когда они сидят на кухне старойво власти странных дум,их горький век, подзвученный гитарой,насмешлив и угрюм.Когда толпа внизу кричит и стонет,что – гордый ум и честь?Их мало так, что ничего не стоитпо пальцам перечесть.Мне по сердцу их вера и терпенье,неверие и раж…Кто знал, что будет страшным пробужденьеи за окном – пейзаж?Что ж, век иной. Развеяны все мифы.Повержены умы.Куда ни посмотреть – всё скифы, скифы.Их тьмы, и тьмы, и тьмы.И с грустью озираю землю эту,где злоба и пальба.И кажется, что русских вовсе нету,а вместо них толпа.Я знаю этот мир не понаслышке:я из него пророс,но за его утраты и излишкис меня сегодня спрос.Б. Окуджава

Воспоминания

Н.В. была смешливою моейподругой гимназической (в двадцатомона, эс-эр, погибла), вместе с неймы, помню, шли весенним Петроградомв семнадцатом и встретили К.М.,бегущего на частные уроки,он нравился нам взрослостью и тем,что беден был (повешен в Таганроге),а Надя Ц. ждала нас у воротна Ковенском, откуда было близкодо цирка Чинизелли, где в тот годшли митинги (погибла как троцкистка),тогда она дружила с Колей У.,который не политику, а пеньелюбил (он в горло ранен был в Крыму,попал в Париж, погиб в Сопротивленье),нас Коля вместо митинга зазвалк себе домой, высокое на дивоокно смотрело прямо на канал,сестра его (умершая от тифа)Ахматову читала наизусть,а Боря К. смешил нас до упаду,в глазах своих такую пряча грусть,как будто он предвидел смерть в блокаду,и до сих пор я помню тот закат,жемчужный блеск уснувшего квартала,потом за мной зашел мой старший брат(расстрелянный в тридцать седьмом), светало…А. Кушнер

Большие батальоны

Бог на стороне больших батальонов.

Вольтер

Они во всем едины,Они не разделёны,Они непобедимы,Большие батальоны.Они идут, большие,Всех шире и всех дальше,Не сбившись, не сфальшивя:У силы нету фальши.Хоть сила немудрена,За нею власть и право.Большие батальоныВсевышнему по нраву,И обретая имяВ их грохоте эпоха,И хорошо быть с ними,А против них быть плохо.Но всю любовь и веруВсе ж отдал я не богу,А только офицеру,Который шел не в ногу.В. Корнилов

Пейзаж (Философский этюд)(из цикла «Серебряный бор»)

…Это такое странное сооружение, которое стоит перед въездом на дачу Большого театра в Серебряном бору и выглядит как такой землемерный столб, врытый в землю, на котором кисточкой написаны деления от одного до семи. И гиря на этих делениях покачивается ржавая на ржавой же проволоке, перекинутой через колесико с другой стороны этого странного столба, и уходит в землю.

Я спросил у дворничихи: «Что это такое?» Она мне говорит:

«Как что такое? – это говномер!»

Я говорю: «Как говномер?!»

Она:

«Ну говномер! Это подведено к ассенизационной яме: уровень повышается – гиря понижается. Как доходит, до деления, там, “шесть” – значит, надо уже вызывать золотариков…»

Всё было пасмурно и серо,И лес стоял как неживой,И только гиря говномераСлегка качала головой.Не всё напрасно в этом мире(Хотя и грош ему цена!),Не всё напрасно в этом мире:Покуда существуют гири,И виден уровень говна!А. Галич

Каким бы полотном

Каким бы полотном батальным ни являласьсоветская сусальнейшая Русь,какой бы жалостью душа ни наполнялась,не поклонюсь, не примирюсьсо всею мерзостью, жестокостью и скукойнемного рабства – нет, о, нет,еще я духом жив, еще не сыт разлукой,увольте, я еще поэт.В. Набоков

Современная Россия

«Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе»?

Ю.С. ПИВОВАРОВ

Предлагаемый текст является своеобразным способом быстрого реагирования на происходящее в нашей стране. Настоящее осмысление придет, конечно, позже, когда нынешние события оформятся в новые непреложные факты. Но и сегодняшние эмоции и реакции имеют познавательный смысл, поскольку, как говорил Б. Пастернак, «сквозь них история орет».

Содержательному измерению текста соответствует и его стилистика. Это – совокупность фрагментов, в которых обсуждается та или иная тема(ы), в определенный момент показавшаяся автору особенно актуальной. Отсюда, разумеется, и «публицистичность» языка.

Историческое испытание и искушение

Четырнадцатый год… Заканчивается суицидальный для христианского человечества столетний период. Таковым он случился потому, что наши прадеды не выдержали того объема свободы, сложности, противоречий, неожиданно открывшихся возможностей и пр., который обрушился на них в конце XIX – начале XX в. (конечно, можно назвать и другие, не менее важные причины мирового самоубийства в августе 14-го)…

А что скажут о нас, о нашей весне-лете-осени четырнадцатого? Как будут оценены патриотический подъем большинства россиян, молчание меньшинства, протесты единиц? Какой исторический приговор будет вынесен русской власти, неожиданно вновь взявшейся за привычные дела – скажем мягко – собирать земли и пасти народы?

Кстати, о нашем народе. В грозные крымские и донецко-луганские дни на доске объявлений профкома нашего Института появились очередные белые листики, видимо, предназначенные членам этой организации, которой как будто бы и нет, но и все же немного есть. Обычно перед этой доской никого – что сегодня можно ожидать от профкома (теперь это слово звучит старомодно, как «милостивый государь»). Однако на этот раз люди там были. Что-то читали, комментировали, отходили довольными, приятно взволнованными. Будто получили какую-то моральную поддержку.

На этой доске было три текста. Сентиментальный стишок о русском Севастополе Александра Городницкого 17 , фрагмент статьи А.И. Солженицына 18 , направленный против эгоистического украинского национализма, довольно добродушный и, как это почти всегда у него в публицистике, поучающий, и стихотворение Иосифа Бродского 19 , необъяснимо-грубое, какое-то совершенно немыслимое для этого человека, оскорбительное для украинцев. Я не случайно именно в такой очередности поставил русских сочинителей. По возрастанию антиукраинства (у Городницкого его и вовсе нет, но в контексте наших дней прочитывается).

17

Текст песни А. Городницкого «Севастополь останется русским», написанной им в 2007 г.

18

Солженицын А.И. Россия в обвале. – М.: Русский путь, 2006.

19

Бродский И. На независимость Украины // Бродский И. Стихотворения и поэмы. – СПб.: Пушкинский дом, 2011.